(Москва, РГГУ, 15 апреля 2009 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2009
Негласным поводом для проведения научной конференции на кафедре истории и теории культуры РГГУ стал день рождения ее заведущей — Галины Ивановны Зверевой. Конференция, таким образом, стала подарком учителю от благодарных учеников.
После вступительных слов и поздравлений было решено объявить 15 апреля Днем кафедры, а конференции в этот день сделать традиционным событием. Выступающие, посвятив свои доклады методологическим проблемам, продемонстрировали широкое разнообразие и плюрализм подходов, характерный для предметного поля культурологии.
В открывшем конференцию докладе “Архитектоника как метод цивилизационного анализа” И. Кондаков предложил рассматривать культуру как систему горизонтальных (историческое развитие смыслов) и вертикальных (иерархия смыслов) связей между ее слоями, историческими напластованиями. Опираясь на идеи Бердяева о “пяти Россиях” и Лосева об этапах развития античной мифологии (материальном, нарративном и метафорическом), докладчик выделил 5 этапов-пластов развития русской культуры: а) кумулятивное накопление смыслов; б) дивергенция — первичное разграничение смыслов; в) синтез первых двух этапов; г) селекция, обеспечившая целостность культуры путем изъятия “лишних” смыслов; д) конвергенция — построение сложных смыслов (например, в условиях мультикультурализма). И. Кондаков показал, что архитектоника может быть не просто общим взглядом на культуру, но и практическим методом анализа текстов: каждый текст рождается на базе других текстов, в полемике со всеми предшествующими текстами. В качестве примера был произведен анализ стихотворений “Пророк” и “Памятник” русских поэтов XVIII— XIX вв. с точки зрения смысловых напластований, диалога текстов.
А. Каравашкин в докладе “На границах истории культуры и текстологии (“редакции” как феномен восточнославянской книжности)” избрал обратную стратегию анализа культуры. Если для предыдущего доклада было характерно скорее нисхождение от общих культурных контекстов к изучению текстов, то данный доклад продемонстрировал плодотворность изучения культуры исходя из конкретных источников. Подвергнув анализу различные редакции древнерусских летописей и “Жития Сергия Радонежского”, докладчик пришел к выводу о том, что расхождения, обнаруживаемые в них, являются следствием авторских интенций. В каждой редакции — своя концепция. Эти наблюдения привели автора исследования к мысли о категоричности таких ученых, как Б. Успенский и А. Панченко, характеризовавших русскую культуру как неконвенциональную по отношению к знаку и несобытийную. Доклад послужил предостережением против некритического использования заранее выстроенных контекстов.
Доклад М. Неклюдовой “Логика культуры, или Танец с мумией” продолжил тему контекстуального анализа источников. В качестве примера был взят отрывок из мемуаров Роже де Рабютена конца XVII века, повествующий о дикой выходке французских дворян в храме: изъятии трупа из могилы и танце с ним. Докладчица, опираясь на классическую работу Ф. Арьеса, попыталась восстановить “историко-культурную логику” текста путем его сопоставления с религиозными и медицинскими контекстами эпохи. Главным вопросом исследования стало то, как автор реализует свои намерения в рамках определенной культурной логики (то есть контекста): что он считает необходимым сообщить? При этом М. Неклюдова обратила внимание слушателей на то, что многие контексты их действий могли быть неизвестны самим персонажам. Так, автор мемуаров не замечает в действиях персонажей апелляции к средневековой иконографии “плясок смерти”: яркий пример того, как ушедший смысл оставляет след в жесте.
