(Публикация Е.Л. Крепковой, вступительная заметка С. Козлова)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2010
С.С. Аверинцев — Г.К. Косиков
МАЛЕНЬКАЯ ПЕРЕПИСКА О ВИЙОНЕ
(Публикация Е.Л. Крепковой, вступительная заметка С. Козлова)
Поводом для публикуемой ниже переписки стал подготовленный Г. К. Косиковым и выпущенный издательством “Радуга” в 1984 году сборник стихотворений Франсуа Вийона: Вийон Ф. Стихи: Сборник / Сост., вступ. ст., комментарии Г.К. Косиков. — М.: Радуга, 1984. — На франц. яз. — 512 с. (François Villon. Oeuvres. Avec la traduction en français moderne par AndréLanly. — Moscou: Éditions “Radouga”, 1984). К своей статье в этом сборнике Косиков относился как к программной; он и впоследствии считал ее едва ли не лучшей своей работой. Этот сборник Вийона он послал в подарок С.С. Аверинцеву. За подношением последовал обмен письмами. Содержащаяся в этой маленькой переписке микрополемика об истолковании вийоновской “Баллады о Богоматери” затрагивает самую суть подхода Косикова к проблеме риторических топосов у Вийона и потому является принципиальной. Заслуживает внимания также и выраженная в письме Аверинцева солидарность с “докладом” Косикова. Речь идет о конференции “Западноевропейская средневековая словесность. Актуальные проблемы изучения”, которая проходила на филологическом факультете МГУ 30 января — 1 февраля 1985 года. На первом пленарном заседании этой конференции Аверинцев выступал с докладом “Риторический принцип как фактор непрерывности на переходе от Античности к Средневековью и от Средневековья к Возрождению”, а сразу вслед за ним выступал Косиков с докладом “Средние века и Ренессанс”. Доклады участников конференции позднее были опубликованы в сборнике: Западноевропейская средневековая словесность / Под ред. Л.Г. Андреева. М.: Изд-во Московского университета, 1985. Текст Косикова в этом сборнике составлял 0,3 листа и представлял собой выжимку из большой статьи, которую он пытался в то время пристроить в различные журналы. По свидетельству вдовы Косикова Е.Л. Крепковой (в электронной переписке с нами), “некоторое время она [статья] крутилась в “Вопросах литературы”, но показалась слишком “революционной” для этого издания”. В полном объеме Косиков опубликовал ее впервые под названием “Средние века и Ренессанс” в сб.: Методологические проблемы филологических наук. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987, а потом, в переработанном и дополненном виде под названием “Средние века и Ренессанс. Теоретические проблемы”, — еще в одном издании филологического факультета МГУ: Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000—2000: Учеб. пособие / Под ред. Л.Г. Андреева. М.: Высшая школа, 2001. В этом виде она и размещена на личном сайте Косикова: http://www.libfl.ru/mimesis/txt/srednie.php. Как поясняет Е.Л. Крепкова, наряду со статьей о Вийоне, Косиков “эту статью считал одной из важнейших для себя в методологическом отношении, потому не раз к ней возвращался и старался публиковать несколько раз”.
Таким образом, публикуемая переписка прямо или косвенно отражает главные теоретические установки Косикова и позволяет судить о схождениях и расхождениях между позициями Косикова и Аверинцева. В целом она иллюстрирует тот круг тем и вопросов, который занимал мысли лучшей части московских специалистов по западной литературе в первой половине 1980-х годов и который был связан с парадигмой “исторической поэтики”.
Оба публикуемых письма взяты из личного архива Г.К. Косикова. Приносим глубокую благодарность Е.Л. Крепковой за предоставление текстов, а также и за иную многообразную помощь при подготовке этой публикации.
1. С.С. АВЕРИНЦЕВ — Г.К. КОСИКОВУ
[Согласно штемпелю на конверте, получено 09.03.1985. Письмо написано от руки.]
Уважаемый Георгий Константинович!
Спасибо за добрую мысль — прислать мне FV с Вашей прекрасной вступительной статьей и обстоятельными комментариями. Очень поучителен синопсис переводов: любопытно, например, что из 4-х переводов Ballade pour prier Nostre Dame, ни один (!) не передает логичности движения сверху вниз ([Regina] celestium, terrestrium & infernorum); т. е. Эренбург даже передал было, но сейчас же сам разрушил, введя в 3-й строчке еще какойто “заоблачный край”, находящийся в непонятных отношениях с небом в 1-й строке — FV не потерпел бы такой расплывчатости!
Я от души согласен, кажется, со всем, что сказано в Вашей статье, кроме того, что вышеназванная баллада “представляет собой… безупречную имитацию стиля богомольной старушки” (стр. 31). Разве femme povrette et ancienne могла так изъясняться: Emperiere des infernaux palus, haulte Deesse ect. Красота этой баллады — красота “схоластики”, совершенно так же, как выше FV от своего лица так складно говорил о dignes neuf Ordres des Cieulx; суховатая, хитроумная красота, не оставляющая места ни для сочувственноумиленной, ни для иронической этопеи (т.е. имитации). Когда переводчики вставляют про “душеньку” Теофила (Мендельсон) etc. — они идут по ложному пути.
