Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2005
Михаилу Леоновичу Гаспарову — 70.
Собственно, многое из того, что я мог бы сказать по этому поводу сейчас, я сказал в статье для только что возникшего тогда «Еженедельного журнала»1.
Судить этот текст очень сурово не стоит: это все же глянец (сейчас, кажется, есть такое выражение: «интеллектуальный глянец»). К тому же по статье основательно прошлась редакторская рука: внимательный читатель без труда заметит в ней обрезы, швы и два-три слишком смелых стилистических оборота. Но все же за содержание текста и за его возможные пороки персональную ответственность несу я, и никто другой.
Незадолго до выхода номера мы столкнулись с М.Л. на устроенной «НЛО» конференции (о Герцене — Гуковском — Гинзбург). Из беглого разговора с ним я понял, что с моим опусом он уже знаком. Он сказал:
—Ко мне приезжал фотограф. Он просил, чтобы я как можно шире улыбался. По-видимому, он не читал вашей статьи. Или решил вступить с ней в полемику. Так что извините, если получившийся портрет будет несколько противоречить созданному вами… трагическому образу…
И он развел руками: не обессудьте, мол.
Читатели бумажной и сетевой версий журнала теперь могут вполне оценить эту лучащуюся оптимизмом улыбку Михаила Леоновича.
Номер со статьей вышел практически ко дню рождения героя, о чем я тогда не знал и чему сейчас очень рад.
Конечно, добавить к статье можно было бы (и хотелось бы) многое и многое. Но не здесь и не сейчас. Добавлю только, что я вполне разделяю мнение Венедикта Ерофеева, заявившего, что сейчас лучшая русская проза — это сочинения Гаспарова и Аверинцева.
И еще я очень горжусь тем, что одно мое выражение оказалось предано бессмертию в «Записях и выписках». Мы, группа русских участников Пушкинской конференции в Мэдисоне, штат Висконсин (1996), отправились после какого-то из заседаний в афганский ресторанчик. И там, в процессе гастрономических воспоминаний, у меня вырвалось что-то вроде: «Ну, это было давно, еще в допостсоветский период». Ну, вырвалось — и вырвалось. И вдруг М.Л. достает записную книжечку, карандашик и обращается ко мне: «Разрешите?» Так в «Записях и выписках» появилось «Допостсоветский. Выражение О.А. Проскурина». А я таким образом с выгодой для себя поучаствовал в творческом процессе М.Л. Гаспарова.
А потом в том же ресторане мы азартно меняли деньги. Дело в том, что Михаил Леонович сразу после конференции отправлялся в Москву. И вез с собой небольшую сумму денег в североамериканской валюте. А в 1996 году в постсоветских банках и обменных пунктах не принимали а) долларов, слегка мятых, б) долларов, слегка потертых (требовалось, чтоб купюры выглядели так, будто несколько секунд назад вышли из-под пресса), и, наконец, в) долларов как таковых. То есть купюры достоинством в один доллар США почему-то вызывали во всех финансовых инстанциях острые подозрения и, как правило, с негодованием отвергались. Для успешного совершения банковских операций (типа обмена) требовались ассигнации более крупного достоинства.
Задача, таким образом, состояла в следующем: изъять у М.Л. Гаспарова некондиционную валюту и коллективными усилиями заменить ее кондиционной. Чтобы повысить эффективность этой операции, участники встречи высыпали всю свою наличность на стол. Возглавил операцию, если не ошибаюсь, А.Л. Осповат. Возложенные на него бухгалтерские задачи были не из легких. Прежде всего, нужно было оценить каждый дензнак с точки зрения его внешних и внутренних достоинств. Если он радовал глаз и был крупнее одного доллара, то переходил к М.Л. А к прежнему владельцу, наоборот, переходили некондиционные купюры, способные удовлетворить только неприхотливые вкусы диких американцев. Однако при этом требовалось еще выдавать сдачу тому, кто оказывался владельцем кондиционной десятки-двадцатки. Если у М.Л. находилась эквивалентная некондиционная, то вопроса, собственно, не возникало; если же нет, то приходилось прибегать к многоступенчатым обменным манипуляциям. В результате несколько салфеток оказались испещрены сложными математическими исчислениями.
За нашим длинным столом (сооруженным из нескольких сдвинутых маленьких столиков) воцарилась неслыханная финансовая активность, как в процветающей конторе какого-нибудь лейденского менялы. Денежные потоки текли, прихотливо изгибаясь. Звенящий голос А.Л. Осповата, быстро обогатившийся интонациями профессионального биржевого маклера, уверенно заполнял помещение.
И тут мой взор случайно упал на стойку. Около нее выстроились хозяин ресторанчика и не очень многочисленный персонал. Они смотрели на происходящее с почтительным ужасом.
Что они могли думать о нас? Группа иностранцев в клубах табачного дыма (тогда и в страшном сне невозможно было представить, что в ресторанах когда-нибудь запретят курить!) бесцеремонно считает и делит за столом наличность (наличность!!!), никого не смущаясь и громко переговариваясь на неизвестном языке. Причем эпицентром этой деятельности, несомненно, является молчаливый человек, сидящий во главе стола с несколько отрешенным видом. Не курящий, не принимающий непосредственного участия в захвативших всех финансовых операциях. Кем мы могли быть в их глазах? Только наркодилерами, которые распределяют выручку и передают законный процент своему молчаливому, но грозному шефу. Если бы кто-то попытался им объяснить, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ, они бы ни за что не поверили — настолько абсурдно неправдоподобными показались бы эти объяснения.
Покончив с обедом и успешно завершив финансовые операции, мы, усталые, но довольные, поднялись из-за стола и направились к выходу. Хозяин прощался со всеми нами подчеркнуто вежливо, а когда очередь дошла до Михаила Леоновича — распахнул перед ним дверь и низко ему поклонился.
Сегодня я шлю Михаилу Леоновичу столь же низкий поклон.
13 апреля 2005
1) Еженедельный журнал. 18.04.2002. Интернет-версия: http://old.ej.ru/015/particular/profile/gasparov/index.htm.