Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2007
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НЕСТОРОННЕГО НАБЛЮДАТЕЛЯ [1]
Как известно, многие термины, использовавшиеся советской пропагандой, не вполне соответствовали или совсем не соответствовали по значению своим иноязычным аналогам. Я имею в виду прежде всего такие термины, как "профсоюз", "рабочий", "рабочее движение", "забастовка". Так, например, общепринятый в Международной организации труда (МОТ) термин "рабочий (worker)" означает всякого, кто работает по найму и получает зарплату, а в СССР под этим словом понимался только тот трудящийся, который занимал должность рабочего по общесоюзному классификатору должностей и профессий — в отличие от "служащего". Понять логику, по которой составлялся этот классификатор, было крайне затруднительно: так, летчик гражданской авиации — работа, для которой, несомненно, необходимо высшее образование, — входил в категорию "рабочих", а медсестра в поликлинике, чья работа требует куда меньшей квалификации, — в категорию "служащих". "Профсоюз" в понимании конвенций МОТ — организация рабочих, создаваемая ими по своей инициативе с целью оппонирования работодателю в регулировании трудовых отношений. При этом профсоюз самостоятельно разрабатывает свой устав, регламенты, избирает представителей, вступает или не вступает в профобъединения. В СССР же "профсоюз" — это структурное подразделение отраслевого министерства или социальный отдел предприятия, подчиняющийся также и ВЦСПС, который в 1932 году заменил собой Наркомат труда и стал, среди прочего, еще и нормотворческим государственным органом.
С другой стороны, рабочий в СССР — это представитель "класса-гегемона". Статус шахтера или рабочего крупного оборонного завода намного превосходит статус медсестры в поликлинике, учителя или — во времена перестройки — кооператора, продающего пирожки собственного изготовления у проходной шахты.
Я утверждаю, что именно эти пирожки, вернее, мифы о том, что доходы теток, торгующих ими около проходной, превышают зарплату "главного рабочего" — шахтера, дающего стране угля, и стали искрой, запалившей забастовки шахтеров 11 июля 1989 года. Но только искрой. А раздували пламя шахтерского гнева директора шахт, о чем свидетельствуют содержания требований (около 40 пунктов), которые выдвигали стачкомы. Это и вопросы поставок шахтам оборудования и крепежа, и обеспечение товарными вагонами, и государственное финансирование "социалки", и многое другое, включая самое главное для администраторов — наделение каждой шахты правами юридического лица и правом дирекции самостоятельно расходовать прибыль. В то время, впрочем, как и сейчас, большинство шахт являлись обособленными подразделениями угледобывающих объединений ("Воркутауголь", "Челябинскуголь" и т.д.).
В политических исследованиях и журналистских статьях с 1989 года и по сей день постоянно встречается утверждение о том, что шахтеры обратились к политике. По моим наблюдениям, все было строго наоборот: это политика в 1989-1990 годах обратилась к шахтерам.
Началом событий 11 июля 1989 года стал протест нескольких десятков шахтеров в Междуреченске, которые отказались подниматься на поверхность. Но мало кто знает, что точно такую же акцию провели шахтеры 9-го участка шахты "Северная" в Воркуте еще весной 1989 года, — просто это событие не получило политического резонанса. И воркутинцы, и междуреченцы, оставшиеся в своих забоях, были героями, не знавшими, что их ждет: новый новочеркасский расстрел, увольнение или что-то иное. Но те, кто в июле собирались на площади шахтерских городов, ощущали — сознательно или интуитивно — уже совершенно иную политическую ситуацию: кто первый добежит до митинговой трибуны — станет депутатом. Вот пара примеров. В июне 1989-го ко мне в Москве, как лидеру свободных профсоюзов СОЦПРОФ, пришел активист рабочего шахтерского движения из Донецка Юрий Болдырев. Я убеждал его в необходимости создания свободных профсоюзов шахтеров, а он просил меня помочь ему добиться в Москве справедливости — восстановления в КПСС2. В июле он стал членом Донецкого стачкома, который был сформирован из 42 человек — по 2 от каждой из 21 шахт. Я проследил судьбу членов стачкома: в течение года из этих 42 человек половина стала депутатами городских или областных Советов (Ю. Болдырев стал позже депутатом Верховной Рады), значительная часть возглавила профкомы старого, то есть советского, профсоюза, и только пять человек остались в стачкоме.
