Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2006
Основная задача Зеева Бар-Селлы не нова — показать, что «Тихий Дон» написан не Шолоховым. Нов его подход к решению этой задачи — он стремится продемонстрировать, что и другие произведения (если не все, то многие), подписанные этой фамилией, ему не принадлежат. Более того, на материале «казуса Шолохова» автор делает наглядной всю условность использования по отношению к советской литературе и советским писателям таких терминов, как «автор», «авторская воля», «дефинитивный текст» и т.п. Для этого он включает события «литературного» ряда в общеполитический контекст и контекст издательской политики.
Подобное смещение перспективы, изменение ракурса рассмотрения, использование новых, ранее не привлекавшихся контекстов зачастую гораздо ценнее, чем старательная и добротная работа, выполненная в традиционном ключе. Собственно, в приложении подобного метода к советской литературе Бар-Селла не первопроходец, мы знаем ценные работы Л. Флейшмана о Пастернаке, М. Одесского и Д. Фельдмана об Ильфе и Петрове и т.п. Но там близкий по характеру подход применялся к изучению литературного творчества писателей, а в данном случае, если мы согласимся с выводами Бар-Селлы, перед нами нуль, пустое место, «дубель», используя определение Стругацких, созданный советской системой и не пишущий, а лишь исполняющий роль писателя.
Вопрос только в том, насколько доказательны построения автора…
Что касается фактографической базы, то она в исследовании предельно широка и разнородна: рукописи и издания текстов, подписанных фамилией «Шолохов», переписка и воспоминания, официальные документы и т.д.
Исследовательские методы применяются разные: сопоставление различных редакций текстов «Шолохова», лингвистический их анализ, критический анализ свидетельств Шолохова и его современников и т.д.
Бар-Селла рассматривает в хронологическом порядке если не все, то многие «шолоховские тексты»: «Донские рассказы», «Поднятую целину», военные очерки и корреспонденции, «Они сражались за Родину» и др. В одних случаях произведению посвящено всего несколько страниц, в других нам предложен подробный анализ.
Пересказать доказательства автора в рецензии невозможно. Бар-Селла на десятках страницах сопоставляет тексты (в ряде случаев публикуя их впервые), тщательно регистрируя те или иные языковые неправильности, обессмысливающие (или по-другому осмысливающие) текст, выясняет их причины и истоки. Именно массовость регистрируемых случаев порчи или переинтерпретации текста убеждает, что перед нами не единичные случайные факты, а система. Поэтому я лишь резюмирую основные выводы автора и отмечу, что мне представляется доказанным, а что — нет.
Я полагаю, что после анализа Бар-Селлы можно считать твердо установленным следующее:
— Шолохов был человеком малограмотным и литературно малоспособным.
— Его свидетельствам о себе верить нельзя, поскольку в десятках случаев они опровергаются твердо установленными фактами.
— Произведения, вышедшие под именем Шолохова до «Тихого Дона» и после него, имеют немало текстуальных или мотивных совпадений с «Тихим До-ном», но они носят характер механических заимствований, а не творческих сближений, авторских вариантов. По определению автора, «Шолохову из одной рукописи состряпали роман, да так, что хватило на “Донские рассказы” и еще на “Поднятую целину” осталось» (с. 133).
— В этих произведениях немало правки, основывающейся на непонимании языка и реалий источника, и эта правка санкционирована Шолоховым. Редакторы и/или «литературные негры» корректировали и обессмысливали текст, а Шолохов этого не замечал.
— Если принять, что Шолохов — автор «Тихого Дона», то получится, что первая книга (т.е. три первых части романа) написана за два месяца, что практически невозможно (с. 75, 408).
Отметим, что все эти выводы базируются на кропотливом текстологическом анализе. Таким образом, Бар-Селла еще раз доказал (используя для этого другой материал и другие аргументы), что Шолохов не был автором «Тихого Дона» и не мог быть им.
