Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2004
Вот монопалиндром, который Авалиани прислал мне для публикации в самиздатовском журнале “АмфиРифмА” 11 лет назад:
Я не мил
а взят
и мечтою ярем умеряю
Отче
Митя звали меня
Палиндром — “двойное течение речи” (по Велимиру Хлебникову) — речь-речка и в будущее (как в автоэпитафии Авалиани), и в прошлое…
Парадоксальность авангарда Авалиани — в том, что во всех своих новых формах его авангард (авалиангард) “классичен” — и в традиционном смысле, и в смысле текстов Авалиани, ставших классикой авангарда.
Палиндром в узком смысле уравнивает векторы, палиндромия же в целом выявляет новые смыслы. “Античность учит, Восток совершенствует” [1]. И то, и другое одинаково присуще творчеству Авалиани: его опусы и учат, и совершенствуют. И автор сам учится и совершенствуется. Даже процитированный выше палиндромоид (античность/учит, восток/совершенствует) с его большей формальной свободой как бы “предлагает” свои определения, которые автор принимает и демонстрирует, учась у формы. “Один поэт: учись у числ! Другой поэт: учусь у чувств!” — здесь Николай Глазков, друживший в эпоху 1960-х с другим классиком русского палиндрома Николаем Ладыгиным, сам не зная того, дает нам оба поэтических начала Дмитрия Авалиани.
Сон — мелос.
О голос!
О Логос!
О Лемнос!
“Лемносский бог тебя сковал…” — начало пушкинского “Кинжала”… Монопалиндромия Авалиани при всей своей формальной точности (строгий стиль) удивительно органична, настолько, что может естественно включать в себя анаграммные пары Голос / Логос.
Пушкинский палиндрософизм “муза / разум” (из “Вакхической песни”: “Да здравствуют музы, да здравствует разум!”) развит Авалиани в шедевр-монопалиндром:
Муза, ранясь шилом опыта,
ты помолишься на разум.
Выявляется одна из формул палиндрософии:
Голос Музы / Логос Разума.
“То, что в просторечии именуется голосом музы, есть на самом деле диктат языка” (из Нобелевской лекции Иосифа Бродского) — один из “переводов” этой палиндрософической формулы.
В наследии А.С. Пушкина, как ни странно это звучит, можно найти аналоги авалианиевских языковых игр: от самого известного его палиндромоида “Евгений Онегин”, — названия, действие которого поэт и теоретик авангарда Игорь Терентьев [2] называет “звуковым гипнозом”, до зашифрованного реверсус-посвящения А.А. Олениной “ettenna eninelo / eninelo ettenna”, где, по наблюдению Ю.М. Лотмана [3], “имя, в результате обратного чтения, превращается в условный индекс”.
Lion in oil.
В елее лев.
Лев — зодиакальное имя Дмитрия Авалиани.
Лира цвела, а лев царил.
Палиндром Дмитрия Авалиани может составлять не одну, а несколько строк (монопалиндром) или может занимать лишь часть строки — в этой относительной “строфической” свободе происходит некая компенсация палиндрома как формы, очень строгой самой по себе:
1 Или бури пир убили?
2 Ишаки, лижа, зажили.
Каши —
3 на, ан
4 ешь — не мило,
в обиде Диана и дед,
ибо — воли меньше
5 хате в цветах,
6 телеге лет. [4]
Расцвет авалиангарда — 1990-е и начало 2000-х. Это время осмысления современности и ее отражения в истории. Об этом — лучшие палиндромические миниатюры Авалиани:
Ем, увы, в уме!
Мир, о вдовы, водворим!
Зов ангелов: о Русь!
Сурово лег навоз.
Цинично коли жил — окончи ниц!
Унял горд ум и мудро гляну.
Все это, наверное, потому, что “я сличил то и то — вот и отличился!”, а может быть, все-таки оттого, что “вел бурями мя Рублев”. Лирический герой и сам автор породнились в высокой языковой объективности палиндрома.
Из чего же состоит такая объективность? В чем ее “анатомия”? С филологической точки зрения интересно было бы сравнить палиндромические стихи Авалиани с его же “обычными” стихами. Для чистоты эксперимента выберем один источник, составленный и подготовленный к печати самим автором, — книгу “Улитка на склоне” (М., 1997).
Характерный фрагмент из непалиндромного стихотворения “Ненависть — опора…”:
Разовьется дерево доверия
розой раскрываясь над
раздорами
переполнит взорами
бездонными
бедноту безоконья бездверия.
Словосочетание “роз взор” часто присутствует в палиндромах, это так называемый ПУСК [5]. В их соседстве в строфе Авалиани, как мне кажется, проявилось влияние палиндромного мышления на “обычное” стиховое. Два существительных, заканчивающих предложение, — “безоконье” и “бездверие” — неологизмы, построенные по одной и той же схеме под явным влиянием звукописи всей этой строфы в целом.