Секрет любви советских политиков к шахтерам заключался в том, что их было (и остается) относительно мало, по многим причинам (условия труда, исторические традиции и пр.) они обособлены в совершенно отдельную социальную группу, а в советские времена, да и в 1990-е годы, они имели для властей и для журналистов статус "главных представителей рабочих". И союзным, и конкурирующим с ними республиканским властям было гораздо проще получить имидж "друзей народа", выполнив требования 300 тысяч шахтеров и продвигая в депутаты их представителей, чем, например, решать проблемы 5 миллионов учителей или 2 миллионов текстильщиц…
Кроме того, май и июнь 1989 года стали началом грандиозного политического телешоу — I Съезда народных депутатов и началом кампании по выдвижению и выборам депутатов разных уровней, прошедшей в конце 1989 года. Возможно, именно поэтому не получили широкого резонанса, хотя и были замечены в СМИ, прошедшие весной 1989 года выступления авиадиспетчеров, шахтеров Воркуты, горняков Североуральских бокситовых рудников, сотрудников Государственной библиотеки им. Ленина, рабочих АЗЛК и завода им. Орджоникидзе в Москве.
В рабочем движении 1989-1991 годов были действенными три тенденции. Представители первой считали, что проблемы можно решить, просто проведя перевыборы в первичных профорганизациях на предприятиях с сохранением системы ВЦСПС. Эта тенденция поддерживалась частью руководства ВЦСПС, детализировалась сентябрьским (1989 года) Пленумом ВЦСПС, XIX Съездом профсоюзов СССР, прошедшим в октябре 1990 года, и учредителями Федерации независимых профсоюзов России (март 1990 года). Именно в развитие этой тенденции структуры ВЦСПС активно участвовали в организационных мероприятиях съездов шахтеров.
Вторая тенденция состояла в развитии некоего непрофсоюзного, но политизированного "рабочего движения". Это движение должно было состоять из территориальных и производственных "рабочих клубов", стачкомов, рабочих комитетов. При этом предполагалось, что эти организации состоят исключительно из рабочих в советской терминологии, а координируют и идеологически окормляют их ученые: экономисты, социологи, политологи. Считалось, что это даст эффект аналогичный тому, что дали выступления польской "Солидарности" в начале 1980-х годов3. Вершиной этой тенденции стало создание в мае 1990 года Конфедерации труда4. Идеологами этого движения были — полярно расходившиеся в других политических вопросах — Леонид Гордон, Галина Ракитская, Илья Шаблинский, Виктор Комаровский, несколько позже — Людмила Алексеева. К этому же направлению относится и движение Советов трудовых коллективов за право на участие в управлении своими предприятиями (его лидерами были Вера Лащ и Андрей Лумпов).
Третья тенденция — это создание новых профсоюзов, не связанных генетически с системой ВЦСПС, но использующих заложенные в законодательстве права профсоюзов для представительства социально-трудовых интересов работников (в терминологии МОТ) и защиты их прав. Предполагалось, что заключение новыми профсоюзами коллективных договоров на предприятиях создаст работникам гарантии их социального статуса, будет содействовать формированию массового среднего слоя из квалифицированных работников и, как следствие, приведет к голосованию головой, а не сердцем. Идеологом описанного направления был автор этих строк. Параллельно с организацией новых профсоюзов в 1989-1990 годах шел процесс выделения свободных профсоюзов узких профессий из отраслевых профсоюзов ВЦСПС. Успехом завершилось создание профсоюзов авиадиспетчеров, пилотов гражданской авиации, докеров, моряков.