Специалист в области истории понятий Ю. Асоян посвятил свой доклад “Культура себя (к генеалогии одного понятия М. Фуко)” дискуссии начала 1980-х годов вокруг идей М. Фуко, высказанных им в третьем томе “Истории сексуальности”, где исследуется период между Платоном и возникновением христианства. Фуко сетовал, что более широкое распространение в философской историографии получил принцип “познай себя”, а не “заботься о себе”. Пьер Адо в работе “Духовные упражнения” обратил внимание на чрезмерную “ориентацию на себя” у Фуко и отметил, что техники стоиков направлены на самопревосхождение, а не на себя. Вместо понятия “техники себя” Адо предложил “духовные упражнения” как более релевантное античности. В этом контексте докладчик вспомнил дискуссии вокруг понятия “пайдейя” как ценностного понимания культуры, которое, по мнению В. Йегера или А. Марру, нельзя тривиализировать и распространять на примитивные народы. Такую позицию сближения “пайдейи” и “цивилизации” Илзетраут Адо критиковала как спекулятивную: в эпоху эллинизма пайдейя все более сдвигается к “общей культуре”. Докладчик заметил, что Мишель Фуко в “Герменевтике субъекта” противопоставил понятия “забота о себе” (философия как совокупность положений и практик для “терапии”) и “пайдейя” (философия как культурное знание, передача некоторых навыков).
С. Яценко в докладе “Репрезентация “Иных”: достоверность, стилизация и стереотипный облик азиатских варваров в греко-римском и раннесредневековом китайском искусстве” использовал опыт компаративистики, стремясь показать глубокие различия в стратегиях конструирования образа “Другого” в античной и китайской культурах. В греческом искусстве докладчик проследил большую склонность к стереотипизации образов персов: все они одеты в одинаковые одежды воинов, разнообразие персидской одежды не учитывается. По мнению исследователя, стереотипы восприятия сложились под влиянием реалий греко-персидских войн. Для раннесредневековых изображений волхвов, принесших дары младенцу Иисусу, характерно смешение аристократической и жреческой одежды. Образ персидского мага, считает докладчик, сложился еще до падения Римской империи: римляне также не различали сословных различий в облике чужеземцев. Напротив, в китайской культурной традиции доминирует стремление к портретизации, к облику простолюдина; образ “Другого” здесь более дифференцирован. Стереотипы складывались не исключительно по принципу свой — чужой, но также и на базе представлений о некоторых профессиях и социальных типах (пьяница, грузчик, торговец коврами и т.д.).
Выступление В. Зверевой ““Поместье сурикатов”: способы представления природного мира на телеканале “Animal Planet”” лежало в поле еще слабо развитых в нашей стране television studies. Отметив, что природа — изобретение человеческой культуры и что способы ее представления исторически менялись, докладчица обратилась к анализу цикла передач одного из популярнейших международных телеканалов. Следуя логике развлекательного телевидения, авторы программы приспособили поп-жанры (детектив, семейная сага и др.) для воспроизводства на их основе популярных представлений о природе. Знание о природе становится знанием о себе; природа делается узнаваемой, наделяется человеческими смыслами. Докладчица показала, что созерцание и рассказ (с использованием таких нарративных приемов, как саспенс, драматизация и др.) стали способом построения знания в медиа; мир предстает как набор историй. В. Зверева обратила внимание также на идеологичность смыслов, характерных для таких передач: в основе их дискурса лежат ценности либерально-демократического мультикультурного общества, ставшие идеалом для западных обществ в 1970-е годы.
Доклад И. Яковенко “Цивилизационный анализ как метод культурологии” был посвящен общей проблематике данного подхода. По мнению докладчика, на современном этапе развития гуманитарного знания цивилизационный метод может выйти из характерного для него жесткого идеологического контекста. Способствует этому все более развивающаяся методология. Среди ее оснований докладчик назвал теорию познания, теорию эволюции, культурологию и другие гуманитарные дисциплины, универсальные теории (такие, как теория самоорганизующихся систем), компаративистику. Особую трудность представляет сопоставление результатов исследований разных цивилизаций (отсутствуют универсальные критерии), а также вопрос о генезисе и исчезновении цивилизаций (остаются неясными причины). Приоритетным направлением исследований в рамках данного подхода И. Яковенко назвал изучение проблем соотношения развития локальных цивилизаций и модернизации.
Ю. Филиппов в докладе “Возможна ли полевая культурология?” обратился к образовательным стратегиям кафедры истории и теории культуры РГГУ. На основании результатов, полученных докладчиком в течение нескольких лет прохождения этнологической практики студентами-второкурсниками, было продемонстрировано, как методы полевой работы, сформировавшиеся в рамках социологии и антропологии, могут быть полезны культурологам. По мнению Ю. Филиппова, непосредственный контакт с носителями культуры может существенно дополнить привычный для культуролога способ изучения систем символов и значений через анализ текстов, источников. Изучение диаспор, культурных институтов, сферы коммуникации, по мнению исследователя, не может быть полным без полевой работы.
