ПАМЯТИ ИГОРЯ ДЕДКОВА
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 3, 1995
ПАМЯТИ ИГОРЯ ДЕДКОВА
Игорь Александрович Дедков стал автором “Нового мира” при Твардовском, в начале 60-х годов. И в первых же рецензиях и статьях поставил во главу угла твердые нравственные и эстетические принципы, от которых потом не отступал в течение всей своей жизни. (Случай для нашего времени редкий, почти исключительный.) Молодой критик ценит в литературе знание жизни, но не “холодное и рассудочное знание того, как должно и не должно быть”. Уважает честность и искренность, но: “Бывает искренность тщеты, откровенность зла”. Ему претят конформизм и угодничество, однако уже в ту пору он предвидит, что проблему правды в искусстве, да и в самой жизни не разрешить на баррикадах: “Вопрос не в том — “чернить” или “воспевать”. Куда насущнее и труднее войти “внутрь”, увидеть жизнь из глубины ее собственного течения”…
Писатель с такой мировоззренческой позицией не мог быть обласкан властью. Дедков испытал и гонения, и могильную глухоту позднего застоя. Тем более почетное место занял он в умах читателей, покоренных безупречным вкусом критика и его негромким, но чистым и твердым, располагающим к безграничному доверию голосом. Даже в самые безнадежные времена он находил в себе силы писать и печататься, не допуская при этом ни единой фальшивой ноты, а с первыми переменами вошел в редколлегию обновленного “Нового мира”.
Литературное наследие Дедкова, его разнообразную журналистскую деятельность еще будут серьезно изучать и оценивать, для этого нужно время. Но вот масштаб его личности, его общественная роль ясно видны уже сейчас. Для меня Игорь Александрович на протяжении последних пятнадцати лет, что я его знал, был одним из очень и очень немногих, на ком держалась сама донельзя истонченная духовная ткань нашей жизни. Слова Дедкова оказывали целебное воздействие на слабые или надломленные души читателей, помогали им и в самых трудных условиях не потерять собственного достоинства, веры в людей.
Игорь Александрович был “старомоден”: слово письменное не расходилось у него с устным, произносимым в узком дружеском кругу, а то и другое — с его поступками. Он олицетворял ту глубинную провинциальную русскую культуру, что всегда, а сегодня в особенности, привлекает надежды России (не будучи провинциалом ни по рождению, ни по широте необъятного своего кругозора). Дедков принципиально отвергал деление людей по “сортам” и “видам”, элитарные и кастовые замашки, культурную замкнутость, он избегал партийных и клубных сборищ и прочих “тусовок”, в которых вращалась и продолжает вращаться значительная часть нашей так называемой демократической интеллигенции. Если искать в нынешнем времени наследников истинно демократических традиций русской литературы прошлого века, я бы назвал его первым. Не знаю, как относился Игорь Александрович к поэту Некрасову, но, когда вспоминаю высокий, чуть нахмуренный лоб Дедкова, скорбную иронию в уголках всегда твердо сжатого его рта (таким и в гробу лежал), мне слышится давнее, еще в младенчестве с материнского голоса врезавшееся в память:
Бесполезно плакать и молиться —
Колесо не слышит, не щадит:
Хоть умри — проклятое вертится,
Хоть умри — гудит — гудит — гудит!Многим хотелось бы остановить, хотя бы приостановить страшное колесо, но не всякому такое по силам. Дедкову это удавалось.
Будучи одним из духовных лидеров сопротивления тоталитарному насилию в 60 — 80-х годах, этот человек с незапятнанной совестью, подлинный рыцарь демократии умирал на исходе 1994 года в “свободной” и “демократической” России почти в безвестности, хорошо сознавая нерадостный итог пронесшегося над страной вихря: “Будто время не властно, будто оно стоит. Революция как наводнение, но река возвращается в русло, и те же берега, и вода опять зацветает… Из черных “волг” пересели в белые “мерседесы”, и — старая песнь: Господь терпел и вам велел, бедный да возблагодарит богатого, слабый да убоится сильного, больной пусть уступит место здоровому…” (Из статьи 1993 года.)
“Погоди, ужасное круженье!
Дай нам память слабую собрать!”Печальна судьба человека, взявшего на себя столь тяжелый и неблагодарный в наше время труд творить человечность. Но и величественна. Ибо каждый, кому посчастливилось так или иначе соприкоснуться с Игорем Александровичем Дедковым, становится лучше.
Сергей ЯКОВЛЕВ.