(Школа актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, 25—27 июня 2015 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2016
25—27 июня 2015 года Лаборатория историко-культурных исследований Школы актуальных гуманитарных исследований (ШАГИ), входящая в состав Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ (РАНХиГС), провела Международную научную конференцию «Стратегии институционального строительства в послесталинском СССР (1953—1968)». Продолжавшаяся три дня конференция включала в себя более тридцати докладов и состояла из семи тематических секций. В их рамках рассматривались различные аспекты институционального развития советского общества в эпоху оттепели. Ведущими блоков выступали: Владимир Спиридонов (ШАГИ РАНХиГС), Ирина Прохорова («НЛО»), Николай Гринцер (ШАГИ РАНХиГС), Виктор Воронков (ЦНСИ), Андрей Зорин (ШАГИ РАНХиГС / Оксфордский университет), Анатолий Пинский (Европейский университет в Санкт-Петербурге), Екатерина Лапина-Кратасюк (НИУ ВШЭ; ШАГИ РАНХиГС).
Доклады были посвящены довольно широкой проблематике (как, пожалуй, бывает на любой масштабной научной конференции), потому кажется сложным выделить некий единый или хотя бы доминирующий вектор представленных исследовательских стратегий. Тем не менее можно назвать несколько проблемных зон, которых касались многие докладчики. Например, рефлексия оттепели как периода, уходящего корнями именно в эпоху сталинизма и зарождавшегося еще в это время. Или пристальное внимание к гетерогенности властных институтов, так же как и к размытости многих социальных категорий. Но на каких бы исследовательских позициях ни стояли докладчики, консенсусным, вероятно, мог бы стать тезис, согласно которому оттепель и ее институциональное развитие все еще остается проблемным полем, которое остро нуждается в выработке максимально точных категорий анализа. И конференция с ее многочисленными докладами и дискуссиями, в определенной мере, была еще одним шагом в направлении решения этой задачи.
Началась работа конференции заседанием секции «Диверсификация публичной сферы». Открыл ее доклад Марии Майофис (ШАГИ РАНХиГС) «Идея морального очищения и ее институциональные импликации в публичном пространстве конца 1950-х — начала 1960-х годов». В центре внимания оказалась повесть Макса Бременера «Пусть не сошлось с ответом»: эта повесть была опубликована в журнале «Юность» в 1956 году и вскоре подверглась масштабной критике. В рамках доклада была предпринята попытка найти причины внимания критиков именно к этому тексту (помимо двух очевидных — апелляции к молодежной аудитории и чрезвычайно активного публичного обсуждения повести). Рассматривая советский литературный и кинематографический контекст 1954—1956 годов, докладчица обозначила ряд инвариантов сюжета и ценностных установок, повторявшихся в схожих по своей проблематике произведениях. Повесть Бременера в целом вполне укладывалась в контекст своего времени: наличие молодого героя «с характером», противостоящего представителям «среднего поколения»; критика рутинизированных публичных форм; поиск старшим героем пути очищения и т.п. Но все-таки Бременер, согласно докладчице, внес два существенных изменения в эту схему: писатель подверг осуждению саму систему сталинских «образцовых институтов», а кроме того, подводил к тому, что репрессии сталинских времен нанесли громадный урон всей советской системе (если бы не это, то идеалисты остались бы на своих местах и противостояли бюрократическому натиску).
В докладе Ильи Кукулина (ШАГИ РАНХиГС; НИУ ВШЭ) «Молотов и Фадеев на службе десталинизации: запрос на институциональные изменения после XX съезда» был предложен анализ нескольких писем, подписанных разными псевдонимами (Зиберов, Землянский и другими) свердловским учителем биологии (возможно, в свое время он был связан с радикальным крылом РАППа). Тексты эти содержали призыв исключить из школьной программы «Поднятую целину» как обучающую молодежь лицемерию и растлевающую ее и провести общественный суд над Шолоховым. Автор доклада проанализировал особенности писем Зиберова-Землянского в контексте десталинизации оттепельной эпохи. Примечательно, что скрывавшийся под псевдонимами автор ни разу не упоминает ни репрессии предшествующих десятилетий, ни Гулаг — ключевой для его антисталинских текстов является не сама реальность, а ее репрезентация в литературе. При этом Шолохов становится главным адептом насильственной коллективизации. Согласно автору доклада, тексты Зиберова-Землянского позволяют увидеть многие особенности эпохи оттепели, в том числе ее укорененность в позднем сталинизме; сочетание стремления вернуть советский проект на правильный путь с чрезвычайным разнообразием тех событий, которые обозначают отказ от этого пути.
