(Рец. на кн. : Переписка князя М.М. Щербатова. М, 2011)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2011
КРИТИЧЕСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ НА ПЕРЕПИСКУ КНЯЗЯ М.М. ЩЕРБАТОВА,
СОЧИНИТЕЛЯ «ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ»
ПЕРЕПИСКА
КНЯЗЯ М.М. ЩЕРБАТОВА / Публ. со введ., коммент. и имен. указ. подгот. С.Г.
Калининой. — М.: Древ-лехранилище, 2011. — 530 с. — 300 экз.
Публикация сводов писем
русских деятелей XVIII в. — задача, требующая не только значительных познаний и
профессиональных навыков, но и не меньшей скрупулезности. Высокие требования,
предъявляемые эпистолярным материалом к исследователю, были постулированы Я.К.
Гротом, а подготовленное им издание сочинений и переписки Г.Р. Державина стало
образцом такой публикации. Сей-час большинство исследователей не способны
довести историко-литературный комментарий до заданного Я.К. Гротом уровня.
Именно поэтому многие русские писатели XVIII в. до сих пор не удостоены
академических собраний сочинений.
Особенно удручающе
обстоит дело с изданием эпистолярия — своды писем XVIII в. единичны, хотя и
среди них имеются выполненные на высоком уровне, прежде всего работы В.С.
Лопатина: А.В. Суворов: Письма. М., 1987; Екатерина II и Г.А. Потемкин: Личная
переписка, 1769—1791. М., 1997. Поэтому издание пе-реписки М.М. Щербатова
(1733—1790) — историка, государственного деятеля и талантливого публициста
екатерининской эпохи — представляет серьезный ин-терес. Тем более, что в
издание «вошли все известные на сегодняшний день письма князя М.М. Щербатова и
ответные послания ему» (с. 41).
Прежде чем перейти к
самому изданию, необходимо остановиться на лично-сти героя книги. Он приобрел
известность как российский историограф и благо-даря этому стал объектом научной
критики.
«Князь Щербатов был
человек умный, трудолюбивый, добросовестный, на-читанный, был хорошо знаком с
литературою других народов, с их историческою литературою; он не изучил всецело
русской истории: везде видно, что он стал изучать ее, когда начал писать; он не
уяснил для себя ее хода, ее особенностей; он понимает ее только с доступной
ему, общечеловеческой стороны, рассматривает каждое явление совершенно
отрешенно, ограничивается одною внешнею и нрав-ственною оценкою, вероятно или
невероятно, хорошо или дурно, собственно же исторической оценки он дать не в
состоянии. Но зато там, где Ломоносов старается только украшением передать
известие летописи, Щербатов думает над этим из-вестием; хорошо зная явления
всеобщей истории, он сравнивает их с явлениями русской, замечает особенности
последней и старается объяснить их, разумеется он не успевает в этом нигде
вполне, часто вовсе не успевает, ибо собственный ход русской истории остается для
него тайною»[1].
Таким образом, С.М.
Соловьев, оценивая автора «Истории российской», более хвалит само желание,
попытки М.М. Щербатова быть историком, но вынужден в этом быть сдержанным: «Уже
не говорим о заслуге, оказанной Щербатовым при-ложением к своей Истории многих
драгоценных, но до тех пор неизвестных актов, что так много облегчило труд
последующим писателям. Но почему же, при таких несомненных достоинствах, труд
Щербатова не пользовался и не пользуется должным уважением? Это явление
объяснить нетрудно: в то время, когда в исто-рии более всего ценили изящество
формы, краснописание, труд Щербатова от-личался противоположною крайностию,
слогом крайне тяжелым, неправильным <…>. Но этого мало: едва успел
Щербатов выдать первые части своего труда, как восстал против него Болтин,
критик строгий, неумолимый, писатель с дарованием блестящим; ни обратив
внимания ни на одно достоинство автора, Болтин беспо-щадно выставил все ошибки
и небрежности его.»[2]
Издавая «Историю…»,
князь и не подозревал, что удостоится такого оппо-нента, хотя и не исключал
критических отзывов, о чем и писал в предисловии: «Прилично бы здесь было, яко
многие писатели обыкновенно делают, предосте-речь себя от разных критиков на их
сочинения; но как я почитаю, что сие будет напрасный труд, и что просвещенная
публика, если что охулению достойно, не-взирая на все униженные просьбы не
простит, ни же хвалы достойное похулит. Правда, может случиться, что
несправедливые критики своими бесстыдными воплями и достойный похвалы труд на
время затмят; но истинное достоинство всегда наконец поверхность возьмет, и сии
критики уподобятся ночным птицам, которые при восхождении солнца в норы свои
прячутся.»[3]
Вероятно, не было бы
никаких «охулений», но в
Смерть М.М. Щербатова
связывалась современниками напрямую с этой по-лемикой, о чем писал Н.Н.