Отношения между сторонниками этих направлений были весьма непростыми и многообразными. Например, первый независимый профсоюз горняков был создан в структуре СОЦПРОФа на донецкой шахте им. Абакумова в ноябре 1989 г. Возглавил этот профсоюз Сергей Найденов, член Донецкого стачкома и комиссии по реализации постановления Совета министров СССР № 608 5. После создания профсоюза Найденов был подвергнут остракизму со стороны других членов стачкома. Несмотря на это, профсоюзные организации СОЦПРОФа были образованы в декабре 1989 г. еще на двух шахтах Донецка (их лидерами были Б. Гребенюк и А. Бокарев). Активисты рабочего движения, тщательно оберегая свою кастовость в соответствии с квалификационным справочником должностей рабочих, с недоверием относились к любым профсоюзам. Например, рабочие — депутаты ВС РСФСР (А. Луговой, И. Шошвиашвили, А. Косопкин, С. Андропов, В. Маханов…6) при разработке проекта Закона о коллективных договорах7 были убеждены в том, что на предприятии существуют три структуры: администрация, профком и рабочие. Моя попытка убедить их в том, что в нормальной ситуации профком состоит именно из рабочих, привела к появлению компромиссной формулы "профсоюз или иной представительный орган работников"; стачкомы и советы рабочих категорически отвергали сотрудничество с возникающими параллельно свободными профсоюзами, но охотно прислушивались к мнениям советчиков из Института международной экономики и международных отношений, Института международного рабочего движения и т.п. Известны случаи создания нескольких стачкомов в одном регионе: например, в Воркуте было два стачкома, один из них — инициированный дирекцией "Воркутауголь".
Две тенденции в профсоюзном строительстве — "официальная" и "неофициальная" — столкнулись на 1-м и 2-м съездах шахтеров в Донецке. ВЦСПС оказывал организационную помощь в их проведении с целью, среди прочего, компенсировать моральный ущерб, понесенный ВЦСПС в ходе переговоров Совета министров СССР с шахтерами, в которых лидеры ВЦСПС принимали участие на стороне правительства. Другой целью ВЦСПС было направить протест шахтеров в непрофсоюзное русло. Однако у делегатов этих съездов — представителей "передового отряда рабочего класса" — совершенно и не было желания преобразовывать свое "рабочее движение" в профсоюз, то есть брать на себя кропотливую, преимущественно бумажную, юридическую работу и нести ответственность перед каждым шахтером за решения, влияющие на его насущные повседневные интересы. Присутствовавшие на 1-м съезде делегаты от профсоюзов США поражались тому, что массовые забастовки шахтеров в СССР были, а независимого шахтерского профсоюза не существовало. Более того, в ноябре 1989 года я и Павел Кудюкин8организовали встречу шахтеров из комиссии по наблюдению за реализацией Постановления № 608 с представителем руководства польской "Солидарности", а в январе 1990 г. 9 советских шахтеров — членов стачкомов — по приглашению профобъединения АФТ-КПП объездили почти все США и познакомились с работой Американского профсоюза шахтеров. Однако создание профсоюза все откладывалось… Причиной этого можно считать активность "консультантов", которые противодействовали контактам стачкомовцев со свободными профсоюзами, ревниво охраняя свою монополию на получение ожидавшейся иностранной помощи. Наконец, в последний день 2-го съезда по требованию Анатолия Малыхина, поддержанного 135 делегатами, был все же создан Независимый профсоюз горняков (НПГ) — что перевело это "рабочее движение" в организационное русло: делегаты создали свою независимую организацию, хотя и обособленную от других независимых профсоюзов.
1990 год в шахтерском движении отличался от 1989-го — в том числе тем, что на смену политической борьбе пришла эйфория от демократии, вера в победу права над системой номенклатуры. Следствием этого самоощущения стала активизация свободного профсоюзного движения. Только в структуре СОЦПРОФа были созданы профсоюзы рефрижераторщиков, ресторанных музыкантов, журналистов, сварщиков, военнослужащих Тихоокеанского флота, Московской милиции, Московского метрополитена, водителей городского транспорта Тулы, Владивостока, Москвы, металлургов Ангарска, Лысьвы, Москвы, рабочих 1-го и 2-го часовых заводов Москвы, Люблинского литейно-механического завода, медиков Москвы, Орехово-Зуево, Нижнего Новгорода, рабочих ЗИЛ и АЗЛК, оборонщиков Оренбурга, строителей Москвы, рабочих опытного завода Сибирского отделения АН СССР, нефтяников-вахтовиков Сургута, тамбовских заводов "Октябрь", "Пигмент", "Электроприбор" и др. Проведены забастовки проводников почтовых вагонов Киевского железнодорожного почтамта и водителей 16-го автобусного парка Москвы.