Палиндромистов, “возделывателей” этого поля — много. Философ Палиндромии — один: Дмитрий Авалиани.
Приведу удивительно емкое четверостишие, в узком смысле формально объединяющее панторифму и пантограмму (омограмму) — вплоть до фонического синтеза: достаточно в темпе andante прочесть эти четыре строки, как две (то есть без “повторения”), с максимальным микшированием словоразделов. На бумаге повтор нужен лишь для их графической фиксации.
Игру стих лад
открыл
и грусти хлад
от крыл
Отсутствие пунктуации позволяет дополнительно варьировать синтаксическое понимание первых двух строк, при этом возникает дополнительный эффект “перечитывания” — не от недопонимания, но от “перепонимания”:
а) ▒стих открыл игру, и наступила гармония (лад)’,
б) ▒игру открыл не просто стих, но стих “ладный” (стих-лад)’,
в) ▒автор открыл игру, стих, лад’,
г) ▒лад (музыкальный?) открыл игру и стих’ и т.д.
Переполнение пространства поэзии, удвоение, умножение плотности в результате открытия Игры — Стихом (в каждой клетке текстоткани) и Человеком. Homo Ludens = Homo Sapiens. Человек Играющий равновелик Человеку Мыслящему. Игра—Мысль—Поэзия.
Работая особым скальпелем, разрезая и излечивая Слово, меняя буквы (метаграмма) и варьируя их (анаграмма), Дмитрий Авалиани дает Слову новую жизнь, излечивает его от банальных наслоений, даже, может быть, отсекает “лишнее” (по-скульпторски), уплотняет ткань (textus). В одном — двух-трехслойном — слове он связывает храм и истину:
хрИСТИаНАм
Этот опус также относится к палиндромии — конечно, с поправкой на векторы чтения: в традиционном палиндроме они противоположны, здесь же направлены в одну сторону (как и в пантограмме), но осложнены полифонией семантики.
На мой взгляд, Авалиани конгениален Сальвадору Дали. И Дали, и Авалиани — фокусники и кудесники, ненаигравшиеся дети и — Игроки. “Будьте как дети” — любимая библейская фраза Авалиани.
Дмитрий Авалиани бывал и довольно жестким критиком. Когда мы с Сергеем Бирюковым и Сергеем Фединым готовили манифест “Verbлюд — человек слова” [6], Авалиани написал мне в письме:
“Криком сейчас никого не разбудишь. Микрохирургия — да, вглядывание — да, но без восклицательных знаков. <…> Verbлюд идет по пустыне, копыта вязнут в песке. Глас вопиющего. НЮ ДЮН не эротично, скорее анатомично. Нет стен и нет тени, полутонов. Сплошной Верещагин. Сухость Хусейна, ад — жажда. <…> Да, “недоверчивость — это духовность” (Ахметьев [7]), но тотальная недоверчивость — это конец. Может быть — конец оценок…” Палиндром и каламбурная Игра всегда служили аргументами для Авалиани.
Рос тигр и злился
рост игр излился
Эту пантограмму Авалиани мне преподнес с замечанием, что год автора — год Тигра (Авалиани родился в 1938-м). И уже начинаешь думать, что не только “рос” и “рост” однокоренные, но и “тигр” — от слова “игра”. Или наоборот.
Авалиаформы дают надежду на то, что все-таки энтропия и поэзия — две вещи несовместные. Объективность авалиндромии воплощается в мысль, “возвращающуюся” уже “оттуда”:
!Ад я лишил яда!
Нет ада. Нет яда. Есть “я-” и есть “-да”. Д.А. — Дмитрий Авалиани.
Поэтическое творчество Дмитрия Авалиани — возможно, не для всех. Но тот, кто настроен на его волну, мог бы сейчас сказать: “Что смолкнул веселия глас?” Нет, не “конец оценок”.
…Четвертая буква фамилии поставит Авалиани в энциклопедиях чуть выше авангарда. Именно — чуть! Чтобы — рядом.
1) Все неподписанные цитаты — из стихотворений Д. Авалиани.
2) Терентьев И.Г. Закон поэтической речи // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология. М., 2001. С. 22.
3) Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 170.
4) Цифры слева отмечают границы палиндромических фрагментов.
5) ПУСК — палиндромный устойчивый словесный комплекс, палиндромный трюизм: голод долог, зуб обуз и т.п. ПУСК как бы запускает палиндромную строку в “расширение”. Авалиани называл ПУСКи “бурдюками”, в которые еще нужно вливать “вино” палиндромии, ср. его кругозвучие “нови вино”.
6) НЛО. 1999. № 35. С. 281—282.
7) Стихотворение поэта Ивана Ахметьева. — А.Б.