стихи
ЕВГЕНИЙ КАРАСЕВ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 3, 1997
ЕВГЕНИЙ КАРАСЕВ
*
ПОСЛЕ ДОЖДЯ С ГРОЗОЙ
Поздним вечером
…Сумерки сгущались; стремительно носившиеся друг за другом стрижи,
словно игравшие в ловички, вдруг разом исчезли;
вышла тишина, четко проявившая звуки отходящего ко сну города:
громыхание одинокого трамвая, скорое шипение шин
припозднившегося автомобиля, бренчание подгулявшей гитары.
А светлая даль, хоть и сузилась, все еще ярко сияла —казалось, в той стороне продолжали бодрствовать, радоваться, увеселяться.
Я стоял у окна, с ночного берега смотрел на солнечный
и испытывал желания и страхи находящегося в бегах зека.
Хотелось выскочить на улицу, остановить мотор.
И махнуть в направлении лучезарного горизонта.
Но удерживала боязнь: а что, как это
освещенная прожекторами запретная полоса очередного лагеря?..Просто наблюдение
На мостовой, распластавшись в лужице крови,
лежит сбитый автомобилем голубь;
из его раздавленного зоба высыпались на асфальт
еще не переваренные зерна.
Пернатые сородичи склевывают их
и даже устроили бойцовский гомон
вокруг дармового корма.
Птицы резким постукиванием крыльев отгоняют
друг друга от нежданной поживы.
Я вспомнил сложенные в благословении всего живаго
Христовы пальцы.
Но как можно благословить такую живность!..
Читая Евангелие
Читаю Евангелие от Матфея: родословная Иисуса,
мудрость простая, как хлеб. Нагорная проповедь —
Долгое время живший впроголодь,
алкаю Святое Благовествование взахлеб.
Строки мощные, как борозды глубоко поднятой пашни:зерно брось — и оно взойдет сильным:
“Не собирайте сокровищ, ибо, где сокровище,Не давайте святыни псам и не мечите жемчуг там будет и сердце ваше… Ни плевел, ни ржи, ни порчи, перед свиньями…”
что ни слово — подлинные перлы.
И вдруг холодом потянуло:“И последние станут первыми”.
Я поежился, как одетый не по погоде;
вспомнились кухарки, пришедшие государить;пролетарское дознание — с битьем, матюгами;
высылка классово чуждых
Что это — исполнение Священного писания? в отдаленные районы страны.
Или игра Сатаны?
Фреска
В порушенном храме лишенный штукатурки кирпич
напоминает окровавленный ростбиф;
всюду груды хлама.
И лишь на потолке — случайно уцелевшая роспись:
“Суд над лжепророками”.
Там ощущалась какая-то мстительная радость;
в тайне красок, в геенне огненной,
торжествовали добро, правда, долготерпение
над ложью, лицемерием и непомерной гордыней.
Там, перед лицом Бога,
у всех наших дел было подлинное имя…
Я стоял посреди храма, не замечая царящего кругом разора,и чувствовал, как стыдливо освобождаюсь
от заносчивых затей, самодовольства, суетного интереса.
Ни тюрьмы, ни режимные зоны
не потрясли меня столь сильно, как эта
чудом сохранившаяся фреска.
После дождя
От тяжкого ночного ливня береза
под моим окном стоит вся вымокшая,
свесив ветки, словно мокрые волосы,
и обильно роняет грузные, как градины, капли.
Старая мостовая, еще булыжником вымощенная,
блестит в лучах солнца помолодевшим камнем.В палисаднике крупные цветы на длинных стеблях,
измотанные проливным дождем,
гнутся, как удочки с добычей.
Я распахиваю окно: мир будто заново рожден,
и мне кажется — я слышу первозданный шелест.
Воздух чист; и тянет свежестью очищенного огурца —
соблазнительный, бодрящий запах.и бегу умываться к бочке под водосточной трубой. Я дышу глубоко, жадно;
Ополаскиваюсь по пояс — шумно, радостно.
Хорошо ранним утром у себя дома
после дождя с грозой!