Вы верно заметили, что Ваш доклад я слушал с большим удовольствием и сочувствием. Может быть, мы как-нибудь встретимся и поговорим?
С поклоном и благодарностью
С. Аверинцев
P.S. Поскольку по грехам нашим мы общаемся преимущественно по телефону, м. б., Вы для начала сообщите мне Ваш номер? Мой таков: <…>.
P.P.S. Мои дети (9-ти и 6-ти, особенно второй) очень любят играть так: предмету придаются эпитеты, а затем добавляется: “в обратном смысле!” Правда, похоже на FV?
2. Г.К. КОСИКОВ — С.С. АВЕРИНЦЕВУ
[Машинопись, 2-й экземпляр.]
Уважаемый Сергей Сергеевич!
Сразу же прошу простить меня за то, что пользуюсь машинкой. Я было написал письмо от руки, но оно получилось довольно длинным, а почерк мой таков, что стало попросту совестно заставлять Вас через него продираться.
Я искренне тронут Вашим живым откликом на Вийона и добрыми словами о вступительной статье. Точное замечание насчет “богомольной старушки” оставляет мне лишь возможность досадовать на себя за то, что, стремясь зримо обрисовать важную для меня мысль, я взял не ту ноту, а также утешаться сознанием, что не все обладают Вашей зоркостью и культурой.
Все же, мне кажется, красота баллады к Богоматери — это не только чисто “схоластическая” красота. Это, бесспорно, красота “риторики”, “топики” (а не спонтанного и бесхитростного “самовыражения”) — но топики, вовсе не лишенной эмоциональности и внутренней прочувствованности. Риторическая “складность”, о которой Вы говорите, здесь очевидна; менее очевидна для меня ее полная “суховатость” и “хитроумность”. Роковая же ошибка переводчиков, Вы правы, заключается в том, что, ощущая эмоциональность подобных стихов, они не ощущают ее погруженности в атмосферу риторичности; в своей культурной “простоте” они даже не имеют представления о самом “риторическом принципе” в поэзии, а потому варварски губят Вийона (и не только его), вставляя про “душеньку” Теофила и т.п.
Когда писалась статья (ровно пять лет тому назад), автор — и это должно быть заметно из текста — был увлечен двумя основными идеями: 1) “коррекцией” Бахтина в отношении “смеховой культуры”; 2) разрушением “сентиментально-умилительного” и “исповедального” образа Вийона, который имеет самое широкое хождение не только у нас; мне — на примере Вийона — хотелось еще раз подтвердить, что у всякого средневекового поэта отношение к жизни неизбежно опосредуется “канонами” и “формулами” и что, даже пародируя их, Вийон все же остается в их власти, потому что не может и не пытается ничего им противопоставить. Я исходил из убеждения, что Вийон ни в коей мере не предвосхищает позднейшей “индивидуальной” лирики и уж тем более не является поэтом “проторенессанса” (правда, эту мысль мне не пришлось сформулировать в статье). Кроме того, мне хотелось показать, что в “Завещаниях” вовсе нет пресловутых “двух Вийонов” (“бедный Вийон” и “Вийонвесельчак”), которые как-то механически сосуществуют, сменяя друг друга едва ли не от строфы к строфе (Вийон якобы то жалобно плачет и кается, то вдруг начинает ерничать, а затем словно спохватывается и вновь предается стенаниям и т.д.), но есть единый Вийон.
Должен сказать, что испытал чувство удовлетворения от того, что Вы обратили внимание на “поучительность” состава русских переводов. Такую цель я и преследовал, хотя отчасти и вынужденно. Говоря откровенно, переводы эти (за исключением переводов молодого Эренбурга, который, конечно, далек от духа Вийона и от его виртуозности, но у которого сама “неотделанность” стихов, отсутствие залитературенного гладкописания создают ощущение живой человечности) представляются мне малоценными, но именно тем и поучительными, тем более что теперь всякий имеет возможность непосредственно сопоставить их с прокомментированным подлинником.
Разумеется, я предпочел бы украсить сборник поэтическими шедеврами, но таковых не нашлось, и причина, боюсь, не столько в отсутствии талантов, сколько в том, что за дело берутся те, кто мало подготовлен в культурном отношении. Что касается старых переводов, то их надо было просто собрать и воспроизвести; что же до новых, со знаком *, то по большей части я был поставлен перед необходимостью их принять. Однако дело в другом: мои попытки приблизить их к Вийону, хоть что-то объяснить переводчикам, встретили дружный отпор со стороны самолюбивых наших стихотворцев, недоуменное недоверие, так что я — не без тайного злорадства — отказался от просветительских поползновений в надежде, что публикуемые тексты все скажут сами за себя. Так оно и вышло, чему свидетельство — Ваше письмо, за которое еще раз благодарю.
Мой телефон: <…>
Ваш Георгий Косиков
11.03.1985.