Бантыш-Каменский: «Историограф наш князь Щер-батов 12 декабря кончил свою
жизнь. Он не мог перенесть того огорчения, каково ему нанес г. Болтин, делая на
всю его историю престрашную (которую и печатает) критику и доказательствами
ясными и неоспоримыми. Я некоторые читал, и судя по самолюбию нашему, не мог бы
перенесть сего стыда»[6].
Таким образом, слава
автора памфлета «О повреждении нравов в России» и государственного деятеля если
не меркнет всецело, то оказывается в серьезной тени Щербатова — честолюбивого
историографа. И то обстоятельство, что об этом нет и речи в книге С.Г.
Калининой, которая рассматривает Щербатова не столько с точки зрения историка,
сколько с позиций цивилиста, сразу бросается в глаза. Однако сама публикация
оставляет в стороне вопросы к предисловию, поскольку С.Г. Калинина
демонстрирует столь серьезную увлеченность своим ге-роем, что перенимает и его
методы. Это позволяет нам рассмотреть книгу с пози-ций «Критических примечаний
генерал-майора Болтина».
С самого начала вызывает
сомнения утверждение, что в книгу вошли «все извест-ные на сегодняшний день
письма князя М.М. Щербатова и ответные послания ему» (с. 41). Историкам
известно значительно больше писем князя, нежели С.Г. Ка-лининой, как
неопубликованных, так и давно напечатанных: в книгу не вошли не только письма
Щербатова А.Б. Куракину[7], но даже хрестоматийный «Рескрипт князю М.М.
Щербатову, сочинителю российской истории» от 10 декабря
Не замечены С.Г.
Калининой и письма Щербатову, известные по литературе: «письмо кн. А.А.
Вяземского к М.М. Щербатову о государственных доходах с по-ложенных в подушный
оклад по первой ревизии при Петре I, 3 марта
Неопубликованных писем
М.М. Щербатова упущено еще больше: 4 письма А.А. Вяземскому
Зато под видом писем в
книгу попали совершенно посторонние документы. Например, публикуя по отпуску
французское письмо Г.Ф. Миллера о пересылке книг через секретаря почтамта, С.Г.
Калинина приводит не только письмо к Щер-батову, но и находящийся на том же
листе рукописи немецкий отпуск письма Миллера тому самому секретарю, причем
даже с обращением «господин секре-тарь Линберг» (с. 176—177). Неожиданную смену
языка письма С.Г. Калинина объясняет очень просто: «.приписка сделана рукой
Г.Ф. Миллера на немецком языке» (с. 177). А записка Миллера для памяти: «Старые
грамоты № 138—157 include посланы к князь Щербатову августа . дня 1771» (с. 232)
— принята С.Г. Калининой за отдельное письмо (текст приведен нами полностью) и
печата-ется с ремаркой «Публикуется впервые».
Оговаривая
текстологический аспект, С.Г. Калинина указывает, что «в пере-писке сохранены
орфографические и лексические особенности подлинных писем, отражающих языковой
колорит XVIII в. с различными написаниями одних и тех же слов, что являлось
характерной особенностью эпистолярного наследия того времени» (с. 42).
Возможно, авторский
текст М.М. Щербатова и его корреспондентов, равно и особенности или даже ошибки
их секретарей или писарей, необходимо передавать полностью, сохраняя в точности
«орфографические и лексические особенности». Однако то, как это делает С.Г.
Калинина, вряд ли может быть сочувственно при-нято «специалистами-историками и
всеми, интересующимися отечественной ис-торией», которым адресовано издание (с.
2).
В текстах постоянно
встречаются неверные прочтения, которые угадываются даже без сверки с
рукописями — «любонышных людей» (с. 141) вместо «любо-пытных»; «малое за
медление» (с. 384), вместо «замедление»; «благосланное» письмо (с. 65) вместо
«благосклонное»; «осень нынешняго года подаст надеж-ду» (с. 397, 22 ноября) —
несомненно, уже «подает»; обращение «светлейший князь» (с. 337) не может быть
адресовано Щербатову, в рукописи явно «сиятель-ный» или «сиятельнейший» (с.
337); можно встретить даже совершенно оскор-бительное прочтение, когда Щербатов
в поздравительном письме сенатору Ф.И. Глебову спешит изъяснить «нелестные мои
желании к особе и фамилии ва-шей» (с. 109), и т.д.