Но все эти события получили куда меньше освещения в прессе, чем забастовки и пикеты шахтеров, — потому что были в первую очередь решением трудовых, а не политических конфликтов. Никакого "двоевластия" Советов и забастовочных комитетов, о котором много писали журналисты, побывавшие в шахтерских городках в 1989 году, в действительности не было. Просто тогда, когда политикам нужно было продемонстрировать, что они принимают решения в интересах трудящихся, шахтерское движение поднималось "на щит" и всячески "раскручивалось" в средствах массовой информации. 1-2 марта 1991 года началась всесоюзная забастовка, организованная Независимым профсоюзом горняков. СОЦПРОФ ее поддерживал, я сам писал по этому поводу письмо тогдашнему премьерминистру СССР В.С. Павлову. Требование, выдвинутое первоначально, было очень конкретным: заключение в отрасли генерального тарифного соглашения. Но 6 марта на пикете в Москве лидер пикета Анатолий Малыхин переквалифицировал забастовку в политическую — за отставку М.С. Горбачева. Это вызвало большой скандал, в том числе и в прессе, и привлекло всеобщее внимание. Но забастовка начиналась как экономическая, необходимая для решения конкретной проблемы! Однако потребовалась переквалификация забастовки в политическую, для того чтобы решить совершенно другие — политические, а не профсоюзные — задачи. И сколь бы важным ни был лозунг, выдвинутый тогда Малыхиным, тарифное соглашение в результате было урезано, и, значит, шахтеры остались в проигрыше. Зато лидеры профсоюза сделали политическую карьеру: Малыхин стал представителем президента России Б.Н. Ельцина в Кемеровской области9, а другой лидер, Михаил Кислюк, стал губернатором той же, Кемеровской области10.
Далеко не все новые профсоюзы, созданные в 1989-1991 годах, потом смогли сохраниться и продолжить свою работу. Организовать их пытались работники всех отраслей, но сегодня из профсоюзов "перестроечной волны" сохранились в основном организации, созданные в угольной отрасли, в авиации и на некоторых других видах транспорта. Генезис профсоюзов 1989-1991 годов был двунаправленным. С одной стороны, были такие объединения, как СОЦПРОФ, которые изначально создавались именно как объединения, а потом внутри них возникали новые профсоюзные организации всех отраслей и группы профсоюзных организаций, которые структурировались в соответствующие отраслевые профсоюзы (металлистов, служащих-бюджетников, текстильщиков и т.п.). Но были процессы и другого типа: сначала возникало общественное движение среди трудящихся определенной отрасли, а потом эти отраслевые профсоюзы стали объединяться в свои структуры. Например, в Конфедерации трудящихся России объединены профсоюзы морского транспорта. В Общероссийское объединение профсоюзов гражданской авиации входят профсоюзы авиационной отрасли: отдельно авиадиспетчеры, отдельно летчики, отдельно специалисты радиолокации и так далее. Есть Общероссийское объединение "Федерация профсоюзов России", в которое входят Федеральный профсоюз авиационных диспетчеров (ФПАД) и ПАРРИС (профсоюз авиаработников радиолокации и связи), — и т.д. Некоторые профсоюзы, такие, как тот же ФПАД, входят сразу в несколько объединений, в том числе и международных.
Для независимого профсоюзного движения СССР 1990 год оказался сразу и плодотворным, и неплодотворным. Само профсоюзное движение в этом году выросло и научилось решать новые задачи — собственно, лидеры профсоюзов начинали понимать, что такое профсоюзная работа: не быть подразделением администрации предприятия и в то же время — совершенно не обязательно заниматься непосредственно политической борьбой. Но вот представление о профсоюзном движении в общественном сознании — благодаря СМИ и политикам — именно в 1989-1990 годах оказалось резко искажено, и это искажение действовало на протяжении всех 1990-х годов, продолжает действовать и сегодня.
В промышленно развитых странах рабочее и профсоюзное движения — практически синонимы. В СМИ и в общественном сознании постсоветской России они оказались чуть ли не антонимами. Во всяком случае, они четко разделены: рабочее, забастовочное движение — это одно (и именно оно связывается журналистами с защитой прав трудящихся), профсоюзное — нечто другое, куда менее интересное и малозначительное. Произошло это потому, что защита прав трудящихся воспринимается как процесс сугубо политический, лишенный юридической составляющей — что не только неверно, но и опасно: права человека, в том числе и права трудящегося, — категория прежде всего юридическая.
Те, кто входит в новые профсоюзы, то есть вступает в них осознанно, а не по указанию начальства, и те, кто занимается профсоюзной работой каждый день, это понимают. Но об этом то и дело забывают журналисты, политики и работодатели. И в процессах, происходивших в 1990 году, это забвение — а иногда и сознательное непонимание — уже было очень заметным.