В докладе Романа Хандожко (ШАГИ РАНХиГС / Центр исследований Восточной Европы при Бременском университете) «Партийно-комсомольская сеть и субституты публичной сферы в советском научном городе 1953—1968 годов» были проанализированы документы клуба «Интеграл», который был рассмотрен как пример развития клубного движения в научных городах. Обращаясь к концепции публичной сферы Юргена Хабермаса, докладчик пришел к выводу, что клуб функционировал в пространстве «ничейной земли» (между тем, что запрещено, и тем, что разрешено) и являлся своеобразной зоной компромисса между технической интеллигенцией и партийной элитой. В то же время клубы эпохи перестройки имели совершенно другие истоки и носили первоначально именно столичный характер. Вокруг многих тезисов доклада развернулось активное обсуждение, в том числе о продуктивности использования концепции публичной сферы, о проблеме грани между такими социальными категориями, как «техническая интеллигенция» и «партийная элита».
В докладе Лорана Кумеля (Франко-российский центр по общественным и гуманитарным наукам / Высшая школа социальных наук, Париж) «Оттепельные институты экспертного обсуждения: изобретение формы и ее эксплуатация во второй половине 1950-х — 1980-е годы» в фокусе внимания оказались «экспертные обсуждения» (отличные от «всенародных обсуждений»). Докладчик описал их активизацию в эпоху оттепели, отдельно затронув пример совещаний в отделе ЦК КПСС и Минвузе о реформе высшего и среднего образования 1958 года. Затем сосредоточился на обсуждениях оттепели в позднесоветское время и констатировал, что институционализация форм обсуждения при Хрущева для технической интеллигенции еще долго означала идеальную коммуникацию с властью.
Александр Фокин (Челябинский государственный университет) в докладе «Риторика и практика советских выборов в послесталинском СССР» сосредоточил свое внимание на риторическом и «ритуальном» аспекте советских выборов, опираясь в том числе на стенограмму беседы председателя центризбиркома с делегатами курсов профсоюзов из стран третьего мира.
Наконец, в последнем докладе секции «Институт-невидимка: существовал ли самиздат в эпоху оттепели» Анна Кирзюк (РНБ, Санкт-Петербург) и Геннадий Кузовкин (НИПЦ «Мемориал», Москва) проанализировали записку секретаря ЦК ВЛКСМ Сергея Павлова в ЦК КПСС от 3 ноября 1964 года. Именно она, согласно соавторам выступления, являла собой чрезвычайно важный рубеж в осмыслении властными структурами системы самиздата (хотя термин «самиздат» в записке еще не использовался). Был выдвинут тезис, согласно которому эта записка не только фиксировала специфическую активность в интеллигентской среде, но и предлагала новое отношение к антисталинской теме (что, вероятно, было связано и с отстранением от власти Хрущева).
Вторая секция конференции, «Институты — авторитеты — каноны», началась с выступления, органично продолжавшего тему неподцензурных изданий в СССР. В докладе Михаила Павловца (НИУ ВШЭ) «Периодические издания литературного самиздата: предпосылка, инструмент или продукт генезиса неподцензурных литературных сообществ?» в фокусе внимания оказался «кружковый протосамиздат» 1930—1940-х годов. Докладчик пришел к выводу, что в неподцензурном искусстве оттепельные процессы начались не только до XX съезда, но и до смерти Сталина, а система образования была рассадником политического либерализма и эстетического плюрализма. При этом «кружковый протосамиздат» почти всегда брал за образец русский футуризм (занимавший существенное место в советском обществе 1920-х годов), а также носил по большей части игровой характер.
