(Фестиваль «Майская поэтическая опера», Москва, май 2003 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2003
Проектное мышление с большим трудом прививается в отечественной литературной жизни. Большинство литературных проектов, реализуемых сегодня в России, будь то журналы или книжные серии, фестивали или литературные премии, как раз проектами толком и не являются: за ними не стоит никакой или почти никакой концептуальной базы, профессиональной идеологии. Поэтому всякий проект, начинающий с внятного концептуального обоснования, сразу привлекает внимание и располагает к себе.
Фестиваль “Майская поэтическая опера” в этом отношении обещал очень многое: его программные материалы содержали даже не одну, а несколько концептуальных идей. Первая: чтобы привлечь к поэзии общественный интерес, утраченный за последнее десятилетие, нужно связать ее в массово-интеллигентном сознании с именами важных для соответствующей референтной группы ньюсмейкеров. Простейший способ сделать это — через литературную премию, жюри которой составлено из таких людей (уже существующие литературные премии — русский Букер, “Национальный бестселлер” — пытаются использовать эту идею в гомеопатической дозировке, “разбавляя” жюри литераторов одним представителем культурной общественности, — публика не реагирует, правильно понимая, что мнение этого одного представителя ничего не решает). В жюри Майской премии, присуждение которой должно было стать апофеозом фестиваля, были анонсированы такие безусловные культурные ньюсмейкеры последнего времени, как Марк Захаров, Алексей Балабанов, Дарья Донцова. Легко себе представить, что, в самом деле, интерес к поэтическим предпочтениям трех названных лиц способны проявить многие из тех, кто по собственной инициативе к современной поэзии не обратится.
Вторая концептуальная идея “Майской поэтической оперы” сводилась к тому, что премия за “лучшие стихи вообще”, равно как и фестиваль, на котором выступают будто бы лучшие поэты — “вообще лучшие”, — в сущности, нонсенс: слишком уж различным может быть содержание этого “лучше”. Для того чтобы поставить поэтов в ряд (в рамках фестивальной программы) и выбрать из них лучшего, надо четко задать критерий оценки, угол зрения. Фестиваль предложил три таких ракурса — три вечера, соответствующих трем премиальным номинациям: 1) “Лирический герой сегодняшнего дня”: понятно же, что жизнь человека в 2003 году и по антуражу, и, в какой-то мере, по внутреннему содержанию отличается от того, что было 10, 50 или 100 лет назад, — чья лирика наиболее ярко эту отличность выражает? 2) “Поэт для своей страны”: вполне вероятно, что любовь к Родине и гражданская ответственность также не могут сегодня выражаться в тех формах, к каким мы привыкли за позднесоветские десятилетия (и эта невозможность сделала гражданскую поэзию такой редкостью в 1990-е годы), — а в каких формах может? 3) “Любовь этого года” (с аллюзией к названию книги М. Кузмина) — самый простой ракурс: любовная лирика — может ли еще быть свежей и оригинальной? Свою версию ответов на эти три вопроса было предложено представить на суд слушателей и стороннего по отношению к современной поэзии жюри всем основным издателям и публикаторам поэзии — полнота спектра должна была обеспечить чистоту эксперимента.
Все подходы, о которых идет речь, небесспорны — но здесь есть мысль, есть стремление отойти от рутинной схемы (“позовем хороших поэтов, пусть почитают хорошие стихи, а лучшему дадим денег”). И потому объявленный фестиваль вызвал волну надежд и ожиданий — несмотря на определенные настораживающие обстоятельства: имена основных организаторов “Майской поэтической оперы”, Татьяны Райт и Сергея Дяченко, никому ничего не говорили, пресс-релиз фестиваля открывался экзальтированной невнятицей (“Отечественная поэтическая словесность за последние десять лет превозмогла многие и многие трудности и завалы советского языка, поэтики, патетики, ложного имперского классицизма и другие болезни тоталитарного прошлого общества. Более того, именно поэты вынесли на своих плечах русский язык из этих завалов и запечатлели сегодняшние совершенно иные, актуальные проблемы человека и общества” и т.п.), а темпы подготовки фестиваля оказались настолько ударными, что еще за три дня до открытия не были известны ни расписание вечеров, ни состав участников.