«Все сии и множество
подобных, кои для множества оставляю, не суть описки писца или опечатки
тиснения; сих отнюдь не смешиваю я с теми словами, кои с намерением автор
писал, или следуя некоторым ложным правилам, или по не-достатку знания
грамматики и правописания; первые удобно отличаются от дру-гих тем, что
единожды токмо поставлены. Несколько их при сем представляю в доказательство,
что я их видел, но не отнес их в авторову намерению»[14]. Приведем их и мы:
«креятьяне» (с. 137), «попыки В.Н. Татищева» (с. 178), «был опубдикован» (с.
193), «немнемецком» (с. 248), «экзепмпляр» (с. 269), «изветие» (с. 279),
«статаейные» (с. 297) и т.д. При всем этом текст еще и усложнен раскрытием со-кращений
под титлом с применением квадратных скобок (правила издания до-кументов XVIII
в. указывают делать это без оговорок), образуя в большинстве писем частокол из
квадратных скобок типа «г[о]с[у]д[а]р[ы]ня» (с. 459).
Декларируемое бережное
отношение к тексту подлинника не повлияло на от-ношение к пунктуации: С.Г.
Калинина вводит везде собственную, часто совер-шенно не считаясь с синтаксисом,
изменяя смысл авторского текста. Даже более: властною рукою она заново
формирует предложения, разделяет по своему усмот-рению «длинные» на несколько
коротких, почти во всех без исключения письмах вводит иное деление на абзацы.
Сохраняя авторские, уже высмеянные современ-никами нескончаемые «ана», «ано»,
«надеиться», «спроведливо», «кажится», «за- неты», «прилогаю», «зделать»,
«чесы», окончания «-чю» у отчеств в дательном падеже и т.п., С.Г. Калинина
варварски обращается с пунктуацией, причем по-пытки приведения пунктуации к
современным нормам зачастую сочетаются с ее собственными ошибками в
правописании.
Несомненно, такие
противоречия должны были отразиться и на передаче «ор-фографии». Поскольку
Институт русского языка АН СССР уже издавал письма Щербатова в рамках
исследования московского языка XVIII в., передавая в точ-ности орфографию,
графику и пунктуацию[15], мы имеем надежный материал для сравнения. Выводы
неутешительны: С.Г. Калинина без стеснения правит «непри-косновенные» тексты
своего героя, причем некоторые коррективы носят систем-ный характер: например,
М.М. Щербатов ни разу в своих 47 автографических письмах не употребил буквы «й»
— ни в текстах, ни в подписи, тогда как в пуб-ликации все письма подписаны уже
«Михайло Щербатово», да и, сверх того, везде, где показалось С.Г. Калининой
уместным, «и» заменено на «й». Щербатов, оканчивая письма сыну оборотами типа
«препоручаю тебя в милость божию» и употребляя слово «бог» в текстах писем, не
использовал прописной буквы, однако С.Г. Калинина скрупулезно исправляет такое
написание на «Бог» и «Божию». По своей же прихоти С.Г. Калинина заполняет
тексты князя мягким знаком, крайне редко употребляемым Щербатовым[16]. В
результате воляпюк С.Г. Калининой не имеет никакого отношения к оригинальному
стилю Щербатова.
Дабы читатель мог воочию
представить принципы С.Г. Калининой, в книге помещены факсимиле нескольких
писем. На втором форзаце воспроизведено окончание письма М.М. Щербатова от 29
ноября
По-видимому, если
сравнить тексты опубликованных С.Г. Калининой писем с рукописями, то результаты
могут превзойти всякие смелые ожидания, хотя и печатного текста уже вполне
достаточно для выводов.
С.Г. Калинина пишет:
«Большинство писем князя написаны им собственноручно. Лишь некоторая их часть,
главным образом за последние несколько лет, когда здо-ровье Михаила Михайловича
всё чаще и чаще не позволяло ему садиться за пись-менный стол, либо те, которые
носили официальный характер, написаны канце-лярским почерком» (с. 42). Если
проанализировать эпистолярный корпус, получается иная картина. При несложном
подсчете набирается 273 княжеских письма, из которых 116 — собственноручные, то
есть явно не «большинство»; если же за «последние несколько лет» принять пять
последних лет жизни, то выходит следующее: в последние пять лет написаны 76
писем, из которых только 12 писар-ских, а 64 — автографы. Таким образом,
суждение о том, как князю было трудно «садиться за письменный стол», надлежало
бы оставить для исторического романа.