Продолжил работу конференции доклад Артема Варгафтика («Радио России. Культура») «Фестиваль современной музыки в Горьком (1962) и коллективная память об этом событии». Докладчик описал уникальные обстоятельства проведения фестиваля, вызвавшего невероятный ажиотаж у горожан. При этом более поздние мероприятия такого рода уже не смогли привлечь внимание в той же степени, что и этот фестиваль. В контексте других событий такого рода фестиваль, видимо, остался явлением уникальным по многим параметрам.
В докладе Елизаветы Березиной (НИУ ВШЭ) «От артели к фабрике по форме, от модернизации к архаизации по содержанию: парадоксы развития массового художественного производства в годы оттепели» в центре внимания оказались аномалии социально-экономического развития СССР в центрах художественных промыслов. Докладчица рассказала о многочисленных противоречиях требований субъектов и институтов, которые оказывали влияние на развитие массового художественного производства при переходе от артельной к фабричной форме организации. Затронуты были также изменения в области требований к художественным сюжетам. Характерно, что, несмотря на повторявшиеся призывы осваивать «современную» тематику, в итоге произошел скорее поворот к «традиционным» для промысловиков сюжетам.
Продолжил работу секции доклад Александры Талавер (НИУ ВШЭ / МИСКП) «Поселок мраморных бюстов и надгробных плит: место “мертвого” Переделкина в литературном поле 1960—1970-х годов». Докладчица, апеллируя к концепции литературного поля Пьера Бурдьё и поколенческому анализу советской литературы (Мариэтта Чудакова), рассмотрела практики, связанные с посещением поселка, и пришла к выводу, что к концу 1950-х — началу 1960-х годов произошло «затвердевание» канона советских писателей и Переделкино превратилось в «место памяти», о котором сторонние наблюдатели, приезжающих в дом творчества, создавали специфические тексты.
Завершил работу секции доклад Анны Юдкиной (ГМЗ «Куликово поле», Тула). «Институционализация памяти о Великой Отечественной войне 1941—1945 годов в СССР 1950—1960-х годов», в котором рассматривались условия возникновения в поселке Первомайский Тульской области мемориала с вечным огнем в память о погибших в Великой Отечественной войне. Этот вечный огонь был рассмотрен как уникальный и специфический оттепельный проект. В рамках обсуждения некоторые предложенные докладчиком характеристики этого коммеморативного проекта были поставлены под сомнение.
Второй день работы конференции открыла секция «Институты производства знания». Юлия Лайус (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург) выступила с докладом «Институты советской науки и задачи изучения ”глобального общего” (global commons) в годы оттепели». В докладе была продемонстрирована преемственность в построении научных связей (между СССР и странами Запада) в сталинскую эпоху и в эпоху оттепели. При этом была предпринята попытка комплексного анализа институциональных связей между советскими и западными учеными в рамках освоения Арктики и обозначена проблематика в целом ряде сфер, связанных с потенциальным изучением взаимодействия институтов советской науки с западными партнерами (в сферах научной дипломатии, циркуляции знания, сокрытия научной информации и т.п.).
Затем Борис Степанов (ИГИТИ НИУ ВШЭ) выступил с докладом «Историческая периодика оттепели: новые структуры и рамки коммуникации». Докладчик уделял особое внимание анализу таких изданий, как «Вопросы истории» и «Исторический архив». Он выдвинул тезис, согласно которому именно оттепель стала временем формирования модели исторической периодики, которая продолжала существовать в позднесоветское время. Журналы становились агентами внутренней и международной активности. При этом, согласно докладу, в их развитии обнаруживалась определенная двусмысленность: с одной стороны, они стремились к созданию дифференцированной сложной системы, но, с другой, — к ориентации на массовую аудиторию (вплоть до констатации «научно-популярного поворота»). Впрочем, вплоть до перестройки массового исторического издания так и не появилось.
