стихотворения. Перевод с английского
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 6, 2002
«Было бы так же близоруко определять Маррея исключительно австралийским поэтом, как и называть Йетса ирландцем. Он просто тот, благодаря кому язык живет», — сказал Иосиф Бродский. Ему вторит Дерек Уолкотт: «Нет других стихов на английском языке, настолько внедренных в его священность, столь самоуглубленных и, одновременно, сообщнических и диалоговых».
Лес (Лесли Алан) Маррей, всемирно известный поэт, критик, прозаик, эссеист и переводчик, родился в 1938 году в австралийском штате Новый Южный Уэльс. В 1957 году, обучаясь в Сиднейском университете, перешел из Пресвитерианской в Римско-Католическую Церковь. Лес Маррей — автор более тридцати книг, переведенных на многие языки. Был удостоен множества престижнейших международных премий, в их числе премии Т. С. Элиота за 1996 год, и Королевской золотой медали за поэзию в 1999 году.
Представленные здесь стихи из Learning Human: Selected poems (Farrar, Straus & Giroux, New York. 1998) и последней книги Poems the Size of Photographs (Carcanet Press, Manchester. 2002) были специально отобраны и предложены Лесом Марреем для русского перевода Регине Дериевой.
“НЮ”
Стихи по размеру фотографий
Смысл бытия
Всё, кроме языка,
знает смысл существования.
Деревья, планеты, реки, время
не ведают ни о чем ином. Они подтверждают
это, момент за моментом, как вселенная.
Даже дурацкое тело
живет лишь частично, оно бы
расцвело во всей полноте,
если бы не малограмотная свобода
моего подвижного ума.
Ошеломляющий вопрос
Почему Бог не щадит невинного?
Ответ, в отличие от вопроса,
не от мира сего,
так что вы отпрянули бы от меня
в ужасе, если бы я на него ответил.
Помощь
Беженцы, отщепенцы… Зачем классифицировать
людей в таких разрушительных выражениях?
С разными невзгодами, в случайной одежде,
они сидят за длинными столами в ряд.
Это как в школе? Но на уроке сейчас
тетради заменяются круглыми
учебниками дымящейся еды,
с которой, похоже, они обращаются, как со знанием,
медленно переучивая, впитывают в себя
колеблющимися ложками.
Кухонное время
Гастрономический факт,
говорящий сам за себя:
вегетарианцы питаются сексом,
плотоядные — насилием.
Яды правого и левого
Ты — это то, что есть,
и любовь обращаешь в ненависть.
Вот две идеи, что убивали и калечили
мириады и мириады.
Предутреннее здравомыслие
Звезды просачиваются сквозь крону
дерева в эпоху безмолвной луны.
Сроки наплывают друг на друга кристал-
лическими сферами, ныне названных законами.
Будущее у тебя за спиной,
а над всеми горизонтами — прошлое.
Душа обмирает, глядя на свое предложение.
Поэзия и Религия
Религии — те же стихи. Сводят они
наш бодрствующий и спящий разум, наши
эмоции, инстинкты, дыхание и привычные жесты
в бесконечное размышление — поэзию.
Нечего сказать, пока слова не подсказывают выход,
хотя и в них нет абсолютной истины.
Стихи, по сравнению с воинствующей религией, всё равно,
что первая брачная ночь солдата накануне грядущего
боя, в котором он погибнет. Но это — малая религия.
Основная религия — огромная поэма в любовном повторении;
как и любой стих, она должна быть неистощима и
полна оборотов, понятных вполне лишь самому поэту.
Ты не можешь молиться и лгать, сказал Геккельберри Финн,
ты не можешь дурачить самого себя. Это — то же самое
зеркало: вертящееся, вспыхивающее, мы называем
поэзией, надежно укрепленное, мы обзываем религией,
а Бог — поэзия, уловленная любой религией, схваченная,
но не заключенная в тюрьму. Пойманный, как в зеркале,
в котором Он запечатлен, будучи Сам поэзией,
Он не может быть против нее. И всегда будет существовать
религия, пока имеется поэзия или недостаток ее. И то
и другое возникает периодически, как движение голубя
или попугая, которые летят со сложенными
крыльями, потом раскрывают и закрывают их снова.
Посетитель
Он стучит в дверь
и слушает приближение своего сердца.
Завершение символа
Тлеющий уголь в запредельной синеве
вдруг превратился в клинохвостого орла,
уверенно стремящегося к цели и
равняющегося в скорости с мальчишкой, что
ехал на велосипеде через пригород Мельбурна;
орел спикировал и загорелся уже
на его руле, не взъерошиваясь, а лишь
взмахивая ножеподобными крыльями
на поворотах и издавая невнятный
цыплячий писк, когда мальчик
гладил его пламенеющее оперение.
История просвещения
Вера была фантастической технологией,
однако мы не смогли ею распорядиться,
и скоро она снова стала вызывать подозрения.
Горы передвигались лишь при помощи денег
или кнута, и мы принялись оплёвывать веру,
как будто это могло её задеть и, в конце концов,
уничтожить. А она, в священном и непрерывном
стремлении к искоренению боли, в золотисто-
коричневой старинной одежде, чей цвет найдешь
лишь на столетних фотографиях, бродит
между нами, всех приветствуя тайно и пытаясь
сказать, что сказочное время уже наступило.
Недолго то время года
Недолго то время года,
когда цветущее грушевое дерево
своей сладостью перебивает запах
оживленных деревянных дорог,
что радугой входят
в неоновый снегопад города.
Перевод с английского Регины Дериевой.
ї Les Myrray, 1998, 2002
ї Издательство “Farrar, Straus & Giroux”, 1998
ї Издательство “Carcanet”, 2002
ї Регина Дериева (перевод), 2002