Еще хуже переданы тексты
писем, публикуемых по печатным источникам. Уже по первым строкам рескрипта
цесаревича Павла Петровича из «Древней российской вивлиофики» (2-е изд. М.,
1789. С. 187. Ч. 9) можно узнать С.Г. Ка-линину: новиковское «Князь
Михайла Михайлович! Ревность и усердие, с
коими вы продолжаете отличным образом службу…» у нее принимает иной вид:
«Князь
Михаил Михайлович! Ревность и усердие, коими вы продолжаете отличным об-разом
службу.» (с. 322). Еще более грустная картина с прошением на высочайшее имя (с.
119—121), которое приводится по публикации Н.С. Тихонравова
Последняя ошибка далеко
не случайна, она выявляет степень знания С.Г. Ка-лининой русского языка. И.П.
Елагин писал: «Князь Щербатов обладал искусством много говорить и мало
вразумлять читателя; мало знал не токмо древних летописцев наших, но и
настоящий язык русский»[18]. И если в тексте Щербатова мы часто видим
несообразности, хотя и не столь заметные на общем фоне такой синтетиче-ской
«орфографии», то в тексте самой С.Г. Калининой авторский стиль уже броса-ется в
глаза. Мы встречаем пассажи типа «издан в Лондоне А.И. Герценым»
(с. 17), «медальческий» комитет (с. 88); «грубость переписчиков и не великая
[!] точность» (с. 281), «Ежемесячные сочинения к пользе и увесилению
служащие» (с. 34, 171, 178), «служил в г. Пошехоне»
(с. 154), «серебрянный» (с. 173), «не примену
вам послать» (с. 231), «войска <.> овладели Измаилом, Киликию
и др.» (с. 372), «битва при Когуле» (с. 465), «Чингизхан»
(с. 523), «эту должность Миллер рас-сматривал как временную и не отвечавшую по
его словам "моей склонности"» (с. 183), «родословная роспись их рода»
(с. 235) и т.д., а также попытки приведения к современным нормам текстов XVIII
в. без знания грамматики русского языка. Причем фирменной чертой С.Г. Калининой
является написание буквы «ё» во всех возможных случаях, часто ошибочное. Чужда
русскому языку XVIII в. и постоянно проводимая С.Г. Калининой транскрипция
названия главного труда князя — «Ис-тории Российской от древнейших времён»
через «ё» (с. 4 и др.).
Переиначенные заглавия
книг, поскольку в их написании С.Г. Калинина не преследовала цели сохранения
орфографии подлинника, почти всегда ошибочны, например «Журнал или Подённая
записка, блаженныя и вечнодостойныя
памяти государя императора Петра Великого» (с. 140, 193, 217 и др.),
что в оригинале вы-глядит как «Журнал или Поденная
записка, блаженныя и вечнодостойныя па-мяти
государя императора Петра Великого». То есть, не в силах
усмотреть в словах «блаженныя и вечнодостойныя» множественное число женского
рода, С.Г. Калинина не преобразует их в «блаженной и вечнодостойной», зато
слово «поденная» пишет через «ё», образуя форму, которой в XVIII в. не
существовало вовсе. То же самое можно сказать про конъектуру «рос[с]трига» (с.
307), проти-воречащую языковым нормам XVIII в., слово это писалось тогда с
одним «с», а чаще «розстрига» — так его писал и Болтин[19], да и сам Щербатов[20].
Наиболее же показательна попытка перевода на современную орфографию заголовка
Бархат-ной книги — «Родословнаго российскаго словаря <…> князей
российских и вы- езжих», который превращен С.Г. Калининой в «Родословный
российский словарь <…> князей российских и вывезенных»
(с. 81) — «Образчик не из последних спо-собности авторовой понимать смысл
древних наших летописей, и поправлять на-ходящиеся в них погрешности»[21].
Потому, когда С.Г.
Калинина, комментируя работу Щербатова для «Словаря Академии российской»,
именует частицу «не» «отрицательным предлогом» (с. 149), не возникает
особенного удивления, это лишь «новое свидетельство о не-знании русского языка
и о крайнем небрежении»[22]. То есть, даже если бы С.Г. Ка-линина попыталась
вместо того, чтобы «испестрить целую книгу неверностями, не имеющими значения
для внутренней, существенной стороны писем и только затрудняющими без всякой
надобности чтение и понимание их»[23], привести текст писем к орфографическому
единообразию, то при таком знании правописания и исторической грамматики
результат получился бы все равно неутешительным.
Отдельно стоит сказать о
письмах Я. Штелину, которые «публикуются по из-данию
Немалые проблемы у С.Г.
Калининой и с хронологией. Если Семилетняя война получается у нее Пятилетней
(«(1756—1761)» (с. 498)), быть может, по не-досмотру, то
неверная датировка писем уже не выглядит случайной.
