Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2011
«ПОХОД НА МЭРИЮ» И ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОХОД НА МЭРИЮ
нам согласовали антифашистский митинг, но не согласовали шествие.
мы с правозащитником Пономаревым пошли разбираться в мэрию.
Пономарев был очень зол. я его слегка сдерживал.
они у меня будут знать, как разрешать акции фашистам, говорил он.
было чувство, что ничем хорошим это не кончится.
Замдепартамента по массовым акциям Олейник
оказался толстым розовощеким пупсом.
Понимаете, решение по вашему делу уже принято, — начал он, улыбаясь.
Вы по-русски умеете разговаривать? — мрачно спросил Поно.
Так вот я ж и говорю с вами по-русски, сказал Олейник.
Нет, если вы так начинаете разговор, значит не умеете.
С такой легкой перебраночки все началось,
но потом вроде выправилось.
В ход пошли фальшивые улыбочки и дипломатия.
Ну, мы же с вами понимаем, Лев Александрович.
Василь Василич, конечно.
Мы уже людей оповестили, мрачно сказал я.
Отступать некуда. Олейник начал засыпать какими-то подзаконами.
Поно тоже не давал слабину,
а я слегка забылся, зная, что если два спеца начинают засыпать друг друга законами и подзаконами, то все превращается
в самое крайнее жульничество, как на суде
(и это жульничество мне неприятно).
За окном виднелась Москва-река.
Я вспомнил, как 2 октября 1993 года в ночь перед штурмом мэрии
силами оппозиции
менты взяли нас за несколько кварталов отсюда
за якобы разбитое стекло в здании мэрии.
Тогда в ментовке я убежденно говорил,
что стекло разбили не мы,
и менты нас отпустили.
Хотя, как потом выяснилось, стекло разбил я,
просто этого уже не помнил.
О святое пьянство!
Правду говорить легко и приятно!
Вы слышали, как кричат шакалы?
Сидя в мэрии, я вспомнил вой шакалов в одном абхазском селе.
Это даже не вой,
это как будто свадебная толпа вываливает на улицу.
Вываливает и вопит и поет поет поет весело!
В том селе боятся нашествия енотов, с севера,
через русскую границу.
От этого всего меня отвлек шум в кабинете…
шум, хруст, беготня, опрокидывание стульев…
я подумал о том, что меня настиг этот кровавый кошмар…
Пономарев все-таки въебал Олейнику!
Я начал бегать вокруг него, кричать:
не надо, Лев Александрович, не надо,
ой ну не надо, пожалуйста, не надо!
сквозь мои причитания
прорывался голос Олейника.
он хрюкал,
но потом хрюканье прекратилось, потому что я задумался
и звук
на этот момент как бы выключился, осталась одна, причем слегка замедленная, картинка.
что говорил Пономарев, я тоже не слышал.
но что может сказать человек, отстаивающий свои права
в гордом исступлении?
однако он говорил.
я знаю вас, малахольных социалистов.
не способных защитить себя и других.
полусектанты и дети,
не помышляющие о своих правах.
маргинальные нытики.
старые библиотечные девы.
в субкультуре вы или в политике —
определитесь уже наконец —
где вы?
начальник Олейника Кадацкий не пришел
на помощь помощнику. он был на совещании.
послал Олейника встречаться с нами.
но не пришел ему на помощь, так и остался на совещании,
говнюк.
Ощущение своих прав дает человеку физическую силу,
размышлял я, наблюдая, как Поно размазывает Олейника.
А мы, левые, не чувствуем твердо никаких своих прав,
разве что эфемерное право на утопию,
многолетние разговоры о революционном насилии выморозили нашу кровь
и превратили нас
в чахлых устриц, не умеющих отстоять собственные права,
а тем более еще чьи-либо
продолжал я думать, уже давно выбравшись из этого ада,
глубоким вечером;
и эта мысль увела бы меня далеко,
но я получил письмо от Пономарева
о том, что они так и не согласовали шествие;
завтра — новый поход на мэрию.
