(Рец. на кн.: Fraterrigo E. «Playboy» and the making of the good life in modern America. N.Y., 2009)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2010
Дарья Дмитриева
ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ СИНТАКСИС ЖЕЛАНИЙ
Fraterrigo Elizabeth.
Исследование Элизабет Фратерриго является примером детального изучения повседневной жизни американского мегаполиса второй половины ХХ в. на основе провокативного, но крайне важного для США культурного феномена — журнала “Плейбой” (“Playboy”). У современного читателя этот журнал ассоциируется с индустрией желания, он описывается критически настроенными к нему людьми как машина желания, как провокатор сексуальных эмоций или как эксплуататор либидо. Но журнал вовсе не собирается лечить сексуальный невроз, поэтому вряд ли можно считать исчерпывающим его анализ с опорой на Фрейда. Фратерриго показывает однобокость такого подхода, по ее мнению, журнал предлагает целую гамму переживаний и решений, связанных с сексуальностью, она называет “Плейбой” окном, через которое можно наблюдать за жизнью США, начиная с 1950-х и заканчивая сегодняшним днем.
Диапазон подходов к предмету, избранных Фратерриго, весьма широк: он включает в себя экономическую историю, методологию гендерных исследований и постколониальных исследований и те направления в исследовании истории повседневности, которые ближе всего стоят к антропологии: историю эмоций и желаний, историю бытовых мифов и массового сознания, историю игр и социальных ролей. В центре внимания автора три вопроса: какой культурный миф был создан в Америке вокруг “Плейбоя”, какие новые антропологические модели предложил этот журнал и насколько глубоко он смог преобразовать культуру современного американского общества.
Журнал для холостяков не был новинкой для США, но особенностью журнала Хью Хефнера (первый номер которого, с фотопортретом Мэрилин Монро на обложке, вышел в 1957 г.) было создание более высокого потребительского стандарта. В центре внимания оказались не увлечения, не хобби, а вещи, манящие своей неотразимой роскошью и становящиеся предметом желания множества читателей. Фратерриго остроумно показывает, что к 1960 г. даже женские журналы стали пестрить картинками “красивой жизни”, полной сексуальных приключений в спортивных автомобилях и пентхаусах с новейшими стереосистемами. Перед нами не прежние сюжеты эротических приключений, как в эпоху торжества ар деко, но уже простое и иногда даже кричащее наложение нескольких “красивых” образов. Фактически произошел переход от красивых приключений как экстраординарных событий к common life, к норме “хорошей” жизни.
Стандартной для мужского журнала до появления “Плейбоя” была ставка на необычные и нарочито вымышленные сюжеты: детективы, гангстерские приключения и сенсации. В них пестовался образ мужчины, одновременно брутального и при этом терзающегося комплексом маленького человека. “Плейбой”, утверждает Фратерриго, создавал иллюзию доступности любой жизни. Главным приемом здесь был отказ от прежних нарративных структур в пользу принципа каталога и одновременно книги советов. “Плейбой” дает подробные инструкции для пользователя роскошной жизни: как откупорить бутылку шампанского за 400 долларов, какую шляпу выбрать, с чем пить бургундское, как доставить удовольствие подружке и после этого не познакомиться с ее мамой…
В послевоенное время пары стали проводить больше времени вне дома, соответственно индустрия развлечений начала бурно развиваться. Фратерриго подчеркивает различие между развлечениями прежнего времени и новыми. В довоенное время центром развлечений был парк со сравнительно ограниченным количеством развлекательных предложений и неизбежным контролем со стороны общества: парк по праздникам был заполнен, и все видели друг друга. Теперь развитие многозальных кинотеатров и танцевальных клубов ознаменовало свободу от прежнего контроля и норм семейного отдыха, что потребовало нового типа путеводителя по пестрым удовольствиям.
Если “синтаксис” “Плейбоя” выстраивался по образцу справочника, то основным семантическим принципом стала демократизация желаний. Хотя дорогой парфюм был доступен немногим, журнал внушал, что миллионер с Уолл-стрит и клерк на почте равно взыскуют этого продукта и должны его получить. Фратерриго отмечает еще одну особенность нового журнала: авторитетно судить о предметах вокруг учил любой модный журнал, но “Плейбой” расширил список этих предметов. Раньше журналы были рассчитаны на политически либеральную аудиторию, а новый журнал стал эту аудиторию создавать, непринужденно внушая идеи преданности либерализму с оттенком легкого скептицизма. Одним из главных способов такого создания аудитории стали многочисленные интервью с известными политическими и культурными деятелями, которые представляли собой не просто выяснение любопытных обстоятельств, но своего рода репортаж о том, чем является прогрессивная мысль здесь и сейчас, в настоящее время (среди интервьюируемых были Фидель Кастро, Ясир Арафат, Джон Леннон, Владимир Набоков, Вуди Аллен, Билл Гейтс и др.).