Письмо к Г.В. Козицкому
от 22 июня о присылке «предуведомления к прило-жениям к журналу Петра Великого»
(с. 140) С.Г. Калинина датирует
Письмо Щербатова Миллеру
№ 19 (с. 190), в котором говорится о собрании депутатов, помечено князем
«средой 18 июля»; С.Г. Калинина датирует письмо
Если в указанном случае
возможна неточность самого М. Щербатова, то при датировке последних писем
Щербатова Миллеру (№ 71, 72; с. 302—303) уместны сомнения. Как показывает
Месяцеслов на
Из всех 27 разделов
переписки только к одному предпослана биографическая справка (с. 503). Все
прочие лишены таковых, причем не указаны ни сведения о корреспондентах, ни
история их взаимоотношений с героем книги, ни годы их жизни, имена и отчества.
Когда же в отдельном разделе публикуется «Письмо к неизвестному» (с. 304—305),
в котором речь идет об оплате присланных книг, то С.Г. Калинина даже не
пытается идентифицировать этого «неизвестного». Но и без дополнительных
изысканий можно сказать, по наличию даты в двух стилях летосчисления, что
письмо направлено за границу; а если сравнить его с письмом к А. Санчесу из ОР
РНБ, которое не вошло в книгу, то можно с большой долей вероятности сказать,
что они адресованы одному лицу.
С.Г. Калинина с завидной
частотой касается вопросов, требующих знания ис-торической географии и
принципов административно-территориального деления Российской империи. Наиболее
красноречиво об уровне ее знаний говорит то об-стоятельство, что даже
петербургский дом Щербатова, где князь прожил не одно десятилетие, находился
неизвестно где — «его местоположение установить не удалось» (с. 54). Но газета
«Санкт-Петербургские ведомости» неоднократно из-вещает о его местоположении —
он находился «на Адмиралтейской стороне в Малой Морской близ Мойки» (18 июля
Остается без всякого
комментария и сибирская «Ибинская крепость» (с. 166); если судить по написанию
«Ибинская», ошибка С.Г. Калининой происходит не столько от сложности почерка,
сколько от незнания географии, поскольку речь не об «Ибинской», а об Убинской
крепости, построенной в
Когда же С.Г. Калинина
ведет речь об административно-территориальном де-лении, то обнаруживает полное
неведение. В комментарии к письму
По-видимому, для С.Г.
Калининой будет новостью, что Тамань — это полу-остров, поскольку она пишет:
«11 июня 1789 [В.И. Розен] назначен командиром Кубанского корпуса, во главе
которого в июле занял о. Тамань» (с. 499). А чего стоит неоднократный перевод
Тартарии (le Tartare, с. 258, Tartarie,
с. 315), — «Ве-ликой Тартарии», «самой
большой страны в мире», как она именовалась евро-пейцами, как обычной Татарии.
Следует сказать и о
переводах в книге. Несмотря на точность, с каковой пере-водчик пытается
соблюдать порядок слов подлинника, буквализмы порой не только мешают читать, но
и не дают понять смысл; создается впечатление, что пе-реводились не фразы, а
поочередно слова без учета контекста.
Пропуски слов — самое
невинное, обо что спотыкается читатель. Например, фраза «Её [!] Величество была
столь любезна назначить меня первого из двух ко-митетов» (с. 244) только после
обращения к французскому тексту проясняется — при переводе пропущено слово «membre» — «членом». Искажений текста из-за перевода каждого
слова в отдельности предостаточно, например: «Ваше письмо от 31 мая было мне
передано вместе с копиями архивных документов, получение коих, я имею честь
вменить вам в вину» (с. 243) — обратившись к источнику, можно увидеть, что
следует читать: «.документов, о получении которых имею честь вас уведомить».
Непонимание контекста
является еще одной причиной, по которой тексты Г.Ф. Миллера, писавшего для
князя по-французски, доступные как по языку, так и по прекрасному почерку,
оказываются местами невнятными; в разговоре о ко-раблях «cordage» вместо «канат» переводится как «трос» (с. 343);
печатание таб-лиц на александрийской бумаге, иначе говоря, форматом в большой
александрийский лист («sur le papiers [!] royale» (с. 211)), переводится С.Г. Ка-лининой как «на царской
бумаге» (с. 213); то же можно сказать и о переводе тер-минов — «Ordonnance de
Еще непонятнее письмо
Непревзойденной является
публикация письма
Полную неосведомленность
С.Г. Калинина обнаруживает в вопросах титу-лования.
