КОРОТКО О КНИГАХ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 5, 1995
ДАНИИЛ КЛОВСКИЙ. Дорога из Гродно. Самара. “Самарский Дом печати”. 1994. 432 стр.
Среди изданных за последние годы воспоминаний “Дорога из Гродно” не затеряется. Географический фактор (родина — западнобелорусский город) и еврейское происхождение автора, которому в 1939 году едва исполнилось одиннадцать, предопределили его участь. Невероятное стечение обстоятельств помогло Кловскому пройти через три гетто, через Освенцим и Бухенвальд. Вопреки распространенному мнению, собственно Освенцим не был лагерем уничтожения: им являлся лишь его филиал Биркенау, предназначенный исключительно для евреев. Кловский же, вместе с отобранными со всей Белоруссии евреями, владеющими дефицитными профессиями, попал в Моновиц — рабочий лагерь при группе заводов, расположенных на территории Большого Освенцима…
Содержание книги выходит за рамки антифашистской мемуарной литературы. Вторая ее половина — о жизни в СССР, куда Кловский (ныне заслуженный деятель науки и техники России, завкафедрой Поволжского института информатики, радиотехники и связи) возвратился, перед этим испытав на себе опыт пребывания в нескольких проверочных лагерях с неизменным вопросом следователей-смершевцев: “Что вы с отцом делали при немцах такого, что они вас, евреев, оставили в живых?”
О пережитом автор пишет с предельной искренностью, подкрепляя рассказ архивными справками и сохранившимися документами. Интересующиеся историей читатели убедятся, что ряд существенных моментов отражен в книге под углом необычным. Так, раздел Польши, происшедший в результате сговора Сталина с Гитлером, для еврейского населения Западной Белоруссии обернулся благом. Красную Армию встречали как защитницу от угрозы фашизма, недаром гродненские поляки говаривали отцу Д. Кловского: “Ваша власть пришла!” Да, польское еврейство обрело равноправие, пользовалось бесплатной медициной, доступом к светскому образованию на идиш и т. п. У себя дома сталинизм в ту пору все более наполнялся националистским содержанием, но на “освобожденных землях” он руководствовался принципом классовым, заигрывая с беднотой, следовательно, и с еврейскими массами.
Сейчас, когда национал-патриоты пытаются поделить сограждан по признаку чистоты крови, читатель обратит внимание на описание детского праздника в Бухенвальде 23 февраля 1945 года в честь Красной Армии. Русские военнопленные на тайный утреник пригласили Даню Кловского: ведь он родом из Белоруссии, наш! Несмотря на то что подросток тогда еще не знал ни одного слова по-русски, сверстники-славяне приняли его как брата…
Вернувшись в Гродно, Даниил Кловский блестяще окончил школу в самый разгар борьбы с “безродным космополитизмом”, но медали не удостоился. Пришлось оставить и мечту о занятиях физикой и математикой, так как путь в университет еврею был заказан. Получив диплом с отличием Ленинградского института связи, Кловский при поддержке преподавателей, истинных русских интеллигентов, в условиях подоспевшей хрущевской оттепели с боем, но поступил в аспирантуру и вырос в крупного ученого, основавшего новое направление в радиоэлектронике…
Его жизнь в гетто держалась на верности национальной судьбе, такой, какой ее определил Господь. И вот спустя десятилетия в Самаре профессор Кловский, выучившийся таки держать язык за зубами, изворачиваться, то есть “жить по-советски”, воспользовался тем, что жена — полукровка, и записал старшего сына в “расово полноценные”. “Мы думали, что так будет лучше. Напрасные надежды!” Хрупкая душа юноши не вынесла раздвоенности, а прозрачная мимикрия только распаляла обидчиков… Сын спился и — погиб.
Так желание уберечь своего ребенка от превратностей национальной судьбы (вместо того чтобы бороться за изменения к лучшему в России) привело к обратным результатам.
Даниил Кловский, маститый ученый, снискавший международное признание, сейчас в раздумье: “Не хочу уезжать. Очень не хочу. Пока…” Этого не хочет и младший сын. Не хотят и многочисленные ученики профессора, цвет самарской интеллигенции, способствовавшей изданию книги, где на последних страницах бывший узник Освенцима и Бухенвальда с тревогой констатирует, что фашизм и антисемитизм вновь подняли голову.
Григорий Шурмак.