Открытие “Майской поэтической оперы” прошло в Рахманиновском зале Консерватории — и задало тон всему фестивалю. Человеку совершенно постороннему, вероятно, вечер должен был показаться очень и очень приличным. Первое отделение: Дмитрий Быков, Олеся Николаева, Вера Павлова, Дмитрий Воденников, Мария Степанова — известные (порой — шумно известные) авторы с узнаваемой манерой. Второе отделение: Ян Шанли, Александр Самарцев, Виктор Куллэ, Светлана Максимова, Ольга Иванова, Яна Токарева, Санджар Янышев, Андрей Тавров — тоже вполне достойный набор имен, и достаточно разнообразный. В промежутках звучала камерная музыка Баха и Стравинского — плохо ли? Но те, кто читал пресс-релиз фестиваля, знали: на его открытии были обещаны также выступления Евгения Рейна, Беллы Ахмадулиной, Андрея Вознесенского, Дмитрия Александровича Пригова, Льва Рубинштейна… Из всех заявленных авторов на сцене оказались лишь пятеро — так что во втором отделении ведущей вечер Татьяне Райт пришлось попросту выкликать для экспромтного выступления оказавшихся в зале поэтов, известных ей в лицо. Что до музыки — то собравшимся в консерваторских стенах любителям поэзии Бах со Стравинским, конечно, не повредили, но исходная-то идеология акции была обратная: надо привлекать любителей музыки на поэтические чтения! Вот эта неспособность организаторов фестиваля соответствовать планке, которую они сами задали, следовать логике, которую они сами предложили, и стала, к сожалению, доминантой “Майской поэтической оперы”.
И это тем более досадно, поскольку в распоряжении Татьяны Райт и Сергея Дяченко оказался на редкость выигрышный материал: участвовать в их проекте решили почти все ведущие публикаторы современной русской поэзии. Журналы “Арион”, “Знамя”, “Новый мир”, “Октябрь”, “Новая Юность” представляли традиционный толстожурнальный фланг, издательства “Новое литературное обозрение”, “ОГИ”, “ИНА-Пресс”, “АРГО-РИСК”, “Классики XXI века” — новую волну российских литературных деятелей, не забыто оказалось и русское зарубежье, представленное журналами — германским “Крещатиком”, израильским “Зеркалом”, украинским “Союзом писателей”… Конечно, справедливости ради стоит отметить отсутствие в этом списке “Звезды”, “Урала”, издательства “Пушкинский фонд” — но все-таки представленная картина выглядит весьма и весьма полной. Еще интереснее другое: в обязанности номинаторов входила краткая характеристика выдвигаемого автора: за что, по мнению номинатора, полагается ему эта премия? Набор этих номинационных текстов организаторы “Майской поэтической оперы” обещали опубликовать — и обещания своего не сдержали. А между тем это чрезвычайно интересный документ. Ведь сам по себе тот факт, что заведующая поэзией в “Знамени” Ольга Ермолаева высоко ценит стихи Бахыта Кенжеева, а главный редактор “Октября” Ирина Барметова — поклонница таланта Ирины Ермаковой, достаточно тривиален — а вот сопоставить демонстрируемый ими способ аргументации с аргументами Ильи Кукулина в пользу Линор Горалик или Александра Бараша в пользу Михаила Гробмана полезно и поучительно. Номинации “Знамени”, “Октября”, “Нового мира” принципиально не выделительны: “Ее лирика настояна на нелегких перипетиях судьбы поэта, она не умозрительна, но продиктована умом и чувством, чудесным сочетанием высокого сознания и поэтической интуиции” — разве можно угадать, кого из современных русских поэтесс рекомендует таким образом Юрий Кублановский? Подспудно за такими формулами номинации стоит мысль о том, что говорить о поэзии следует поэтическим же языком: “Это более чем поэзия: сама энергия боли напитала удивительные любовные стихи, имеющие свойство не остывать, а раскаляться во времени” — в другой номинации, сформулированной тем же Кублановским, особенно хорошо видно, что предлагаемый дискурс о поэзии — эмоционально-ассоциативный, выдающий собственные субъективные ощущения говорящего за объективные свойства текстов, о которых идет речь. А вот как формулирует главный редактор харьковского альманаха “Союз писателей” Юрий Цаплин (если бы организаторы “Майской поэтической оперы” выполнили то, что обещали, это малоизвестное издание должно было бы вызвать у столичной литературной общественности недвусмысленный интерес): Марию Степанову предлагается удостоить премии “за разумное сочетание узкоцеховых поэтических радостей с демократичной повествовательностью и народно-патриотическим содержанием (на фундаменте дворовой песни, криминальной сказки, воспоминаний о счастливом детстве и прочего городского фольклора) в цикле “Песни северных южан””. Здесь качественно иной уровень литературного мышления: выделены вполне определенные свойства обсуждаемых текстов — именно те, что позволяют отнести эти тексты к категории гражданской (патриотической) поэзии, — и в то же время заявлена ироническая рефлексия по поводу этих свойств, намекающая, что поэтические достоинства того или иного текста никак не сводятся к паре-тройке произвольно выхваченных элементов.
