стихи
ВЛАДИМИР ГАНДЕЛЬСМАН
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 9, 1993
ВЛАДИМИР ГАНДЕЛЬСМАН
*
ФЛОКСЫ ЦВЕТУТ В КРОВИ СКВОЗНЯКА
* *
*Я дальним эхом знал, что Слово — Бог,
я чуял точку ту, где жизнь словесна,
а слово тесным яблоком телесно,
о, ты Его узнать бы в ней не смог,
в ней яблоко берется целиком —
всем шелком кожуры, надкусом кислым
до семечек с их черным, клинописным
на лунках перепончатых письмом,
а прежде —ветвею
с сорванным кивком, а прежде* *
*Медлит буксир на реке
стройка и дым вдалеке
осень на волоске
сердце болит в мотыльке
дом у реки ни огня
дверь приоткрыта в меня
там причитает родня
комнаты гул западня
* *
*Проснувшись от страха, я слышал,
он вывел меня из ряда предметов,
уравненных зимней луною.
еще затихала иного волна бытия,
как будто в песке,
несравненно омытом волною,
еще возбегали в ту область ее мураши,
нетрезвые пузы, зыри, не успевшие смыться,
и запечатлелась озерная светлость души,
пока на окраинах доцокотали копытца,
причиною страха был ангел,
припомненный из ангины и игл,
бенгальским осыпанных златом,
и если продолжить, то чудные звуки неслись,
и створки горели, просвечены тонко гранатом,
и женщина, ты —
из белого тела была ты составлена так,
как песня того, кто тебя бесконечно утратил,
тот лирик велик был, и мной завоеванных благ
он более стоил, поэтому их и утратил,
он был вожаком, протрубившим начало поры,
когда с водопоем едины становятся звери,
и в джунглях у Ганга топочут слоны как миры,
и тени миров, преломившись, ложатся на двери,
и фермер Флориды следит,
как порхающий прах монарха,
чьи крылья очерчены дельтой двойною,
своим атлантическим рейсом
связует мой страх с его стороною,
и запах был тот, что потом к этой жизни вернет,
явившись случайно, явившись почти что некстати,
и свет, что так ярок, и страх, что внезапно берет,
впервые горят над купаньем грудного дитяти.* *
*Ляжем, дверь приоткроем,
свет идет по косой,
веет горем, покоем
и песчаной косой,
это жизнь своим зовом
обращается к нам,
вея сонным Азовом
с Сивашом пополам,
ты запомни, как долог
этот мыслящий миг,
что проник к нам за полог
и протяжно приник* *
*Квартира в три комнатных рукава,
ребенок из ванной в косынке,
флоксы цветут в крови сквозняка,
стопка белья из крахмала и синьки,
темная кухня, чашка воды
с привкусом белой рентгеновской ночи,
окна свои заметают следы,
разве ты сможешь сказать, что не очень
любишь, и разве не знаешь, как сух,
плох этот стих — мимоходной кладовки не стоит,
той, на которую надо коситься, и двух-
трех обветшавших на плечиках, съеденных молью историй,
это не время истлело, а крепдешин,
форточку-слух заливает погасшее лето
все достовернее, и если бессмертней души
что-то и есть, то вот это, вот это, вот это.
* *
*Я пью за немногих, но верных…
Князь Петр Вяземский.
За хмельной, предвоскресный
вечер, город окрест,
за “Вакхической песни”
просветительский жест,
за сиденье по кухням,
за январь на дворе,
за “Дубинушка, ухнем…”
у соседа в норе,
за жилье по лимиту,
за бессмертный, навек
в желтом доме зарытый твой
талант, имярек,
за поэта — не волка
за спокойный рассказ
той, которую долго
Бог спасал, но не спас,
за любовь, что косила,
приручая вранье,
за внезапную силу обойтись
без нее,
за платформу на Лахте,
электрички огни,
за пустые на вахте
мои ночи и дни,
за спустившийся наземь
снег окраины всей,
как завещано князем,
за немногих друзей.