Противостояние рутине и обыденности, ставшее программой журнала, создало особый ореол, который нужно было поддерживать повышенным интеллектуальным уровнем многих материалов. Чтение журнала становится статусным маркером мужчины в компании коллег и друзей. Мужчина, образ которого формировал журнал, являлся не “богатым бездельником, а человеком, жаждущим полноценной жизни на работе и после нее” (с. 49).
Экономический рост США привел к высокому уровню жизни и стабильности. И “Плейбой”, по мнению Фратерриго, также способствовал экономическому процветанию. Общая идея проста — нация будет преуспевать благодаря росту не только потребительских возможностей, но и потребностей. Поэтому необходимо, чтобы у каждого индивида складывался круг высоких запросов и система приоритетов строилась на фундаменте товаров высокой стоимости. Мужчина должен знать, что ему следует купить, в этом ему и должен помочь “Плейбой”. Каждый месяц журнал задавался вопросом: “Чем является современный мужчина?” И каждый месяц читатель получал свой идеализированный портрет. Конечно, это был портрет потребителя в чистом виде. При этом идеальный потребитель оказывался и идеальным игроком, который умеет и устанавливать, и менять правила игры под названием “свободное времяпрепровождение”. Ежемесячным игровым полем становился большой город (Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско и т.п.), узнаваемые фотографии которого становились постоянным фоном для событий изображаемой “красивой жизни”. По мнению Фратерриго, важным является тот факт, что эти города маркировались как “мужские” жесткие системы локусов. “Большой город — мужское пространство”, — пишет она (с. 99). Вот как описывался журналом житель мегаполиса: “Молодой человек, знающий, как провести время в городе… Он обладает хорошим вкусом во всем: от вина до женщин, он часто ужинает вне дома…” (с. 98).
Но такая идеальная игровая “поэтическая” конструкция журнала неизбежно должна была вызвать протесты женской части населения. Значительная часть книги Фратерриго посвящена конфликту между идеологией “Плейбоя” и набравшим силу уже в 1960-е гг. феминизмом. “Женщина не жена!” — этот дуэт “Плейбой” и феминизм исполняли на протяжении нескольких десятилетий, но каждый четко держался своей партии, поэтому не удивительно, что “Плейбой” неоднократно подвергался нападкам со стороны защитников прав женщин: ассоциаций Women Against Violence Against Women, Women Against Pornography, Feminist Anti-Censorship Task, известных феминисток, например Сони Джонсон. Но в то же время он, как никакой другой журнал, способствовал усилению позиций “слабого” пола.
В чем причина конфликта? Хеффнер заявлял, что в семье женщина не была достаточно женственна, а мужчина мужественным. Женщина-домохозяйка становится главной мишенью как “Плейбоя”, так и феминистского движения. Но если феминизм пытался вывести женщину на одну арену с мужчиной в политике, бизнес-сфере, образовании, то “Плейбой” преследовал, казалось, противоположную цель — поставить женщину в ряд товаров, самых дорогих и желанных. Женщина для “Плейбоя” — это нечто, принадлежащее мужчине, дорогой аксессуар, приятное дополнение к полной роскоши и удовольствия жизни. Однако такой подход к “Плейбою” кажется Фратерриго однобоким. Она уверена, что дело обстоит куда сложнее, иначе почему же идеал жизни в стиле “Плейбоя” становится привлекательным и для женских журналов?
Фратерриго пишет, что Хефнер первым из издателей эротической продукции осознал тот факт, что женщина становится товаром и “марается порнографической грязью” только при анонимном позировании для камеры. Индивидуализированный женский образ — конек журнала. Каждая снявшаяся для “Плейбоя” девушка имеет имя, возраст, профессию, предпочтения в музыке, литературе — все это обязательно присутствует в журнале. Читатель узнает о семье девушки, ее хобби, мечтах о будущем. Все это наполняет эротическую канву личностным содержанием и даже достоинством.
Важно, что для “Плейбоя” снимались обнаженными многие знаменитости, параллельно давались интервью с ними, что сразу же возвышало отношение к женщине и по внутренней структуре выглядело как политическая акция. Фратерриго настаивает на том, что деятельность журнала и выступления феминистского движения были частью единого процесса, и призывает искать более глубокие причины конфликта.