Расхождения в понимании задач, поставленных организаторами фестиваля, выявились и в содержательном аспекте. В номинации “Лирический герой сегодняшнего дня” хорошо заметно, что для большинства номинаторов нерелевантна идея поиска специфических выразительных средств для отражения внутреннего мира и внешних обстоятельств именно сегодняшнего человека в его отличии от человека вчерашнего. Особенно характерно появление в этой номинации таких выдающихся авторов, как Бахыт Кенжеев и Елена Шварц, чья индивидуальная поэтика устоялась, вообще говоря, достаточно давно. На этом фоне особенно рельефны попытки номинаторов из журналов “Арион” и “Зеркало”, издательства “АРГО-РИСК” указать на черты современности в поэзии выдвигаемого автора. В номинации “Поэт для своей страны” чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как номинаторы пытаются обойти тот факт, что гражданско-патриотическая тема в современной поэзии вообще и в текстах номинируемых авторов в частности представлена в довольно-таки гомеопатической дозировке либо в опосредованном, почти закадровом виде: номинатор “Знамени” уводит в сторону, описывая лирику Николая Байтова набором элегантно-уклончивых образов, номинатор “Ариона” говорит о привязанности Глеба Шульпякова к московской топике, интерпретируя это как любовь к “малой родине”, номинатор “Октября”, уходя от характеристики самих стихов Павла Белицкого, указывает на их связь с затрагивающими патриотическую тему эссе и статьями того же автора… В номинации “Любовь этого года” поучительно видеть, как для одних номинаторов любовь выступает универсалией с неизменными характеристиками (а потому в ход идут клише: “подлинность чувства”, “любовь — это, прежде всего, безрассудство”), для других же важно нащупать тот особенный ракурс, в котором предстает у данного автора любовь: “Любовь в стихах Александра Анашевича разворачивается в пространстве одновременно сказочном, фольклорном — и заполненном выморочной бытовухой”, — пишет, в частности, номинатор издательства “Классики XXI века”.
Фестивальные вечера, посвященные каждой из номинаций, прошли 27 мая в клубе “Авторник”, 28 и 29 мая в клубе “Консерва”. В общем и целом их ход был предопределен составом участников — разве что вечер “Лирический герой сегодняшнего дня” получился несколько скомканным, поскольку по стечению обстоятельств многие номинированные авторы не смогли в нем участвовать. И даже скандал, без которого какой-либо фестиваль редко обходится, получился вполне запланированным: при выступлении Кирилла Медведева (чья масштабная поэма, излагающая размышления лирического субъекта в поезде, движущемся через Белоруссию к западу, по местам боев Отечественной войны, была, может быть, уместнее всех прочих текстов в “патриотической” номинации — хотя взгляды Медведева на патриотизм, предложенные в этой поэме, достаточно спорны) находившийся среди публики поэт Александр Самарцев разразился бранью в адрес выступающего и покинул зал. Основным достоинством всех фестивальных вечеров оказалась, разумеется, именно широта спектра, подчас полярное различие в трактовке заявленных тем. Полярны метафизика Андрея Таврова и подпитывающийся объективистскими корнями жесткий психологизм Станислава Львовского, сошедшихся в номинации “Лирический герой сегодняшнего дня”. Полярны “патриоты” Медведев и Шульпяков: один — со своим стремлением “говорить всё”, выплескивать личные комплексы, легко идентифицируемые как комплексы не слишком, может быть, широкой, но ключевой для будущего нации социокультурной группы молодежи, другой — виртуоз стиля, способный апроприировать любую манеру в рамках традиционалистской поэзии второй половины XX века, от Рубцова до Рейна, и потому абсолютно не допускающий к собственному “я”. Особенно резкой поляризацией поразил вечер любовной лирики: с одной стороны — Александр Анашевич, Дмитрий Воденников, Линор Горалик, Евгения Лавут, Фаина Гримберг (читавшая самый известный свой текст “Андрей Иванович не возвращается домой”), представляющие ситуацию любви как априори трагическую, с другой — воспевающие