Супруга Ярослава Мудрого
— великая княгиня Ирина — названа просто кня-гиней (с. 185); великий князь
владимирский Юрий Всеволодович назван просто «князем Владимирским» (с. 193);
великий князь московский Иван III — просто «московским князем Иваном III» (с.
235). Более того, слова Г.Ф. Миллера «sur le nom des Princes de Torusa» (с. 277)
она переводит всего лишь как «именем то- русских князей» (с. 278), то есть не
представляет того, что город Таруса мог быть уделом, и не знает князей
Тарусских.
В титуловании же героев
XVIII в. дело еще хуже, особенно при переводах. Если название раздела «Письма
графу [!] Г.А. Потёмкину» (с. 323—327) может быть и недосмотром, то в переводе
письма Миллера она пишет, что «история будет весьма обязана его высокородию
князю Потемкину» (с. 300). Таким образом, пе-реводя слова «Son Altesse Serenissime», С.Г.
Калинина оскорбляет светлейшего, называя Потемкина «его высокородием» —
обращением, принятым для 5-го класса Табели о рангах.
Князь Щербатов,
напротив, в переводе С.Г. Калининой постоянно именуется как «светлость» (с. 176
и т.д.), хотя светлейшим князем он не был; граф Н.И. Панин в письме
С.Г. Калинина, не
понимая принципов титулования, пытается в данном во-просе демонстрировать
критический подход: когда Щербатов в письме от 6 мая
Комментарии в книге не
лучше переводов, порой встречаются сведения просто фантастические: в биографии
Г.Н. Теплова указано, что он был «граф (1776)» (с. 55); Я. Штелин, оказывается,
«гравер и медальер» (с. 88), в первом издании «Древней российской вивлиофики»,
по мнению С.Г. Калининой, было 7 томов (с. 279), а не 10, как все считают.
Цитаты в тексте не
замечаются принципиально: даже когда Щербатов в рус-ском письме приводит
по-французски мысль, «что нужно прежде просвещать нравы, чем давать свободу»
(с. 473), то С.Г. Калинина не поясняет, откуда эта мысль берет начало. Если бы
она ознакомилась с трудами И.Н. Болтина, то, ве-роятно, знала бы ответ: «Прежде
должно учинить свободными души рабов, гово-рит Руссо, а потом уже тела»[27].
К выделенной строке «Ухо
не слышало, ни око не видело, да и на сердце чело-веку не всходило» читаем
такой комментарий: «Подчёркнуто в тексте, вероятно рукой М.М. Щербатова, таким
образом отмечавшего наиболее важные для себя места в письме Г.Н. Теплова» (с.
331), С.Г. Калинина не считает нужным указать на источник — 1-е послание
апостола Павла Коринфянам (2:9).
Если Щербатов упоминает
М.В. Балк-Полеву как «Марфу Васильевну Бал- кову» (с. 431), то С.Г. Калинина
так же приводит ее фамилию в комментарии, а в именном указателе она уже
«Балк-Полевая», а муж ее — «Балк-Полевой»! Также в комментарий и именной
указатель в неизмененном виде попадает значительное число имен, написанных
орфографией героя книги («Бровцин», «Текелий», «Рае- вич», «Олдекоп», «Аксентей
Афросимов») или же слогом составителя: Дюмарекс вместо Дюмареска, мать князя
Щербатова — «Сонцова-Засекана» вместо Засе- киной; фамилия Ф.И. Моисеенкова в
версии С.Г. Калининой «исправлена» и вы-глядит как «Моисеенко» (с. 178, 518).
В именах иностранцев
разобраться еще сложнее: шведский историк Йоран Андерсон Нордберг у С.Г.
Калининой — Жорж Андре Нордберг (с. 182), а имя проповедника Флешье (Valentin) она дает дважды, но одинаково неверно — «Валентен» (с.
184) и «Валинтин» (с. 526) и т.д. Еще интереснее обстоит дело с секретарем
почтамта, который во французском тексте написан как «Xsell» и переведен как «Кселль», а по-немецки, абзацем ниже,
— как «Chell» и переводится уже как «Шелль» (с. 176—177), после
этого они уже как два разных человека попадают в именной указатель и, конечно,
никак не комментируются. В действи-тельности речь идет об одном человеке —
Израиле Гзеле (Gsell),
который в России именовался Ерасмом и с
этим именем с
Огромное число имен С.Г.
Калинина не аннотирует вовсе, причем многие имена требуют пояснений, и
неудивительно, что, когда в письме упоминается некто «Каменский, переводчик в
департаменте архивов» (с. 266), который посы-лает список «Древней российской
гидрографии», он так и остается неизвестным, тогда как речь тут идет,
несомненно, о Н.Н. Бантыше-Каменском, выдающемся археографе. Случаев, подобных
выбранных нами, в книге намного больше; а именной указатель не только содержит
необычные транскрипции, но и не вклю-чает значительного числа персоналий вовсе.