Доклад В. Мерзляковой “Новое в культуре: слова и практики” был посвящен феномену “новизны” в культуре. По мнению докладчицы, изучение того или иного культурного феномена невозможно вне выяснения степени его новизны или преемственности по отношению к другим феноменам. Культурная практика обретает статус “нового” в момент ее номинации; до обретения собственного имени практика такого статуса не имеет. Прослеживая пути встраивания норм в систему на примере понятия “дауншифтинг”, докладчица выделила технологии, новые интертексты, межкультурные заимствования. Было отмечено, что “новые слова” формируют культурные тренды (даже если практики существовали задолго до поименования), в связи с чем анализ феноменов культуры должен проходить на двух уровнях: на уровне трендов (метод дискурс-анализа) и на уровне концептов (метод деконструкции).
Б. Степанов в своем выступлении “Судьба классики в постсоветской историографии: социологический анализ” задался целью проследить историю рецепции наследия русского историка первой половины XX века Л. Карсавина в современной периодике. Докладчик показал, как историческая наука конца 1980-х — начала 1990-х годов выстраивала свою интеллектуальную генеалогию в таких альманахах, как “Одиссей” и “Диалог со временем”. Классик был вписан в контексты новой историографии (школы “Анналов”), интеллектуальной истории. Через отношение к классику рождалось современное понимание исторической науки. Однако, как заметил докладчик, при большом внимании к наследию Карсавина таких специалистов, как А. Гуревич, А. Ястребицкая и других, он не стал определяющей фигурой, поскольку вокруг него не сложилось интеллектуальной традиции (в сравнении, например, с Трубецким).
Доклад “Археология медиа: обратимость взгляда в фотографии” О. Гавришина посвятила проблеме опознания визуальных тактик современных медиа в опытах прошлого. Докладчица отметила глубинное сходство между фотороманом 1960-х годов и фотогравюрами (пикториальной фотографией) шотландского мастера Дж. Аннана (1864—1946). Специфика фотогравюры — в невозможности получить два идентичных отпечатка, а также в размытости контуров, позволяющей “убрать детали”, изобразить момент, застывший и превращенный в генерализированную структуру. Как отметила докладчица, сегодня исследователи отмечают особую фотографичность пикториальной фотографии, в которой функция археологии выполняется довольно успешно, так как фотогравюра может многое сказать о нашем визуальном опыте. Проблематизация статичного/движущегося здесь особенно ярка; движение передается не через последовательность кадров, а иными способами. Именно эта черта сближает фотогравюру с фотороманом, создающим транзиторные образы, не привязанные прямо к носителю. Обратимость взгляда в фотографии, по мнению О. Гавришиной, становится возможна потому, что в техногенных культурах взгляд, по определению, является коллективным.
Завершившая конференцию Ю. Лидерман в докладе “Мираж солидарности: к социологии кинообраза” подвергла резкой критике стратегии интерпретации кинообразов в современных российских СМИ. На примере обсуждения фильма А. Балабанова “Груз 200” в программе А. Гордона “Закрытый показ” докладчица показала, что высказывания критиков имеют определенный модус, который не предполагает полемики: с высказыванием можно только солидаризироваться. Серьезную обеспокоенность вызывает у докладчицы отказ от использования опыта специалистов в области анализа кино, отказ от рефлексии проблематики современности. Принудительная солидаризация выступающих происходит на уровне “повседневной” рефлексии, внутри логики репрезентации реальности. Другие же логики не только не используются, но и активно исключаются из дискуссии.
В целом, конференция, прошедшая на кафедре истории и теории культуры, продемонстрировала продуктивность методологического плюрализма для культурологии. Все выступавшие были едины во мнении о междисциплинарности как необходимом условии развития гуманитраного знания в целом и исследований культуры в частности.
А.С. Антонов