счастливую любовь Александр Кабанов, Александр Леонтьев, Вера Павлова, Санджар Янышев (лишь Ольга Ермолаева с пронзительным реквиемом по любимому мужу и Михаил Гробман с изящными эротическими безделками выпадали из этой оппозиции). И вряд ли только степенью личного таланта можно объяснить существенный перевес в эстетическом впечатлении у первой группы авторов над второй. В самом ли деле о счастье писать сложнее, чем о несчастье? А может быть, дело в паттернах восприятия: сопереживание чужому горю входит в моральную норму, а сопереживание чужому счастью — занятным образом не входит? Кажется, пока только Вера Павлова нашла ключ к этой проблеме — предельный лаконизм: все настолько четко и внятно, что мудрено не войти в резонанс…
Сверх программы под маркой “Майской поэтической оперы” прошли еще несколько вечеров: чтения выпускников Литературного института (по принципу свободного микрофона), музыкально-поэтический вечер в клубе “Проект ОГИ”, организатором которого выступил Дмитрий Воденников (в большинстве выступлений, надо сказать, идея музыкально-поэтического диалога была предъявлена сугубо формально — вплоть до умудрившегося сыронизировать над заданной рамкой Константина Рубахина, читавшего стихи с не издавшим ни одного звука аккордеоном на шее). Однако напряженное ожидание литературной общественности (а все заклинания Татьяны Райт о привлечении на фестиваль сторонней публики пропали, увы, втуне) все равно оставалось приковано к премиальному сюжету.
В последний день фестиваля, 30 мая, в клубе “Консерва” Татьяна Райт объявила итоги голосования жюри. В номинации “Лирический герой сегодняшнего дня” премию получил Дмитрий Воденников — в этом никто не сомневался, поскольку на литературной авансцене Татьяна Райт изначально появилась как пропагандист творчества Воденникова [1]. В номинации “Поэт для своей страны” (Райт именовала ее: “Патриотизм — прибежище не для негодяев”, заставляя аудиторию вздрагивать) премия досталась Марии Степановой. В номинации “Любовь этого года” была премирована Фаина Гримберг. Специальный приз жюри был присужден Ольге Ермолаевой. Набор имен, прямо скажем, более чем достойный — и особенно важно, что во всех номинациях жюри удержалось от естественного соблазна отдать премию наиболее известным, даже знаменитым авторам: значит, действительно оценивались поэтические достижения в реализации определенной творческой задачи, нестандартные, новые художественные идеи. Как тут не радоваться?
Но авторитет премии обеспечивается не только и не столько именами лауреатов: на первом месте — концепция премии и состав жюри. О концепции премии широко говорилось до и во время фестиваля — поэтому немудрено, что объявление итогового состава жюри стало для тех, кто следил за процессом от начала до конца, тяжелым потрясением. Обещанный синклит далеких от литературы известных культурных деятелей состоял в итоге из политика Евгения Бунимовича (по совместительству, как известно, признанного поэта), священника Владимира Вигилянского (по совместительству, как известно, литературного критика и мужа поэтессы Олеси Николаевой), поэта… то есть, прошу прощения, не поэта, а автора-исполнителя Вероники Долиной, соучредителя фестиваля Сергея Дяченко (кто он такой — за время фестиваля так и не было объяснено) и джазового музыканта Анатолия Куликова. При всем уважении к перечисленным лицам невозможно охарактеризовать этот состав жюри иначе, как совершенно случайную группу людей, чье совокупное мнение решительно ничего не означает.
Фестиваль завершился обещанием Татьяны Райт дополнительно известить литераторов и прессу о том, где и когда пройдет официальная церемония закрытия и вручение премий. На момент завершения этого обзора (по прошествии двух месяцев) этой информации по-прежнему нет. Иными словами, обещанные премии не вручены — и организаторы фестиваля никак этот факт не комментируют. Грустно, но не удивительно: если ни одно из базовых намерений организаторов не было реализовано в ходе фестиваля — почему вручение лауреатам фестиваля денежных премий должно было стать исключением?