Напоследок стоит
упомянуть о том, что в тексте С.Г. Калининой порой встре-чаются фрагменты,
диссонирующие с ее привычным слогом. Они позволяют нам проникнуть в творческую
лабораторию ученого-историка:
|
«ФЕМИСТОКЛ» |
|
|
С.Г. Калинина (с. 363) |
www.wikipedia.org |
|
Афинский
государственный деятель и полководец периода Греко-персидских войн 500—449
гг.; основатель афинского флота, 20 сентября 480 одержал победу при Саламине
над персами, окружил Афины стенами. В |
Афинский
государственный деятель и полководец периода греко-персидских войн (500—449
гг. до н. э.). <…> основал афинский флот, 20 сентября 480 до н. э.
одержал победу при Саламине над перса-ми, окружил Афины стенами, в 471 до н.
э. <…> был подвергнут остракизму, позднее обвинён в дружбе с персами,
в тайной связи со спартанским полководцем Павсанием и осужден по общему
решению греческих государств. После долгих ски-таний бежал к персидскому царю
Артак-серксу I, получил от него в управление ряд городов Малой Азии. (Окончание
«получил владения в Ма-лой Азии, где и окончил свои дни» — www.dic.academic.ru) |
|
«СОКРАТ» |
|
|
С.Г.
Калинина (с. 363—364) |
www.biografguru.ru |
|
…Учил
обыкновенно на улицах и площа-дях и, начиная беседу с ничтожных, по-
видимому, вопросов, стремился к такому общему определению, которое охваты-вало
бы все частные случаи и раскрывало бы сущность понятия. Беседа его касалась
вопросов о сущности общих понятий: добра, красоты, любви, бессмертия души,
достоверности знания и пр. Прямота его суждений и обличение им своих совре-менников
создали ему много врагов, ко-торые обвинили его в развращении юно-шества и в
отрицании государственной религии. Приговорённый к смерти Сократ выпил чашу с
ядом, отказавшись от пред-лагавшегося ему друзьями бегства. |
Учил
обыкновенно на улицах и площа-дях и, начиная беседу с ничтожных, по-ви-димому,
вопросов, он стремился к такому общему определению, которое охватывало бы все
частные случаи и раскрывало бы сущность понятия. Беседа его касалась во-просов
о сущности общих понятий: добра, красоты, любви, бессмертия души, досто-верности
знания и пр. <…> Прямота суждений Сократа и обличение им своих со-временников
создали ему много врагов, которые обвинили его в развращении юно-шества и в
отрицании государственной ре-лигии. <.> Приговоренный к смерти Со-крат
мужественно и спокойно выпил чашу с ядом, отказавшись от
предлагавшегося ему друзьями бегства. |
|
«Д.М.
ПОЖАРСКИЙ» |
|
|
С.Г. Калинина (с. 364) |
www.ros—istor.ru |
|
В |
В |
|
«МАРК АТИЛИЙ
РЕГУЛ» |
|
|
С.Г. Калинина (с. 364) |
www.rubricon.com |
|
Регул Марк
Атилий (Regulus Marcus Atili— us) [? — ок. 248 до н. э.], римский полково-дец и
политический деятель. Будучи в |
Регул Марк
Атилий (Marcus Atilius Regu—lus) (умер около 248 до н. э.), римский пол-ководец и
политический деятель. Будучи в 267 консулом, завоевал г. Брундизий. В период
1 -й Пунической войны, в 256 во время своего второго консульства Р. одер-жал
победу над карфагенянами при мысе Экном и возглавил военные действия рим-лян
в Африке. Им была одержана победа около Клупеи, но весной 255 при Тунесе
(около Карфагена) армия Р. была разбита карфагенянами. Р. умер в плену. |
Таким образом, даже
краткий разбор «Переписки князя М.М. Щербатова» не позволяет признать книгу
соответствующей принципам научного издания. Ре-дактора, как и корректора,
по-видимому, книга не имела.
Как говорил И.Н.
Болтин об истории Леклерка: «Противно б было справед-ливости сказать, чтоб в
пяти томах в четверть не находилось ничего дельного, по-лезного и достойного;
но говоря вообще и относительно к намерению автора, или, приличнее, к обещанию
его, никто не скажет, чтоб выполнено было в точности то, чего, по его ж
собственным словам, публика ожидала»[29]. Мы же заключим сло-вами И.П. Елагина
о Щербатове: «Некоторые однакож приписуют ему в похвалу то, что он по силе
своей написал Русскую Историю, каковой до него не было; и я согласен, что до
него не было, и лучше бы, если б и никогда к заблуждению Чи-тателей ее не
существовало»[30].