В докладе Михаила Немцева (ШАГИ РАНХиГС; программа «Карамзинские стипендии») «Формирование системы обществоведческих дисциплин в советском высшем образовании периода оттепели» в фокусе внимания оказался процесс формирования матрицы общественных дисциплин (понимаемых как дисциплины, призванные воспитывать в русле определенной идеологии; во многом речь шла о «научном коммунизме», курс которого был введен с 1963 года). Именно во времена оттепели в этой сфере, согласно докладчику, была заложена та база, которая сохранялась практически в неизменном виде до конца советской эпохи. В сообщении были описаны две проблемы, оказавшие существенное влияние на курс «научного коммунизма» в этот период: острая кадровая проблема и появление идеологической конкуренции внутри соцлагеря («китайский фактор», идеи «маоцзэдунизма»).
Галина Орлова (Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону / ШАГИ РАНХиГС / Европейский гуманитарный университет, Вильнюс) выступила с докладом «“Обнинская сборка”: политика и топология советского ядерного кластера». Используя понятие «кластер», докладчица рассмотрела сложную конфигурацию властных связей внутри обнинских институций. Особое внимание было уделено анализу стратегий различных акторов по размыванию и перераспределению властных устоев, а также характеру построения связей внутри городского пространства. При этом в этих гетерогенных связях, согласно докладу, присутствовала и некая общая логика собирания различных конструктов вокруг производства ядерного знания.
Работу конференции продолжила секция, посвященная «гибридным социальным формам» и открывшаяся докладом Алексея Макарова (НИПЦ «Мемориал», Москва) «Площадь или клуб? Официальное и неофициальное институциональное строительство и чтения у памятника Маяковскому». Опираясь на личные источники и документы партийных инстанций (прежде всего — комсомольских), докладчик рассмотрел историю поэтических чтений у памятника Маяковскому (происходили в 1958—1961 годах). Существенная часть доклада была посвящена описанию участников этих чтений и их позиций: речь шла как о рядовых участниках и организаторах повторяющегося стихийного мероприятия, так и о властных агентах, взаимодействовавших с ними (представители оперативных отрядов, райкома, горкома). При этом была продемонстрирована существенная гетерогенность представителей власти в их отношении к происходящему.
В докладе Дмитрия Козлова (Санкт-Петербургский институт иудаики) «Студенческие джазовые ансамбли 1950-х: между андеграундом и официальной самодеятельностью» была описана специфическая практика исполнения «официальными» советскими музыкальными коллективами «неофициальной» музыки. Студенческие и школьные ансамбли оказывались в своеобразной «серой зоне» между легальным и нелегальным пространством и стремились при этом получить максимальные выгоды от своего административного положения. Описывая ситуацию в целом, докладчик сделал утверждение о необходимости рассмотрения музыкальной культуры ансамблей 1950-х годов в более сложной системе координат, чем противопоставление «советского» и «несоветского».
Наталья Харитонова (НИУ ВШЭ / ИМЛИ РАН) выступила с докладом «Советские добровольные общества эпохи оттепели: Испанский центр». Докладчица исследовала взаимодействие центра для испанских эмигрантов с советскими институтами (с момента разработки проекта центра в 1963 году) и пришла к выводу, что в период оттепели испанское сообщество получило возможность создать собственный центр закрытого типа, при этом — не только политического, но и национально-культурного характера. И хотя он не был полностью независимым, но при коммуникации с советскими институтами активно поддерживал интересы локального сообщества.
Завершилась секция докладом Екатерины Деминцевой (НИУ ВШЭ) «Осуществляя контроль за иностранцами: роль землячеств в жизни африканских студентов в СССР в 1960-е годы». Сформированные в начале 1960-х годов в университетах землячества должны были, по исходному замыслу, осуществлять контроль за студентами, но на деле практика этой эпохи демонстрирует, что фактический контроль со стороны советских кураторов (чаще всего это преподаватели) был не слишком велик и обычно носил довольно формальный характер. В то же время существовала связь между разными землячествами, в том числе происходило заимствование членами советских землячеств опыта, который существовал в капиталистических странах.