Проектное мышление имеет свою оборотную сторону. Зачастую идея проекта становится настолько самодостаточной, что его реализация оказывается уже излишней. Но что лучше: придумать замечательный проект — и отказаться от его реализации, ограничившись не требующей никаких организационных и материальных затрат декларацией, или реализовать проект таким образом, что от лежащей в его основе идеи не останется и следа? Честно говоря, кажется, что лучше — первое. Потому что нереализованный проект остается мечтой, за которую, кто знает, со временем могут взяться другие. А проект, загубленный реализацией, дискредитирует не только своих горе-организаторов и данную конкретную идею, а еще и сам принцип проектного мышления. Без которого в литературной жизни России и сегодня, и особенно завтра — не обойтись.
1) C
м., например, беспрецедентную по тону апологии статью в Интернете: http://levin.rinet.ru/FRIENDS/ VODENNIKOV/about/about-8.html.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Лирический герой сегодняшнего дня
|
Автор |
Кем номинирован |
Формула |
|
Александр Бараш (Иерусалим) |
Журнал “Зеркало” |
Современный человек раздираем противоречиями; примирить их — не получается. Нужно найти какое-то позитивное самоощущение. Чуть ли не единственным решением оказывается настаивание на АМБИВАЛЕНТНОСТИ и максимальное расширение этого состояния. Не пытаться примирить непримиримое — а получать удовольствие, путешествовать в контрастах и внутренних, и внешних, наслаждаясь красотой там, где она есть, получая удовлетворение от приобретения опыта, каков бы он ни был — от лучшего понимания того, что происходило с тобой, происходит и еще некоторое время будет происходить. |
|
Дмитрий Воденников |
Издательство “ОГИ” |
[Формула не представлена.] |
|
Григорий Дашевский |
Издательство “Новое литературное обозрение” |
За стихотворения, в которых сложность и драматичность современной души претворена живой и обаятельной творческой волей. |
|
Ирина Ермакова |
Журнал “Новый мир” |
Голос Ирины Ермаковой — сплав новизны с традицией. Ее лирика настояна на нелегких перипетиях судьбы поэта, она не умозрительна, но продиктована умом и чувством, чудесным сочетанием высокого сознания и поэтической интуиции. |
|
Журнал “Октябрь” |
За книгу стихов “Колыбельная для Одиссея”: эта книга, которую в какой-то степени можно считать эпосом, написанная в постоянно пульсирующем, раскаленном ритме, высвечивает мощное лирическое “я” автора. |
|
|
Бахыт Кенжеев |
Журнал “Знамя” |
“Мы сегодня, став скромней, вместе с тем стали взыскательней; мы сегодня понимаем блеск и нищету Поэзии, прозреваем ее истоки и ищем потаенные воды…” Эти слова одного крупного художника сло╢ва о другом (Х. Кортасар — об А. Рембо!) можно всецело отнести к зрелому, великолепному Бахыту Кенжееву — уж он-то неустанно ищет эти самые потаенные воды! |
|
Мария Кильдибекова |
Журнал “Арион” |
В творчестве недавней выпускницы Литинститута мы обнаруживаем новый тип лирического героя — полностью включенного в сегодняшнюю жизнь, держащегося “на ты” со всеми материальными приметами времени, не чурающегося переменчивого и обильного соблазнами мира — и в то же время не теряющего ни исторической памяти, ни умения сопереживать. |
|
Станислав Львовский |
Издательство “АРГО-РИСК” |
Долгое время лирический герой русской поэзии обязан был вписываться в привычные нормы мужественности: быть сильным, побеждать, а если и проигрывать — то стиснув зубы и играя желваками мрачной иронии. Поэзии последнего десятилетия, звездам младшего поэтического поколения, и прежде всего — одному из лидеров этого поколения, 30-летнему Станиславу Львовскому, принадлежит открытие: достойно — быть слабым и говорить об этом. Готовность признаться в своей жизненной слабости, малости и уязвимости кажется сегодня необходимым условием любви к людям, которую и должно нести миру искусство. |
|
Андрей Тавров |
Издательство “Классики XXI века” |
Образы Андрея Таврова подчеркнуто непросты и по своему происхождению часто далеки от современности. И это не случайно: поэт связывает разные миры, разные пространства и времена, стремясь преодолеть ставшую сегодня непереносимой разрозненность и отдельность человеческого существования. |