__________________________________________
1) Соловьев С.М. Сочинения. М., 1995. Кн. XVI. С. 230—231.
2) Там же. С. 241.
3) Щербатов ММ. История российская от древнейших вре-мен. СПб., 1870.
Т. 1. С. XIV—XV.
4) Болтин И.Н.
Примечания на Историю древней и нынеш-ней России г. Леклерка. СПб., 1788. Т. 2.
С. 252.
5)
Письмо князя Щербатова, сочинителя Российской исто-рии, к одному его приятелю,
в оправдание на некоторые сокрытые и явные охуления, учиненные его Истории. М.,
1789. С. 141.
6) Дружинин П.А. Неизвестные письма русских писателей князю А.Б. Куракину (1752—1818).
М., 2002. С. 382.
7) См.:
Там же. С. 381—385. (Письма от 19 августа
8)
Опубликован многократно; см.: Переписка императрицы Екатерины II с графом
Румянцовым-Задунайским. М., 1805. С. 3; Переписка императрицы Екатерины II с
раз-ными особами. СПб., 1807. С. 18; Сочинения императрицы Екатерины II. СПб.,
1850. Т. III. С. 369; Галахов А. Исто-рическая хрестоматия
нового периода русской словесно-сти. СПб., 1861. Т. 1. С. 310 (и последующие
переиздания хрестоматии).
9) ОР РНБ. Ф. 871. Ед. хр. 283 (25
января
10) Малиновский К.В. Записка Якоба Штелина о Прутском походе Петра I //
Русская литература. Л., 1982. № 2. С. 167; Lentin A.
Shcherbatov, Staehlin and the publication of the «Anecdotes of Peter the Great»
// Study Group on Eigh-teenth-Century Russia: Newsletter.
11) Каталог русских
рукописей Эрмитажного собрания / Сост. Д.Н. Альшиц, Е.Г. Шапот. Л., 1960. С.
174.
12) Там же. С. 257.
13) Там же. С. 293.
14) Критические примечания генерал-майора Болтина.
СПб., 1793. Т. 1. С. 350.
15)
См.: Памятники московской деловой письменности XVIII века / Изд. подгот. А.И.
Сумкина. М., 1981. Публи-куются 47 писем М.М. Щербатова (с. 61—90), 2 из кото-рых
воспроизводятся и факсимильно (с. 292—293).
16) Об этой особенности
текстов Щербатова см.: Щерба-тов М.М. Неизданные сочинения.
[М.], 1935. С. IV.
17)
Письма Сумарокова, Щербатова и Новикова к Г.В. Козиц-кому // Летописи русской
литературы и древности, изда-ваемые Н. Тихонравовым. М., 1862. Т. IV. Отд. III.
С. 36—38.
18) Елагин И.П.
Опыт повествования о России. М., 1803. С. XXXI.
19) Болтин И.Н. Примечания. Т. 1. С. 405.
20)
См.: Каталог русских рукописей Эрмитажного собрания. С. 222. На заглавном листе
описания списка «Продолже-ния опыта новейшей истории России» Г.Ф. Миллера, где
речь идет о событиях времен Дмитрия Самозванца, име-ется помета рукой М.М.
Щербатова: «О разстриги».
21) Критические
примечания генерал-майора Болтина. СПб., 1795 / Т. 1. С. 201.
22) Критические
примечания генерал-майора Болтина. СПб., 1794/ Т. 2. С. 113.
23) Грот Я.К.
Предисловие // Державин Г.Р. Сочинения. СПб., 1869. Т. V. С. XII.
24)
Князь Михаил Михайлович Щербатов: Письма его к Я.Я. и П.Я. Штелиным / Сообщил
Л.Н. Майков // Рус. ста-рина. 1891. Т. 72. С. 465—469.
25) Щербатов М. Предуведомление к оправдательным пись-мам,
приложенным к журналу Петра Великого // Журнал или поденная записка. СПб.,
1772. Ч. 2, отд. I. С. [1—2] без паг. между с. 192 и 193.
26) См.: Щербатов М.М. Сочинения. СПб.,
1898. Т. 2. Стб. 464.
27) Болтин И.Н.
Примечания… Т. 2. С. 236.
28) См.: ПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1. Д.
29) Болтин И.Н.
Примечания… Т. 2. С. 536.
30) Елагин И.П.
Опыт повествования о России. С. XXXII.