Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2004
19 октября, в лицейский, пушкинский день, на филфаке РГГУ праздновали — нет! нет! не праздновали, праздновали когда-то раньше, а сейчас только горестно отмечали очередной день рождения Галины Андреевны Белой. Первый — без нее. И, естественно, все выступления были скорбными. О ней говорили коллеги, родные, друзья, студенты… Я внимательно вслушивалась, повторяя про себя: я тоже, я тоже…
И вдруг меня резануло слово очередного выступавшего: внучка Галины Андреевны Анна, студентка медицинского института, назвала Галю Белую бабушкой. Юридически все было правильно: если Анна — дочь Галиной дочери Марины, то это называется “внучка”. Но стилистически — какая же Галя Белая — бабушка?!! Ведь она была моложе всех нас!
По окончании скорбного заседания я пошла выяснять с Анной отношения. Подошла. Представилась. И говорю: что же ты ее так? Она же была… А Анна ни в какую — бабушка, и все тут. И тут как последний довод я привела ей слова одной знакомой четырехлетней внучки, которая, проведя несколько дней у бабушки, вернулась к родителям со словами: “А бабушка — очень хорошая девочка”…
Только сейчас я осознала, что нас разделяло меньше двух лет. Мы — ровесницы, а я всегда радостно держала ее в юных — логика, арифметика и всякие календарные соображения здесь не включались, все перекрывалось азартом Галиной жизни.
И не сразу пришло слово: ЖЕНЩИНА. Женщина — как главное качество, как стиль и доминанта во всем, что она делала.
Я человек многих профессий: когда-то была музейной крысой, когда-то занималась архитектурной реставрацией, когда-то преподавала историю искусства. Но больше, чем разные советские учреждения, меня кормили женщины. Первые свои деньги я заработала в 12 лет вышиванием блузки маминой сослуживице, все студенчество и сразу после я обшивала дам самых разнообразных весовых и социальных категорий, а пока Синявский сидел, я стала известным в Москве ювелиром. Я знаю женщин. В моей жизни их было слишком много… Но таких, как Галя Белая?!!
И вот вам ситуация: приезжаю я в Москву и обнаруживаю Галю в “Склифе” со сломанной ногой. У нее на счету уже несколько лет безнадежной болезни с операциями, облучениями и прочей химией, самочувствие, естественно, — дрянь, а тут нога, травматология, стоны свои и соседок по палате… А я тоже не в лучшей форме — после операции хожу только с клюкой, одна рука всегда занята, нужны карманы (тем более в дороге), да чтобы побольше. Пришлось сшить платье, на фасаде которого я разместила целых девять карманов разного размера. Захожу в палату, здороваюсь, подхожу к Галиной койке, она мне тихо бормочет что-то приветственное из-под приспущенных век, потом глаза приоткрываются, еще, еще чуть-чуть, голос крепнет, еще громче: “Сколько карманов?” — спрашивает Галя. А через полчаса — уже почти веселое чириканье, в которое мало-помалу включалась вся увечная палата.
Лет тридцать пять тому назад была у меня на улице Воровского мастерская, где мы с моей коллегой, я за своим верстаком, она — за своим, “ковали чего-то железного” для выставок, для театра и кино, а также для прекрасных дам. Галя частенько забегала к нам на огонек, и с ее приходом кончалась работа и начинался большой разврат. Все начиналось с обзора готовой продукции. Выкладывалось всё — серьги, браслеты, броши, кольца, подвески и даже ожерелья. Галя хотела всё. Она хотела серьги. Она хотела браслеты. Она хотела броши. Она хотела кольца. Она хотела подвески. И ожерелье она тоже хотела. Она хотела всё, что сделала я. Она хотела всё, что сделала замечательная художница Инесса Бешенцева. И желания ее были такие искренние, такие чистые и по-детски бескорыстные, что мы готовы были часами перебирать с ней эти игрушки. Именно там я впервые увидела в этой ученой даме маленькую девочку.
А потом она приезжала к нам в Париж и с той же детской жадностью заглатывала улицы, сады, фонари, витрины, прохожих, уличных музыкантов, музеи, дождь и солнце. Я показывала ей и шикарные кварталы, и сомнительные переулки, и однажды мы попали на улицу Сен-Дени, где тогда был основной парижский блядоход, и здесь Галя так же внимательно изучала разнообразный “товар” — молодой, постарше, почти старый, белый, черный, желтый… И вдруг спросила: “Интересно, а если я постою на этом углу, ко мне подойдут или нет? Как клиент различает — кто продается, а кто — нет?”
Любую ситуацию Галя всегда примеряла к себе. Как платье.
Мы ее очень любили…