Теперь другие выводы Бар-Селлы, которые представляются нам весьма вероятными, но пока еще окончательно не доказанными.
К ним я бы отнес следующие:
— Шолохов сам почти ничего не писал. По крайней мере основную часть того, что вышло под его фамилией, написали различные «литературные негры».
— Среди них был и Андрей Платонов, которому принадлежат батальные сцены в «Они сражались за Родину».
— В тексте «шолоховских» книг можно обнаружить заимствования из «Белой гвардии» М. Булгакова, рассказа «Алексей Куликов, боец» Б. Горбатова, «Похождений бравого солдата Швейка» Я. Гашека, «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Аксакова и др.
К этой же категории «вероятных» выводов я бы отнес те несколько экскурсов, в которых дается интерпретация эпизодов и событий из жизни Шолохова. Так, Бар-Селла в обширной главе (с. 142—172) рассматривает серию нападок на Шолохова, своего рода травлю, достигшую своего пика в декабре 1954 г. на Втором съезде советских писателей и прекращенную в самом его конце. Исследователь довольно убедительно связывает эти события с сельскохозяйственной политикой Маленкова и с отстранением его от власти именно в эти дни. Единственное, что смущает, — отсутствие указаний на связь этих двух рядов (общей политики и политики литературной) в современных событиям письмах и дневниковых записях, а также в воспоминаниях. Все-таки история для советской литературы неординарная…
И, наконец, третья группа утверждений Бар-Селлы, которые делаются на основании весьма разрозненных фактов, впрямую ничего не доказывающих. Причем выводы эти носят характер серьезных моральных обвинений и требу-ют поэтому весьма ответственного подхода. Я имею в виду прежде всего заявления, что Шолохов был завербован ГПУ (с. 62—64) и что «с августа 1923 года Михаил Шолохов находится под плотной опекой ГПУ. Его снабжают литературными материалами с тем, чтобы, опубликовав их под своим именем, он зарекомендовал себя в качестве писателя. К изготовлению этой литературной продукции причастны несколько человек <…>. Большинство врученных Шолохову литературных материалов опирается на текст романа “Тихий Дон”», а «публикация “Донских рассказов” имела целью залегендировать шолоховское авторство романа “Тихий Дон”» (с. 71).
Из того факта, что Шолохов — человек малоприятный и плагиатор, еще не следует, что по отношению к нему можно вести себя неэтично и обвинять его в сотрудничестве со спецслужбами, подавая это обвинение не как весьма проблематичную гипотезу, а как единственный возможный вывод.
Вся эта сложная интрига нужна была, согласно Бар-Селле, для того, чтобы выдвинуть «пролетарского Льва Толстого», поскольку литературный шедевр, созданный молодым писателем из среды трудящихся, способствовал бы культурной легитимации советской власти.
Мне представляется, что исследователь переоценивает интеллектуальный уровень и «дальновидность» сотрудников ГПУ, якобы рассчитывающих на несколько лет вперед. На примере советской, да и нынешней власти мы видим, что она озабочена исключительно сиюминутными целями и не может выстроить стратегию на несколько лет вперед.
Итак, что мы имеем в итоге? — Яркую, темпераментно и не без перехлестов написанную книгу, в которой автор в основном решает поставленные перед собой задачи и существенно проясняет многие аспекты феномена «Шолохов». При этом он в ряде случаев увлекается и пытается выдать гипотезы и предположения за неопровержимые выводы, но именно благодаря богатой документальной базе и четким отсылкам к источникам читатель может проверить автора и в соответствующих местах выразить свои сомнения. Важно, что нам предъявлены факты и можно искать новые сведения для подтверждения или опровержения гипотез, а также строить более простые объяснения имеющихся фактов.
В любом случае будем ждать две следующие книги, обещанные автором, одна из которых о «Тихом Доне», а другая — о подлинном (по утверждению Бар-Селлы) его авторе.