Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 1, 2007
1
позабыть диету и сесть на клей
никуда не сойти аки змей с левкаса
колосится золото бакалей
и ячмень впридачу с дурного глаза,
и едва по горлу острей слюды
полоснёт заката червона рута —
поспешай устроить туды-сюды
прижимая к легким четыре пуда,
2
ясновидя в прошлом один курьез,
вознестись бы в купол грядущей кровли,
но истрачен воздух на стройке грез,
и мотыль порхает от рыбной ловли,
так, что будь здоровым, расти быльем,
уродившись девой, не брезгуй раком,
где тщедушный космос провис бельем,
а белье летит над культурным злаком,
3
и ночная рыба удит ловца,
и радисту снятся дурные сводки —
будто шкипер йорик опал с лица
и покинул мостик в подземной лодке,
а еще недавно носил парчу,
и, напившись, в шутку кричал: полундра!
нет! Пожалуй надо сходить к врачу,
показать ей жопу. Скорей бы утро.
*
хлебнул у озера несолоно ухи,
сухие волосы развеялись как мифы,
уже не слышат Пенелопы женихи,
что рассекреченные каркают им грифы,
умолкнули кустарники ветров,
и паруса поникли бельевые,
не вовремя, но, кажется, готов
войти в ворота роговые,
но тяжек мне передвечерний сон,
бессоницы подручная синица,
с которого лишь колокольный звон
в стерильных полушариях родится,
и я без дуновения на ус
истому устремился обесточить,
купания войдя в прохладный вкус,
чтоб бодрость в естестве сосредоточить…
россия, лето, около пяти,
пророческой не видно гекатомбы,
скрипит лишь неизвестность впереди,
как классика, навязшая на пломбы,
история какая-то невесть,
засушливая девичья фиалка,
все хочется пронюхать и прочесть,
но слишком неразборчива шпаргалка,
по терниям навоженных дорог
всем ксероксом в руках у эпигона
событий нас укачивает рок,
уместного набравшийся жаргона,
и пишется без страха резюме:
все кончится, как сбор от урожая,
лишь озеро останется в уме,
носителя его не отражая.
наподобье птахи, вещать о буре,
не в ладах замечен с высоким штилем,
протирая место на веском стуле,
на суку, который лениво пилим,
на часах покуда не вышли боком
из себя, а только сменили пояс, —
я хотел тебе написать о многом,
но, увы, не вместит почтовый поезд.
2
все течет, проходят неслышно вехи,
хоть и крепче были со спиртом фляги,
особливо тысяча лет потехи,
чьи дела отныне в глубокой шляпе,
посему приличней из вертограда,
уловляя почву на превосходстве
над собой, считать, что одна отрада,
на земле осталась — в овощеводстве,
3
а под ней в распаде и горстке пуха,
над венцом природы изрядно тешась,
по-над «рыцарь духа» стоит проруха,
и вторая возле струится свежесть,
и величья в прошлом, как слез с обмылка.
И, покуда в клетку, терпи папирус,
Ибо жив на свете еще курилка,
Озирая лето со знаком минус…
*
нет никакого смысла хранить безмолвье,
пуще зубного камня на черный прок,
выйдет в тираж последний журнал здоровье,
и охладеет в жилах томатный сок —
только картонный ангел, не знавший просых,
меч-леденец в ладони, а бровь — сурьмой,
крошкой искры трамвайной из глаз раскосых
уголь во рту приспичит как «Боже мой»,
время меняет имя (фому на фауст),
в домнах прозрачных солнца куда-ни-глядь,
у запятого пункта не бойся пауз,
чтобы словесной глины в мозгах размять,
нет никакого толка сапожной мышкой,
биться в стекло дисплея народных масс,
путать звезду с глазуньей, болеть одышкой,
пачкать бумажник фабул смешеньем рас,
буде грибною хлябью из гостомысла
мокрый клааса пепел зонты калеч.,
волга взметнула выи и стала висла,
гнется в дугу надбровью прямая речь,
только б старик державин скорей приметил,
каплет с небес на шифер кривой строкой,
и как дитя соседский гуляет ветер,
из-под гусиных лапок шуршу фольгой.
*
измучен нарзаном, лукавством фрукта,
вьюнком незатейливым на обоях,
покуда, прищурясь, не вижу пункта,
обмена веществ, поистратив коих,
железною молнией из ширинки
еще не убит, но уже не спится,
летят облака как морские свинки,
у звезд выщипывая ресницы,
вкушая от темной, лимонной доли,
не чужд благодарности вышней прозе,
за отведенные ею роли:
кушать подано, милости просим:
за то, что бессоница ткет и стелет,
длинней ожидания, выше фетра,
мудренности утренней мало верит
и празднует тютчева то ли фета,
терплю неудобства, чураюсь быта,
пытаюсь смеяться, пока несложно,
в соседние ясли гляжу несыто
и времени травку щиплю тревожно,
стараюсь у славы в лучах погреться,
но веки смежаются перед светом,
тускнеют звезды и бьется сердце,
которое мобиле не перпетум…