|
Яна Токарева |
Журнал “Союз писателей” |
За ценный пример успешного культивирования поэтических текстов на границе между правдой искусства и правдой жизни; плодотворное как-бы-неразличение нарратора, ауктора, автора (эксплицитного и имплицитного), авторской маски, лирической героини и прочей фигни; архивную взвешенность и точность безупречно живого слова в стихах последних и предпоследних лет. |
|
Елена Шварц (СПб.) |
Издательство “ИНА-Пресс” |
Елена Шварц – живая легенда ленинградского андеграунда. Ее творчество построено на непрерывном создании и пересоздании мифа о себе и о мире – и такое понимание поэзии сегодня оказывается все более и более ко двору. |
Поэт для своей страны
|
Автор |
Кем номинирован |
Формула |
|
Николай Байтов |
Журнал “Знамя” |
В тесеевых лабиринтах поэзии, среди симулякров и чудовищ спящего разума, отрадно видеть стройную, точеную, превосходно организованную (как шахматная фигурка!) – музу Николая Байтова, — нет, это не крестьянка молодая горюющего о России Некрасова, но все же, все же! – до чего точна, демократична, что за отважное, алмазное, божественное зренье!.. |
|
Павел Белицкий |
Журнал “Октябрь” |
За книгу стихов и эссе “Разговоры”. Вся книга проникнута пафосом метафизического единства России и поэзии. “Что поделаешь, если Пушкин действительно “русской стал судьбой”. В поэзии – метафизически осуществилась национальная самобытность и состоятельность России”, — кредо поэта, высказанное в одном из центральных эссе книги и реализуемое в его стихах. |
|
Игорь Вишневецкий (США) |
Издательство “Новое литературное обозрение” |
За стихотворения и циклы. В которых вновь открыта и реабилитирована в поэзии тема родных мест и родовой связи, в которых родина поэта – Ростовский край – осмыслена в контексте тысячелетней истории средиземноморских, европейских, североамериканской цивилизаций. |
|
Евгений Карасев (Тверь) |
Журнал “Новый мир” |
Лирический герой Евгения Карасева – сплав боли, бесшабашности с нежностью. Это голос калужанина, провинциала, чувствующего пульс Отечества как свой собственный. Его поэтика самобытна и продиктована сложной и драматичной судьбою. |
|
Кирилл Медведев |
Издательство “АРГО-РИСК” |
Один из текстов Медведева называется “Говорить все” — и это девиз его поэтического творчества. Освобождаясь от ограничений, накладываемых привычной стиховой формой, от привычной логики и композиции, позволяя себе любые отклонения и обрывы, Медведев пробивается к абсолютной искренности. Тем знаменательнее, что едва ли не больше всего волнуют Медведева его отношения со страной, Родиной, государством, народом, поколением. Как соотнести себя с каждым из этих понятий в ситуации, когда не осталось таких ценностей, которые не были бы скомпрометированы злой волей или чудовищными заблуждениями предыдущих эпох? Вот вопрос, оказывающийся для Медведева центральным и делающий его тексты черезвычайно важными для сегодняшней молодежи. |
|
Александра Петрова (Иерусалим / Рим) |
Журнал “Зеркало” |
“Люблю родину, потому что родная. Потому же и ненавижу. С удивленьем и ужасом различаю в себе те же (родственные) черты. Страсть, где невозможно ни полное слияние, ни неприятие или бегство. Однако странниками или путешественниками, беглецами делает нас именно она, в общем-то равнодушная, потому что безмерная. В чужом всегда распознавая свое, ее, вобравшую чухонскую белесость и черноморскую (средиземноморскую) смуглоту. Несущую открытость и безграничность, бестолковость и жестокость, и свет смирения”. |
|
Валерий Прокошин (Обнинск) |
Журнал “Крещатик” |
За веру в свою страну. За веру обычного россиянина в страну, у которой непростое прошлое, сложное настоящее и непредсказуемое будущее. |
|
Мария Степанова |
Журнал “Союз писателей” |
За разумное сочетание узкоцеховых поэтических радостей с демократичной повествовательностью и народно-патриотическим содержанием (на фундаменте дворовой песни, криминальной сказки, воспоминаний о счастливом детстве и прочего городского фольклора) в цикле “Песни северных южан”. |
|
Елена Фанайлова |
Издательство “ОГИ” |
