ШУТОЧНЫЕ СТИХИ М
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 1999
ШУТОЧНЫЕ СТИХИ М.А. КУЗМИНА
С КОММЕНТАРИЕМ СОВРЕМЕННИЦЫ
Подготовка текста и примечания
Н.И. Крайневой и Н.А. Богомолова
Вступительная заметка Н.А.Богомолова
Как и почти всякий поэт, М.А. Кузмин время от времени писал шутливые (и не очень шутливые) стихотворения на случай, часть из которых была напечатана, но большая часть все же оставалась не опубликованной при жизни автора и только спустя много лет стала достоянием печатного станка 1. При этом стоит отметить, что в его сознании, как и у большинства поэтов этого времени, такие стихотворения практически никогда не были только упражнениями в домашнем острословстве. Не случайно в сборнике “Осенние озера” есть целый довольно большой раздел, так и озаглавленный “Стихотворения на случай”. Не повторяя известных положений формальной школы о роли различных альбомных стихов в XIX веке, сошлемся только на свидетельство Вячеслава Иванова в его дневниковых письмах к жене 1906 года, где речь идет как раз о том самом круге, куда входил и Кузмин: “Заставили сказать вчерашние стихи и очень гутировали. Этим Feinschmecker’ам подавай как раз Gelegenheitsgedichte. Форма для них — все. И как хорошо дышится в этой атмосфере чисто-эстетического”2. В советское же время культура такого стихотворства, практически перестав существовать у поэтов новой формации и появляться в печати, продолжала жизнь на страницах сравнительно немногочисленных альбомов.
В той части архива издательства “Academia”3, которая была сохранена его руководителем А.А. Кроленко, привлекает внимание большой, но лишь в очень малой степени заполненный альбом (из 200 листов записи присутствуют лишь на 44 страницах 4), в котором сотрудникам, друзьям издательства и всем желающим предлагалось (как гласит текст сохранившегося пригласительного билета) отметить свое отношение к издательству в день его шестилетней годовщины, посетив 31 декабря 1927 г. с 3 до 5 часов помещение “Academia” и сделав собственноручную запись в особой памятной книге. Альбом открывается никогда ранее не публиковавшимся стихотворением М.А. Кузмина5.
В качестве комментария к нему предлагаем читателям выдержки из мемуаров Л.А. Рождественской6, относящиеся к Кузмину и к тем эпизодам деятельности “Academia”, которые упомянуты в стихотворении. Также воспроизводятся фрагменты, рассказывающие о людях, с которыми Кузмин так или иначе сталкивался, сотрудничая в издательстве. Ее воспоминания не отличаются особым литературным мастерством, но некоторые подробности, сохраненные мемуаристкой, безусловно заслуживают воспроизведения, как и другие материалы из архива А.А. Кроленко. Особенную ценность представляют собою многолетние дневники издателя, из которых он на старости лет делал подробные выписки, повествующие о работе издательства, а также о встречах с писателями, которые были его авторами. В настоящее время дневники эти готовятся к печати сотрудниками Отдела рукописей Российской национальной библиотеки, мы же приводим фрагменты мемуаров сестры Кроленко, начиная с главки о самом Кузмине7.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ Л.А. РОЖДЕСТВЕНСКОЙ
КУЗМИН Михаил Алексеевич — разносторонний писатель, поэт, прозаик, драматург, композитор (1875—1936) 8.
Он был одним из первых и постоянных посетителей “Академии”. Его посещения начались чуть ли не с первых дней открытия книжного магазина “Академии” (осенью 1921 г.) 9.
В скором времени после открытия магазин стал чем-то вроде клуба. Очевидно, это и привлекало Кузмина 10.
К работе в издательство М.А. Кузмина привлек А.А. Смирнов 11, когда “Академия” (в 1923 г.) предприняла издание переводов собрания сочинений Анри де Ренье 12.
М.А. взял на себя перевод нескольких томов Ренье и вошел в состав редакторов издания.
