РАРИТЕТ
“Стихолюб и архивист” — так называла Юрия Павловича Иваска Марина Цветаева. Именно ему она оставила свои поэмы “Перекоп” и “Лебединый стан”, которые не рискнула взять с собой, возвращаясь в СССР, ибо хорошо понимала, чту там ждет автора этих гимнов Белому делу.
Юрий Иваск (1907–1986), сын крупного эстонского промышленника, родился в Москве, а умер в американском городе Амхерст, где долгие годы был одним из самых почитаемых профессоров Массачусетского университета, преподававших русскую литературу.
Авторитет его как крупнейшего интеллектуала и поэта русской эмиграции был непререкаем. Автор монографии “Константин Леонтьев”, исследователь, подготовивший к изданию книги В.Розанова, Н.Данилевского, Г.Федотова, А.Штейгера и, конечно, Марины Цветаевой, с которой его связывала долгая дружба, он обожал путешествовать и рассыпал впечатления о своих бесчисленных встречах, о странах, где побывал, по стихам, заметкам, статьям и рецензиям. Иваск любил экспериментировать с рифмами
и размерами поэтических строк. Со словами он делает, что хочет, играет
с ними с вызывающей вольностью”, — писал о его стихах Георгий Адамович.
Серия статей Иваска “Похвала российской поэзии” стала настоящим украшением русского литературоведения ХХ века.
Его эмигрантская жизнь началась в 1920 году, когда из голодной Москвы семья Ивасков переехала в Эстонию. В 1932 году Юрий Павлович закончил юридический факультет Тартуского университета; еще студентом
он начал публиковаться на страницах эмигрантских газет и журналов. Огромную роль в его жизни сыграл Париж, где он познакомился
с Зинаидой Гиппиус, Дмитрием Мережковским и Мариной Цветаевой.
Затем была Рига, где он встретился со своей будущей женой Татьяной Шеллинг и ближайшим другом, одним из самых виртуозных версификаторов поэзии российского изгнания, Игорем Чинновым.
В конце войны Иваск оказался в Германии, где в 1949 году закончил филологический факультет Гамбургского университета.
Дальше была Америка — уже навсегда.
Там, после окончания аспирантуры в Гарварде, он защитил диссертацию
на тему “Вяземский как литературный критик”. Иваск преподавал русскую литературу в университетах Гарварда, Канзаса, Калифорнии, Сиэтла,
пока наконец в 1969 году окончательно не обосновался в Гарварде.
Мы предлагаем вам оценить поэтический талант Юрия Иваска по подборке стихов, которые он сам отобрал для антологии поэзии российской эмиграции “Содружество”, увидевшей свет в Вашингтоне в 1966 году.
Виктор Леонидов,
зав.архивом-библиотекой Российского Фонда культуры.
СВОБОДА, БРАТСТВО, НЕРАВЕНСТВО
ЮРИЙ ИВАСК
МИХАЙЛОВСКОЕ
Я знаю, что знаю, доказательств не требуйте,
В конце неизвестно каком, вдалеке,
Вы заговорите и блаженно забредите
На том, на родном, на моем языке
(Совсем не октябрьском, но осеннем и болдинском),
На русско-моцартовском — том, что в раю
Земном, ненадежном, неподложном, единственном
Еще говорят, но не я говорю.
Свиваясь, дымится белоснежное облако,
Метель завывает звучней и резвей,
Но я различаю: отдаленнейший колокол
Уже созывает замерзших друзей.
Кончается поле, бесконечное, ровное,
К крыльцу подъезжает последний возок,
Она засияет, зажурчит Родионовна
Встречая гостей…
1960
БОЛДИНО
Друзья дорогие, милые,
Не добрый ли это знак?
Не красный, ярко-малиновый
Уже полощется стяг.
Мы все говорим без умолку
И без толку, вперебой,
Слова заглушает колокол —
Воздвигнутый, вечевой.
Глупею, и все мне нравится, —
Другой не знаю страны!
Свобода, братство, неравенство
Уже провозглашены.
Идут одетые в белое,
А выше — голубизна.
Где правая и где левая
Не знаю я — сторона.
Стихи бормочу от радости,
Бессмысленные стихи:
Рябина-Радуга-Радонеж,
Прощаются все грехи.
Ее узнаю я, родину,
Утраченную вчера.
Сегодня же съездим в Болдино,
Прощеному жить пора.
1960
МАНДЕЛЬШТАМ
Жестокий век, но снова постучится
Летунья-ласточка в твое окно.
Добро и зло пусть искажают лица,
Еще струится красное вино.
Пестра Венеция и смугл Акрополь
И, доживая век, волы жуют.
Не назову некрополем Петрополь,
Где ласточку нетерпеливо ждут.
Его Сибирь еще не раз приснится,
Цепная, забайкальская, его.
Медовой, матовой рекой струится
Пчелино-солнечное волшебство.
1963
АССИЗИ
Настежь окна и душу,
Ранний утренний блеск,
Улыбается, дышит
Пробужденный Франциск.
Знаю — уже простились
Семьдесят семь грехов,
Выбежал, причастился,
Арфы колоколов.
Умбрией обернулся,
Мглою лилейной — мир,
Розовый развернулся
Новый ассизский Рим.
Мантией расстилаюсь,
Брошенной перед ним,
Под ноги попадаясь,
Я распеваю гимн.
1964
|