стихотворения
TERRA
Опубликовано в журнале Новая Юность, номер 2, 1999
TERRA
ПОЭЗИЯ
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА.
Роберт Хасс родился в 1941 году в Сан-Франциско.
Учился в Стэнфорде. В настоящий момент является профессором Беркли, поэтом-лауреатом США и активным участником различных экологических движений. Живет в городке Инвернесс на Пойнт-Рейсс.
Автор четырех поэтических сборников 1973, 79, 89 и 96-го годов,
а также книги эссе о поэзии. Много переводил из Чеслава Милоша
и Томаса Транстремера. Обладатель престижных поэтических наград
и премий. В поэзии любит работать на границе жанров,
поэтому его стихи часто напоминают новеллы или философские миниатюры. Однако яркий образ-картинка в его текстах не менее обязателен, в чем можно усмотреть отголоски увлечения Хасса хайку, составителем антологии которых он является.
Глеб ШУЛЬПЯКОВ
СОБИРАЯ
ЕЖЕВИКУ
В СТАРЫХ
ВЛАДЕНИЯХ
Роберт Хасс
Зима в Шарлотсвилле
Свинцовые небеса
и готическое кружево тополей.
Здесь, в святая святых зимы,
Савонарола когда-то проклял наш скотский мир.
Посмотрев на мир
сквозь призму его красноречия,
даже Ботичелли отрекся
от природных божеств
и красоты.
Флорентийская суета
съежилась у него до каштановой почки.
А сколько было похоти
в его рассветах, сколько
простоты в его воробьях,
увенчанных белыми
перышками!
Но путем естественного отбора
слово начинает диктовать свои условия
тому, что оно определяет, будь то
кроваво-красный цветок,
государство, которое сочиняет законы,
или мелкие птахи, клюющие сор
вот на этой пожухлой
траве.
Образ
Однажды ребенок нашел у реки голубую глину,
и мать слепила из нее две фигурки, женскую и оленью.
Дело в том, что в это время года олени и вправду
очень часто спускаются с гор и пасутся в каньонах.
Что касается женщины, то, рассмотрев ее ближе —
ее грацию, круглые грубые формы тенистых оттенков —
ни ребенок, ни мать не могли сказать точно, откуда
появилась она, кроме как из-под рук материнских, а также
голубой глины, найденной ребенком на речке. Той самой,
где пасутся, спускаясь с горы на закате, олени.
В старых владениях
Тени после обеда и сладкий привкус
меда в воздухе есть приметы легкой,
грустной и непоправимой жизни.
Я иду вдоль сочных газонов: мимо
кленов — в белых теннисных туфлях.
Мой облик очень смахивает на портреты
Рэндалла Джаррела, которые я запомнил
на обложках учебников в институте.
Он смотрел с фотографий печальным
и усталым мужчиной в белых
теннисных туфлях. Как раз в ту пору
он переводил пьесы Чехова. Меня же
поражало в искусстве Джаррела то, что его герои,
как у Чехова, не нашли себе места в жизни,
упустили свой шанс и теперь утешают
себя фантазиями и бесконечными разговорами,
надеясь на то, что привычка в жизни
притупляет боль. Но даже теперь, когда до меня долетает
безмятежный прыг-скок мяча на корте,
я все равно отчетливо слышу топор в вишневом
саду и треск автомата, из которого палят террористы
в толпе людей на проспекте Лос-Анджелеса.
И тогда я пытаюсь сделать свой собственный выбор:
как быть дальше — жить с риском для жизни? уносить ноги с юга?
пойти по стопам Рэндалла Джаррела или
отказаться от мысли о самоубийстве?
...Сквозь дубовый подлесок я долго смотрю на корты,
я вижу сетки, пестрые ограждения
и людей в белых теннисных туфлях,
которые так живописны, если
посмотреть на них издалека, отсюда.
|