Завершился второй день работы конференции секцией «Институциональное строительство и строительство per se». Михаил Рожанский (ЦНСИ, Иркутск) посвятил свой доклад рассмотрению ударных строек как социального института, уделяя существенное внимание особенностям идентичности строителей. Он выдвинул тезис, согласно которому существенную роль в этих сообществах играла солидарность маргиналов, но одновременно коллективная идентичность строилась на представлении об исключительности и уверенности в праве на эту исключительность.
Затем с докладом «Стройка в городе науки и строители в городе физиков», посвященным месту стройки и строителей в городском пространстве Обнинска, выступила Александра Касаткина (ШАГИ РАНХиГС; МАЭ РАН, Санкт-Петербург). Докладчица пришла к выводу, что, несмотря на то что строители, как и ученые, ощущают Обнинск «своим» городом, в дискурсивном пространстве эти две группы часто занимают сегодня противоположные позиции и по-разному оценивают основные вехи городской истории. При этом ветераны-строители ощущают себя незаслуженно забытыми.
Последним докладом второго дня работы конференции стало выступление Ксении Литвиненко (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург) «Реабилитация наследия: Ленгражданпроект и Союз архитекторов в Выборге (1958—1964)». Сосредоточившись на особенностях культурной и градостроительной политики по отношению к архитектурным памятникам Выборга, докладчица описала разнонаправленные тенденции — от подавления локальной идентичности, нормализации ее в рамках общих советских описаний до специфического явления «паломничества» архитекторов для знакомства с памятниками финского функционализма. Суммируя, докладчица заметила, что пример Выборга демонстрирует взаимодействие центра и периферии, где роли субъекта и объекта размываются.
Первая секция третьего дня конференции носила название «Социальная мобилизация и антропологические трансформации» и открывалась докладом Олега Лейбовича (Пермская государственная академия культуры) «Новые паттерны партийности: конструирование нормализованных городских практик в послесталинское десятилетие», который сосредоточил внимание на изменении предписаний партийных структур в отношении бытовых практик. Он выделил три основные линии изменений в этой сфере. Первая — изменение представления о том, что такое сама партийность: в годы оттепели акцент в понимании этого слова сместился в сторону фактического выполнения хозяйственных поручений; вторая — изменение представления об интимном пространстве, формирование жилищного вопроса; третья — формирование новой, собственно бытовой модели поведения в урбанистическом пространстве, рождение представления о необходимости обустройства внутри этого пространства, о необходимости цивилизованного поведения. Именно в послесталинское время, согласно докладчику, формируется нормативная установка на то, что партийцы должны вести себя «по-интеллигентному» (посещать театры и библиотеки и т.п.). В это же время начинают последовательно табуироваться бытовые формы проявления насилия (избиение жен, физические наказания детей). Докладчик отметил существование связи между, с одной стороны, формированием новых частных практик, появлением интимного пространства и, с другой, рождением представления о необходимости цивилизованного поведения в публичном пространстве.
Зинаида Васильева (Европейский университет в Санкт-Петербурге / Невшательский университет) представила доклад «“Другие” шестидесятники: новая элита в ногу с модернизацией», в котором сосредоточилась на фигуре Юрия Столярова и его сотрудничества с изданием «Моделист-конструктор». Докладчица подчеркнула высокую степень лояльности и искренней солидарности Столярова с советским проектом того времени, чрезвычайную важность эмоциональной составляющей в его позиции.
Ирина Каспэ (ИГИТИ НИУ ВШЭ / ШАГИ РАНХиГС) выступила с докладом, посвященным аудитории журнала «Юность» 1950—1960-х годов. Докладчица акцентировала внимание на том, что журнал был нацелен на формирование нового поколения, которое было его основным адресатом. При этом внимание к молодым людям было чрезвычайно пристальным — с них «много спросится». Возможные причины такого внимания, согласно автору доклада, могут заключаться в обостренном интересе к детям войны, в тревоге за них. Но волнение, в свою очередь, могло компенсироваться активной мобилизационной риторикой.