* * *
По дороге на защиту леса я думал о бессилии,
обсасывал в уме старую идею о том что использование оружия
это признак бессилия.
вот об этом я думал.
Когда нам навстречу выдвинулся полк ОМОНа и все ошалели, но уже не от философского, а от вполне земного человеческого бессилия,
я с восторгом вспомнил идею из одного анархистского манифеста
о том, что мол размышлять о пацифизме может только тот, кто
владеет оружием,
вот бы нам оружие подумал я, мы бы здорово порассуждали о пацифизме,
и вдруг в этой высшей точке нашего бессилия появилось оружие:
наши ряды раздвинулись и из самой гущи студентов-пацифистов,
пропащих интеллигентов и местных пенсионеров застрекотал пулемет.
Омоновцы падали как подрубленные деревья Химкинского леса.
Но все-таки главное чтоб революции не было — сказала Женя Чирикова,
когда мы стоя над кучей трупов пытались сообразить что же делать дальше.
Во время октябрьской революции было убито меньше народу, чем сегодня,
сказал я.
Зато потом, во время гражданской войны сколько поубивали,
сказал Михаил, леший.
Это потому что армия и полиция не перешли на сторону народа,
сказал кто-то еще, потом разлили понемногу водки,
мы все выпили за то, чтобы в этот раз полиция и армия
перешли на сторону народа,
то есть на нашу сторону,
и в этот же момент увидели как по шоссе,
в виде бойцов ОМОНА
одетых в камуфляж цвета свежего леса
к нам идет подкрепление.
* * *
В тот день мы вывели двух слонов на демонстрацию
а рядом пустили пару грузовиков,
заполненных фруктами;
слоны брали хоботами фрукты и давали их всем: ананасы, дыни…
мы шли и вспоминали как однажды заплатив работникам зоопарка
увели ночью из стойла небольшого слона и так у нас получился своеобразный агитслон на 1 мая,
которого мы потом привезли обратно на грузовике, как и обещали
так чтоб никто ничего не заметил.
однако теперь не надо было ничего покупать,
идея со слонами была принята
на всеобщей ассамблее,
в качестве рекламы открытого недавно за городом летнего слонопарка и проведения туда бесплатной линии легкого метро,
но вдруг одному мальчику не хватило ананаса, его успокаивали, но он так и не унимался,
все это стало возможно потому что весь цивилизованный мир отказался от интервенции в революционную республику,
буржуазные специалисты не стали разрабатывать новое секретное оружие,
министры-капиталисты и нефтепромышленники подумали и сказали хватит.
* * *
если у вас какие-то проблемы советую выйти в выходной день
в составе группы антифашистов на вечернюю Мясницкую возле кафе «Муму»
и под злой аккомпанемент гудков за спиной двинуться по проезжей в сторону центра,
выйти на прекрасную пустую Лубянку
проходя мимо ФСБ подумать о том,
что когда-нибудь мы пройдем здесь так
что ничего не останется от этой вонючей цитадели,
обогнуть ее слева, удивиться тому,
что охрана никак не реагирует и чуть ли не отдает вам честь,
дойти до Кузнецкого под крики Свободу Денису Солопову и донт стоп антифа
ощутить с легкой эйфорией, что центр сегодня наш,
возле приемной ФСБ увидеть как товарищ опрокидывает железное ограждение,
как на него кидается полицейский, как те кто рядом оттаскивают полицая, пройти по Кузнецкому удивляясь почему же все-таки все так
расслабленно сегодня, выйти на Тверскую нагло втридцатером
перегородить одну сторону Тверской и наконец заметив ментовскую машину за спиной рассеяться на подходе к Охотному,
имейте в виду, что все это конечно не панацея, это вообще не лечение,
это самоцельный политический акт и ничего больше
так что если у вас какие-то проблемы то через некоторое время
все равно придется искать решения
но антидепрессанты уже не помогут, психотерапевтические сеансы
не помогут, книги и диски не помогут, не поможет все то во что вы зарываете
свои жизни считая это печальной но единственно возможной
участью свободного человека.