За стихотворения, в которм гражданская совесть реабилитирована, а ее жизнь становится важнейшим лирическим событием, в котором Россия показана страной, существующей в пространстве целостного и многокультурного мира. |
|
Глеб Шульпяков |
Журнал “Арион” |
Чувство страны начинается с “чувства места” — того, что в свое время называли “малой родиной”. Стихи Глеба Шульпякова, даже и те, что уводят читателя в дальние путешествия, пронизаны острым, глубоко переживаемым чувством любви к своему городу: быть может, это самый “московский” поэт в поколении сегодняшних “тридцатилетних”, и не случайно первая его книга имеет заглавием московский топоним: “Щелчок” — так называют москвичи окрестности метро “Щелковская”… |
Любовь этого года
|
Автор |
Кем номинирован |
Формула |
|
Александр Анашевич (Воронеж) |
Издательство “Классики XXI века” |
Любовь в стихах Александра Анашевича разворачивается в пространстве одновременно сказочном, фольклорном — и заполненном выморочной бытовухой. Это страшный мир, в котором “из черных дыр зияет срамота”, — недаром живет Анашевич в мандельштамовском Воронеже. И все-таки, говорит он в своих стихах, любить возможно… |
|
Константин Беляев (Харьков) |
Журнал “Союз писателей” |
За выдающуюся попытку создания истинно народного и современного лирического эпоса “Женщины” на материале собственной невыдающейся жизни. |
|
Дмитрий Воденников |
Издательство “ИНА-Пресс” |
[Формула не представлена.] |
|
Линор Горалик |
Издательство “Новое литературное обозрение” |
За стихотворения в традиционной форме, в прозе и на грани стиха и прозы, в которых показана и пережита мучительная и радостная связь любви и эротики, в которых любовь между мужчиной и женщиной проявлена как частный случай связи человека с миром и прорыв из одиночества каждой личности. |
|
Фаина Гримберг |
Издательство “АРГО-РИСК” |
Стихи Фаины Гримберг — абсолютно, органически женские и потому далеко отстоят от представлений, возникающих при словах “женская поэзия”. Их героиня готова на любые жертвы и подвиги ради возлюбленного, готова полностью раствориться в нем — и вместе с тем полностью сама его создает. Декорации этой всепоглощающей любви условны, литературные корни поэзии Гримберг — от древнего эпоса до фольклорных плачей, но на этом фоне еще рельефнее выступает подлинность интонации и эмоциональная безыскусность. |
|
Михаил Гробман (Иерусалим) |
Журнал “Зеркало” |
Михаил Гробман — не описатель чувства любви, он создает пространство, в котором совершается происшествие. Пространство такое, где время застывает, останавливается — ведь что такое любовь, как не остановка времени. Легкая читаемость, музыкальность его стихов тоже не случайна — это сознательное функциональное шаманство, также работающее на остановку времени. Важно и то, что при всей откровенности, присущей современному литературному сознанию, поэтическая лексика Гробмана не теряет чистоты и нежности классической любовной лирики. |
|
Ольга Ермолаева |
Журнал “Новый мир” |
Цикл стихотворений Ольги Ермолаевой “Непобедимый” — пронзительный реквием по ее покойному мужу, поэту Юрию Беличенко. Это более чем поэзия: сама энергия боли напитала удивительные любовные стихи, имеющие свойство не остывать, а раскаляться во времени. |
|
Александр Кабанов (Киев) |
Журнал “Крещатик” |
За то, что любовь — это, прежде всего, безрассудство, за то, что любовь — все же — выше справедливости и милосердия. |
|
Евгения Лавут |
Издательство “ОГИ” |
За острое переживание трагизма повседневности, ощущение хрупкости простого человеческого счастья, делающее любовь к мужчине, к детям, к своей семье и дому особенно острой и драгоценной. |
|
Александр Леонтьев |
Журнал “Знамя” |
О любви лучше всего скажет сам поэт в одном из последних стихотворений: “Сердце черствое, злое, быть может, / Но в тебя влюблено”. |
|
Вера Павлова |
Журнал “Арион” |
Недавно вышедшая в издательстве “Захаров” новая книга Веры Павловой “Вездесь”, в сущности, и есть дневник и история любви — любви зрелой, остро переживаемой, душевной и телесной… Прилагаемая подборка — продолжение того же дневника, вышедшее за пределы одной книги. |
|
Санджар Янышев |
Журнал “Новая Юность” |
За подлинность чувства и поэтическое мастерство в интерпретации темы любви. |