Николай Митрохин (Центр исследований Восточной Европы при Бременском университете) выступил с докладом «“Отдел” как норма, или Как “шестидесятники” оказались встроенными в систему советской политической власти». В нем был выдвинут тезис, согласно которому для шестидесятников (как специфической социальной прослойки) была обычна карьера, строившаяся в рамках вполне стандартного для эпохи номенклатурного развития: она принципиально не отличалась от карьерной модели их условных идеологических противников. В итоге к концу 1960-х годов многие «шестидесятники» стали представлять собой вполне успешную часть советской номенклатуры.
В докладе Романа Абрамова (НИУ ВШЭ) «Изменения профессиональной культуры научно-технических специалистов в 1953—1968 годы» основное внимание было уделено описанию повседневной жизни инженеров послесталинской эпохи, отраженной в их воспоминаниях. Оставаясь в рамках своего рода «отраслевого краеведения», докладчик рассмотрел типичные модели саморепрезентации и описания эпохи в этих источниках.
Последняя секция конференции, «Культурные индустрии», открылась докладом Ирины Черневой (Высшая школа социальных наук, Париж) «Кинообслуживание в Советском Союзе с 1948 по 1968 год: политика просвещения и источник доходов между государственной, профсоюзной и ведомственной сетью». В докладе рассматривались особенности функционирования и взаимодействия сети государственных и негосударственных кинотеатров. Несмотря на то что структура системы кинозалов была чрезвычайно сложна и варьировалась от региона к региону, отдельные тенденции, касающиеся отношения к инициативе снизу и административных попыток усиления государственной сети, все же можно было выделить.
Юлия Камаева (НИУ ВШЭ) в докладе «Формирование системы историко-культурного туризма в послесталинском СССР: маршрут “Золотое кольцо” как пример стихийного менеджмента» сосредоточила внимание на особенностях процесса внедрения в конце 1950-х — начале 1960-х годов «Золотого кольца» как туристического маршрута. Докладчица подчеркнула довольно высокую роль «ручного управления», которое было использовано при внедрении в жизнь этого проекта.
Елена Прохорова (Колледж Вильяма и Мэри, Виргиния, США) продолжила работу конференции докладом «Милицейский детектив как жанр и институт на исходе оттепели». Она отметила связь между изменением общественной роли советского кинодетектива как жанра и изменением институционального места МВД в структуре советского общества. Милицейский детектив 1960-х — начала 1970-х годов был рассмотрен как своеобразное орудие «пиара», которое может позволить, с одной стороны, проследить тенденции изменения советского общества, а с другой стороны, увидеть, что именно хотели сообщать о себе властные структуры. В итоге, согласно докладу, именно милицейские детективы сыграли значимую роль в нормализации представления о МВД как организации, расследующей преступления, которые происходят в a priori благополучном и стабильном обществе
Александр Прохоров (Колледж Вильяма и Мэри, Виргиния, США) продолжил анализировать советскую кинопродукцию. В докладе «В поисках человеческой солидарности: фильм-путешествие (road—movie) в позднесталинском и оттепельном кинематографе» было выдвинуто предположение, что фильмы рассматриваемого жанра в период 1947—1962 годов производили легитимимацию такого типа человеческого поведения, которое предполагало возможность совершать самостоятельные поступки и быть независимым от идеологических установок. Более того, эти фильмы подготовили почву для авторского кинематографа, развившегося уже в 1960—1970-е годы.
Завершил конференцию доклад Татьяны Дашковой (РГГУ) «“Стриптиз нам не нужен, но и чересчур закрываться тоже не следует!”: Трансформация института моды сквозь призму советского кинематографа 1950—1960-х годов». В центре внимания оказалась не реальная мода, а ее репрезентация в кино. В докладе было описано, как после сталинского периода (с почти полным отсутствием упоминаний о моде, броской одеждой отрицательных персонажей и подчеркнуто скромной — положительных) начинают происходить изменения в репрезентации моды: мода выступает в роли компонента повышения культурного уровня советского человека, положительные персонажи фильмов могут становиться «модно» одетыми и т.п. Таким образом, институт моды обретает новую социальную роль, репрезентируемую в кино. И именно фильмы оказываются особенно чуткими к новым веяниям и переменам в обществе.