_____________________________
1 Сергей Владимирович Храмов — с 1989 года по настоящий момент лидер независимого профобъединения СОЦПРОФ, в 1990 году (как и впоследствии) — активный участник рабочего движения, правозащитник, эксперт по вопросам трудового законодательства. В этом номере см. также его комментарии к хронике за октябрь 1990 года. — Примеч. ред.
2 Помочь ему в этом я не мог, поскольку никогда не был членом КПСС. В это время я был членом руководства Социал-демократической партии России.
3 Стихийно начавшуюся в 1979 году забастовку на Гданьской верфи им. Ленина возглавил уволенный с этой верфи в 1976 году электрик Лех Валенса. Политическую платформу созданного забастовщиками профобъединения "Солидарность" создали польские интеллектуалыдиссиденты (Т. Мазовецкий, А. Михник и др.). Именно поэтому "Солидарность" строилась не как традиционный профсоюз — по профессионально-отраслевому принципу, а как партия — по региональному: она имела комитеты в польских воеводствах — так же, как воеводскими были обкомы правящей в Польше партии ПОРП.
4 Нынешние Всероссийская конфедерация труда (ВКТ) и Конфедерация труда России (КТР) не имеют организационного отношения к этой Конфедерации, созданной в 1990 году. Конфедерация труда России была образована 12 апреля 1995 г. по инициативе руководства Русско-американского фонда профсоюзных исследований и образования (РАФПИО). Изначально создавалась как профцентр, объединяющий отраслевые свободные профсоюзы, но оппонирующий СОЦПРОФу. Впоследствии в Конфедерации труда России произошел раскол, в результате которого в августе 1995 года Независимый профсоюз горняков России (ранее входивший в КТР), 5 отраслевых профсоюзов СОЦПРОФа и 4 региональных профобъединения образовали ВКТ.
5 Подробно об этом постановлении сказано в статье С. Туркина. Замечу, что шахтеры — члены этой комиссии жили в Москве в гостинице "Измайлово" как минимум до конца 1989 года, их регулярно возили на заседания в ЦК отраслевого профсоюза и в Минуглепром СССР. Проживание, питание и автотранспорт по Москве оплачивались этим министерством.
6 Интересны дальнейшие траектории этих людей. Александр Луговой, руководитель рабочей группы по проекту Закона о коллективных договорах, впоследствии стал заместителем руководителя Гострудинспекции; шахтер Иван Шошвиашвили впоследствии стал активистом одной из коммунистических партий, возглавляемой Сажи Умалатовой; Александр Косопкин, до избрания — машинист электровоза, впоследствии стал руководителем Управления внутренней политики Президента РФ, с 2004 г. — представитель президента РФ в Государственной Думе; Сергей Андропов после октября 1993 г. стал руководителем Гострудинспекции по Московской области; Владимир Маханов был руководителем комитета Госдумы по собственности и приватизации.
7 Закон РФ "О коллективных договорах и соглашениях" был принят и вступил в действие с мая 1992 года, в 1995-м в него были внесены изменения, прекратил действие 6 октября 2006 года с введением новой редакции Трудового кодекса. Этот закон закладывал основы реального реформирования трудовых отношений в России, но его исполнение блокировалось Федерацией независимых профсоюзов России, а его отмена была главной задачей лоббируемого одним из руководителей "Единой России" Андреем Исаевым Трудового кодекса, принятого в 2001 году и в 2006-м обновленного. Я горжусь тем, что был автором проектов и самого закона "О коллективных договорах…", и поправок к нему 1995 года.
8 Павел Кудюкин — историк, правозащитник, публицист. В 1989-1990 годах был инициатором создания и одним из лидеров СДПР, признанным специалистом в истории зарубежных профсоюзов и формах их забастовочной деятельности. В 1991 году стал заместителем министра труда России А.Н. Шохина.
9 Анатолий Малыхин (р. 1957) — шахтер, экономист. Ушел в отставку с поста представителя президента России в Кемеровской области в 1997 году. Некоторое время входил в партию "Союз правых сил", затем вышел из нее. В настоящее время — генеральный директор некоммерческого партнерства "Содружество энергетических городов".
10 Первоначально М. Кислюк (р. 1951) был экономистом шахты, затем был председателем исполкома Конфедерации труда (до 1990 года). В настоящее время занимается бизнесом и руководит общественной организацией "Профцентр".