Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2006
В начале осени в Москве состоялось другое событие, связанное с той же самой проблематикой образования в искусстве, однако предлагающее альтернативный подход к ней. В рамках проекта под названием “Само-образования”, инициированного обществом молодых художников “Радек” и рабочей группой “Что делать?”, в Государственном центре современного искусства была проведена довольно крупная выставка политического искусства. Она проходила в течение всего сентября и сопровождалась рядом выступлений и дискуссий. В качестве кураторов выступили Дарья Пыркина, Петр Быстров, Дмитрий Виленский. В проекте участвовали группы “Alterazioni video” (Италия), “Bijari” (Бразилия), “Communitaria TV/Abriendo caminos” (Аргентина), “Contra file” (Бразилия), “Etc é tera” (Аргентина) и “Эррористский Интернационал”, “Что делать?” (Россия), общество “Радек” (Россия), “Фабрика найденных одежд” (Россия), художники Дарио Азеллини и Оливер Ресслер (Австрия), Занни Бегг (Австралия), Дмитрий Виленский и Николай Олейников (Россия), Андреас Зикманн и Алиса Крайшер (Германия), Елена Ковылина (Россия), Хуан Пабло Масиас (Мексика), Марсело Экспозито (Испания).
30 сентября состоялось обсуждение итогов выставки. На нем присутствовали Елена Петровская, Александр Бикбов, Алексей Пензин, Давид Рифф, Оксана Тимофеева, Дмитрий Виленский, Дарья Пыркина, Илья Будрайтскис и другие. Дискуссия проходила в свободном режиме: вопросы не были сформулированы заранее и навязаны организаторами, но возникали исходя из внутренней логики (логики “самообразования”). Речь шла о том, что такое ангажированное искусство вообще, какова его роль в современном обществе, как политическое соотносится с эстетическим, каковы границы автономии последнего, каким должно быть пространство ее реализации и, наконец, каков характер знания, которое производится и распространяется подобным образом.
Замечателен контраст между двумя типами “образований”, обсуждаемых представителями официальной администрации художественного рынка (ЦДХ), с одной стороны, и независимыми критиками и художниками-активистами (ГЦСИ), с другой. Ведь вопрос об образовании, о передаче и получении знания, неотделим от вопроса о власти. М. Фуко утверждал, что в основе тех или иных образовательных институций лежат репрессивные механизмы — традиционная школа, кузница послушных субъектов, немногим лучше тюрьмы. “Образование” может функционировать как элемент властного дискурса — и тогда речь идет о том, как лучше обучать студентов, научать их, к примеру, выстраивать индивидуальную карьеру и добиваться успеха на рынке. “Само-образования” же указывают на множественность очагов коллективного сопротивления этому унифицированному типу дискурса. Не случайно в проекте участвуют различные группы и художественные объединения — в противовес официальным институциональным структурам. Вот что пишут о своем проекте сами художники:
“В последнее время мы наблюдаем кризис образовательных ценностей во всем мире. Знаковой приметой этого кризиса стал упадок теории и практики дисциплинарного гуманистического идеала образования, которое вменяло его обладателю осознание своих гражданских прав и обязанностей. Воспитание солидарности, достоинства, понимания своего места в истории, способности к участию в политической жизни уже не рассматривается как необходимая часть любого образовательного процесса. Сегодня образование все больше становится инструментом политики рынка и корпораций, заинтересованных только в получении рентабельной и послушной рабочей силы. Эта сервильность образования представляет угрозу творческому и живому развитию общества. Противостоять ей мы можем путем производства и распространения альтернативных форм знания, продолжающих и развивающих освободительные традиции разных образовательных практик, задействуя потенциал новой композиции производительных сил общества. Именно поэтому реализация различных форм несогласия, осуществление живого диалога с традицией, наличие исторического сознания, способность и желание влиять на ход событий — это ключевые задачи, как в рамках политического дискурса, так и на территории искусства.
В актуальном художественном процессе мы видим эти тенденции на все более многочисленных примерах отказа от мифологизации и товарного фетишизма, построения моделей внеиерархических коллективов и стремления строить свою практику на основе различных методов активистского исследования. Новые “субъекты несогласия” в искусстве и культуре стремятся избегать институциализации и проводят эксперименты со свободным распространением произведенных ими (контр)знаний. Они отказываются от роли отчуждающего посредника между культурой и публикой и стремятся создавать “пространства участия”. В этом смысле, множество проектов в современном искусстве обладают неотчуждаемой самообразовательной ценностью и являются реальной альтернативой доминирующим школам и академиям.
Для России стратегии самообразования представляются особенно важной проблемой. В условиях практически полного отсутствия какой-либо сформированной и приведенной в соответствие с реалиями сегодняшнего дня структуры образования в области современного искусства — как теории, так и практики — исторический опыт “самоучительства”, “самиздата” и проч. играет особую роль. Восходящие еще к XIX веку традиции конфиденциальных кружков, находящихся на полулегальном положении, в оппозиции к официальным институтам и во многом сформировавшие наиболее яркие явления российской мысли и культуры, по-прежнему востребованы и имеют серьезный потенциал”.
Оксана Тимофеева