Изменения в статусе женщины привели к изменениям американской культуры в целом. С середины 1950-х постепенно формируется эмансипированное поколение людей, офисных работников обоих полов, для которых семья больше не является желанной целью, на первый план выходит карьера, появляется целый пласт “офисной культуры”. Фратерриго пишет о том, как формируется новый тип отношений внутри офисной жизни, и журнал на своих страницах задает модели для подражания, следуя которым люди преуспевают в межгендерной коммуникации в этих новых условиях. Именно к разыгрыванию типичных офисных ситуаций совместного движения к карьерному успеху Фратерриго возводит и пропагандируемый журналом образ свободных отношений мужчин и женщин. Это вовсе не “свободная любовь”, скорее, следует сблизить этот образ с современной идеологией “child-free”, правда без того налета подростковой психологии, с которой этот образ связывается в последние годы. Напротив, влюбленные пары “Плейбоя” переживали бурные романтические отношения с непредсказуемыми сюжетами, и сам безудержный гедонизм требовал определенного разрыва с подростковыми привычками.
Другая важная часть исследования Фратерриго посвящена “идеальной playmate”. Молодому человеку “Плейбоя” нужна соответствующая подруга. Общий образ жизни нового поколения привел к новому распределению гендерных ролей. Если героем современности стал городской холостяк, имеющий постоянную работу, умеющий развлекаться и обладающий множеством статусных атрибутов мужественности, таких, как дорогие “игрушки” и стильные новинки, то героиней становится девушка формально более низкого социального статуса: студентка, стажерка, секретарша, иногда актриса мюзикла, но не обладательница большого наследства и не преуспевающая бизнес-леди. Такой образ не должен был унижать женский пол, настаивая на его социальной недостаточности, поэтому “Плейбой” проводил одну идею: девушка, только вставшая на путь карьеры, лишена вульгарности, никогда не бывает скучна и всегда сохраняет свежую привлекательность.
Этот образ, что самое поразительное, подхватили и стали транслировать многочисленные женские журналы. Чтобы объяснить это непонятное на первый взгляд явление, Фратерриго обращается к биографии Хелен Герли Браун, главного редактора журнала “Космополитен” (“Cosmopolitain”) и автора книги “Секс и незамужняя девушка” (1962). Оказалось, что индустрия развлечений с самого начала формировала оба образа, и “мужской”, и “женский”, и вопрос о месте каждого из двух амплуа в социальной иерархии не ставился, важна была логика самих этих образов и их идеальная сочетаемость.
Для Фратерриго очевидно, что под влиянием идеологии “Плейбоя” оказалось не одно поколение американцев. Многие “культовые” произведения массовой культуры являются “детьми” стиля жизни “Плейбоя”. И если нам нужно найти пример женского варианта современного произведения массовой культуры в духе “Плейбоя”, то в первую очередь приходит в голову сериал “Секс в большом городе” (1998), где свободная во всех отношениях жизнь городской молодой особы показана в ракурсе все того же городского стиля “good life”. Фратерриго называет этот сериал очередным воплощением брауновской “незамужней девушки” (с. 215).
Понятно, что 1960-е гг. стали временем расцвета журнала, пропагандируемая им жизнь кажется желанной и возможной. Фратерриго пишет о “дозволительном обществе” (permissive society), в котором холостяки становятся не просто основными потребителями, но и основными героями. В 1970-е гг. многое меняется: ожесточенная борьба с феминизмом и частичное возвращение общества к консервативной морали сделали журнал уязвимым. К тому же появились конкуренты: “Плейбой” оказался зажат с одной стороны мужскими журналами женского образца, такими как “Maxim” и “Stuff”, с другой стороны хардкорпорнографической продукцией “Penthhouse” и “Hustler”. В 1980-е гг. угроза СПИДа и ряд экономико-политических обстоятельств обращают массовое сознание в сторону семейных ценностей, а новая волна демократизирующих тенденций в моде размывает идентичность самого холостяцкого престижного потребления. Когда в фильме Милоша Формана “Народ против Ларри Флинта” (1996) издатель заявляет, что народу необходим порнографический журнал без текста и “зауми”, он выступает против культуры, проповедуемой “Плейбоем”. В 1970-е гг. “Плейбой” оказался морально устаревшим.
Репутацию журнала и его основателя подорвало также убийство актрисы и модели “Плейбоя” Доротти Страттен, в глазах общественности она стала символической жертвой безнравственной сексуальной индустрии, построенной “Плейбоем”.
Подробное исследование Э. Фратерриго — прекрасный образец того, как через один феномен можно прикоснуться к комплексу сложных социальных, исторических и культурных процессов. Сам факт такого исследования многое говорит о культовом значении журнала и о том, что эта его роль осталась в прошлом. “Плейбой” стал одним из мужских журналов в ряду многих других, ему осталось лишь вспоминать те годы, когда он был символом “хорошей жизни” — недостижимого идеала, созданного им самим и отчасти державшегося на его усилиях.
Блок подготовил Александр Марков