Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 3, 2012
Константин Михайлов
ДОМ АННЕНКОВОЙ[1]
Культурная летопись
Полина Гебль-Анненкова, рожденная в 1800 году в замке Шампиньи в Лотарингии, близ Нанси, умерла в 1876 году. В России ее давно уж звали Прасковьей Егоровной. Муж, Иван Анненков, пережил ее на год. Вернуться в дом на Петровке им было не суждено.
«Королева Голконды» Анна Анненкова умерла в 1842 году в бедности, в одиночестве, разоренная вороватыми приказчиками, так что даже хоронить ее пришлось за чужой счет. Еще в 1837 году Анненкова продала свой дом коммерсантам Михалковым, которым, как пишет историк С. Романюк, он принадлежал вплоть до революции. Дом стал при новых хозяевах «доходным», т.е. частично сдавался внаем.
Запечатлен дом Анненковых и на страницах культурной летописи Москвы. В начале XIX века здесь устраивали концерты. На первом этаже дома с 1820-х годов размещались библиотека и популярный книжный магазин К. Урбена, где, в частности, покупал книги А.С. Пушкин; этот магазин специализировался на торговле иностранными книгами. В 1830–1840-х годах дом занимали ресторан и гостиница француза Транкля Яра (это тот самый, знаменитый «Яр» пушкинских времен, до того располагавшийся выше по Кузнецкому Мосту). Рекламируя свой ресторан в московских газетах, Яр сообщал, что у него имеются отличные трюфеля, а также «самые лучшие устерсы по 60 рублей за сотню, анчоусы, паше-фроа и разных сортов пирожные». Позднее в доме находилась гостиница «Франция»[2], в ней нередко останавливались в 1850–1870-е годы Н.А. Некрасов и И.С. Тургенев, а в 1867-м — М.Е. Салтыков-Щедрин.
В 1900-х годах москвичи спешили в этот дом на сеансы кинотеатра «Мефистофель»; в первом этаже полуротонды находилось кафе-кондитерская «Трамбле». Кафе француза Коде-Октавия Трамбле в доме Анненковых было весьма популярно среди московского светского бомонда. Оно явно копировало модные парижские и венские кафе эпохи модерна: сюда ходили не поесть, а выпить чашечку кофе или горячего шоколада с изысканным десертом (весьма почитались здешние фруктовые мармелады), почитать газеты, поговорить с друзьями, поглазеть в витрины на спешащих по Кузнецкому Мосту барышень. У Трамбле часто сиживал, правда, в одиночестве, за чашкой кофе предприниматель Николай Тарасов, создатель легендарного артистического кабаре «Летучая мышь» и «генеральный спонсор» Художественного театра.
Кафе прибегало в предреволюционные годы к оригинальным по тогдашним меркам способам привлечь внимание посетителей. Известный русский предприниматель Н.А. Варенцов рассказывает в своих мемуарах забавный эпизод: его знакомый Алексей фон Бремзен, чиновник Экспедиции государственных бумаг, будучи в Москве, «зашел в кафе Трамбле, находящееся на Кузнецком Мосту, и, к его удивлению, увидал на столике, покрытом толстой стеклянной доской, лежавшие в разбросанном виде отлично исполненные кредитные билеты разных ценностей. Он уверял, что они исполнены художественно и даже опытный человек мог бы не разобрать их фальшь. Он заявил немедленно полиции о запрещении таких кредиток где бы то ни было и заявил в сыскное отделение, чтобы ему было доставлено, кто художник этих рекламных кредиток, со строгой слежкой за ним и всеми, кто у него бывает». Нелегка была доля «креативного класса»…
Располагались в доме и фотоателье Н.И. Свищева-Паоло (автор серии снимков знаменитых писателей) и М.С. Наппельбаума (он снимал Ахматову, Блока, Есенина, Шаляпина, а однажды был удостоен чести сделать фотопортрет Ленина), а также популярный филателистический магазин. Внешний вид особняка в начале ХХ столетия благодаря расцвету рекламы и коммерции был таков, что Анненковы вряд ли узнали бы родное гнездо: нижний этаж был отделан усилиями дизайнеров Трамбле в стиле модерн, фриз у основания купола составляла вывеска фотографа В. Чеховского, над нею красовалась реклама магазина кустарных изделий «Союз», а еще выше, в довершение картины, располагались бежавшие по кругу буквы рекламы кинотеатра «Мефистофель», похожей на миниатюрное колесо обозрения.
После 1917 года кафе Трамбле сменила «Музыкальная табакерка», где собирались почитать свои стихи перед публикой известные и неизвестные поэты. Под куполом ротонды звучали голоса Брюсова, Маяковского, Есенина, Шершеневича, Бурлюка, Вертинского. Мемуаристы вспоминали, что 1918 год был голодный, а в доме Анненковых, как при старом режиме, подавали настоящий кофе с сахаром и сдобными булочками.
Захаживали тогда в кафе, как повествует знающий все о древнем и новом московском общепите краевед А. Митрофанов, и вездесущие чекисты, тогда общавшиеся с поэтами открыто, обе стороны еще не чурались совместных попоек. Известен эпизод, когда «легендарный» Яков Блюмкин, хлебнув лишнего в «Табакерке», стал показывать поэтам подписанные ордера на расстрел, рассуждая вслух, кого пора бы уже пустить в расход. Осип Мандельштам не вынес этих откровений, выхватил ордера из рук Блюмкина и порвал. Тогда это сошло поэту с рук — видимо, потому, что вскоре Блюмкин убил германского посла Мирбаха и был арестован.
В предвоенные годы в доме размещались табачный магазин, отделы Центральной театральной кассы Управления театров Всесоюзного комитета по делам искусств.
Дом-мираж
Перед революцией 1917 года дом, по-прежнему принадлежавший Торговому дому Михалковых, едва не стал жертвой тогдашней строительной лихорадки: в погоне за прибылью и квадратными метрами девелоперы (как, собственно, и в наши дни) с легкостью сметали старинные домики, расчищая участки для доходных домов и развлекательных центров. Вот и коммерсант А.В. Михалков в 1913 году задумал поразить Москву и заказал талантливому архитектору Александру Зеленко проект нового здания на углу Петровки и Кузнецкого Моста. Зеленко, чье имя ныне стало одной из легенд русского модерна начала ХХ века, совместно с архитектором И.И. Кондаковым сочинил проект невиданной для Москвы стилистики. Композиция с купольной ротондой, увеличившись в размерах, повторялась, но все фасады здания предполагалось полностью облицевать стеклом; огромные окна должны были свести к минимуму металлические рамы и простенки. «По замыслу авторов, — отмечает историк архитектуры Мария Нащокина, — это должен был быть дом-мираж, гигантский прозрачный ларец с сокровищами. Если представить себе его светящимся в вечернее время электрическими огнями, можно ощутить пафос торжества техники и прогресса, пафос наступления новой реальности, отрешенной от патриархального рукотворного старого мира, свойственный настроениям позднего символизма».
Но грянула мировая война, а затем революция, и торжество пафоса новой реальности задержалось на тридцать лет, правда, в советской версии хрустальный дворец обернулся пустырем.
Дом Анненковой — целый мир истории и архитектуры, несмотря на официальный статус архитектурного памятника, превратился-таки в мираж, был снесен в 1948 году вместе со всем кварталом по Петровке, от Кузнецкого Моста до Дмитровского переулка. Предлогом послужило расширение улицы. Памятник старались спасти, в 1946 году Главное управление охраны памятников Комитета по делам архитектуры СССР пыталось оспорить решение Мосгорисполкома о сносе дома Анненковых, но это только оттянуло развязку.
В мае 1949 года, выступая на пленуме Научно-методического совета по охране памятников культуры при президиуме Академии наук СССР, И.Э. Грабарь не мог обойти молчанием эту грустную историю. Вслушаемся — это весьма характерный документ времени, актуальный, к сожалению, и в наши дни:
«Припомним судьбу одного из домов, построенных по проекту архитектора Баженова, судьбу так называемого дома Анненкова на углу Петровки и Кузнецкого переулка[3]. Теперь он снесен. Перед этим шла упорная борьба органов охраны памятников архитектуры за этот дом. Снесли его из-за предложения отдела планировки Моссовета расширить в этом месте проезжую часть Петровки. Дом небольшой. Он мог легко быть передвинут, реставрирован и использован для культурно-просветительских целей.
Но тут у современных строителей, архитекторов возникли всякие проблемы эстетического порядка. Им не захотелось увязывать свои архитектурные замыслы с маленьким замыслом прошлого. Одним словом, им захотелось получить всю строительную площадку целиком. Памятник был им помехой.
В процессе борьбы Комитета по делам архитектуры со своим, ему подчиненным, органом — московским Управлением по делам архитектуры, руководство Комитета по делам архитектуры твердо стояло на позициях научно-принципиальных. Оно настаивало на сохранении произведения Баженова. Даже тогда, когда московское Управление начало без всякого разрешения ломать этот дом, Комитет добился приостановления слома. Но стоило только Управлению поставить предмет своего спора на заседание Исполкома Моссовета, как точка зрения Комитета совершенно изменилась. Председатель Комитета не только не перенес вопрос о судьбе памятников в Совет Министров СССР, но, присутствуя на заседании Исполкома, он не счел нужным защищать принципиальную точку зрения центрального органа по охране памятников архитектуры. Произведение Баженова перестало существовать».
В фондах Музея архитектуры хранится чертеж главного фасада дома, выполненный незадолго до сноса, в 1945-м.
В «Звезде пленительного счастья» роль дома Анненковых пришлось сыграть московской усадьбе Усачевых—Найденовых на Земляном Валу.
[1] Окончание. Начало в №2 за
[2] В 1870-е годы она переехала на Тверскую, в дом в современном владении № 3, снесенный в 1960-е годы под строительство гостиницы «Интурист», ныне также снесенной.
[3] Западный отрезок Кузнецкого Моста, между Петровкой и Большой Дмитровкой, назывался в былые годы Кузнецким переулком.