Изысканный мастер стиля, М.А. Кузмин, по мнению редакции, умел блестяще передать своеобразие стиля Ренье.
Но как редактор он часто пропускал неточности и недоделки в редактированном им тексте. Для тщательной редактуры Кузмину недоставало усидчивости и терпения.
Чтобы выполнить поставленную издательством задачу поднять искусство перевода на высокий уровень, соредакторам издания Ренье — А.А. Смирнову и А.А. Франковскому 13 приходилось дополнительно просматривать и исправлять отредактированный Кузминым текст перевода 14.
М.А. Кузмин принимал участие также в переводах собр<ания> соч<инений> Проспера Мериме 15 и в других начинаниях издательства 16.
По просьбе М.А. Кузмина, как бы в компенсацию за работу в качестве переводчика, издательство выпустило небольшой сборник стихов М.А. Кузмина — “Новый Гуль” 17. Название стихотворного сборника было навеяно идущим в то время на экранах Ленинграда американским фильмом 18. Героя фильма звали Гуль.
Посвятил М.А. Кузмин свой сборник Л.Л. Ракову 19.
Обложку для сборника сделал художник Д.И. Митрохин 20. Кузмину нравился стиль рисунков Митрохина. При печатании двухцветной обложки Митрохина в типографии издательства произошла “накладка” — перепутали краски.
Книжка была выпущена с дефектом, правда, не особенно бросающимся в глаза.
В 1921 году М.А. Кузмину было 46 лет 21. Небольшого роста, худой, бледный, с впалыми щеками, благодаря чему резче выделялись его выпуклые глаза, Кузмин производил впечатление усталого, изможденного, неухоженного человека.
Ходил он в старом, порыжевшем от времени пальто. Носил фетровую шляпу.
Жил М.А. Кузмин вместе с начинающим в то время молодым писателем Юрием Юркуном 22.
Книга Ю. Юркуна “Дурная компания” была выпущена одним из издательств в 1917 году 23. Книга интересна внешним оформлением, сделанным художником Ю. Анненковым 24.
Жили они, по-видимому, на холостецкий <так!> лад. Позднее, когда Ю. Юркун женился, его жена поселилась с ними 25.
Материальное положение М.А. Кузмина было, очевидно, плохим. Когда он сотрудничал в “Академии”, он постоянно обращался с просьбой о выдаче ему денег, не считаясь с тем, что работа в издательство им не сдана 26. В отношении сдачи работы в срок он был весьма неточен 27. Когда М.А. Кузмин вошел в состав литературных сотрудников издательства, посещения его “Академии” стали еще более частыми. Он как-то прижился в издательстве. Просиживал М.А. Кузмин в тесном помещении издательства довольно долго, иногда молча наблюдал за работой сотрудников.
Вообще М.А. Кузмин говорил немного. Манера разговора у него была какая-то робкая, застенчивая. Иногда во время разговора он даже краснел. М.А. Кузмин никогда не говорил о своей повседневной жизни, жалоб на какие-либо бытовые неустройства я от него не слышала. Жаловался он иногда на мучавшие его сильные головные боли. Помогал ему от болей, по его словам, крепкий горячий хорошего качества чай. Если ему не удавалось купить чай высшего сорта, он обращался за помощью в Дом литераторов.
Рассказывал он также о том, что ему трудно писать рецензии на новые театральные постановки по заказам журналов 28. Трудность заключалась в срочности и точном выполнении срока заказа. Придя из театра усталым, с головной болью, он, по его словам, не принимался за работу, а долго ворчал, что больше не будет брать на себя такие обязанности. Только выпив горячего чаю и немного отдохнув, он принимался за работу.
М.А. Кузмин любил музыку, умел играть на рояле и охотно садился за рояль. Ноты он разбирал легко и мог сыграть незнакомое ему музыкальное произведение прямо с листа.
М.А. любил оригинальные театральные начинания типа кабаре или клуба.
В свое время он принимал участие как поэт и композитор в ряде таких начинаний, как “Бродячая собака”, “Привал комедиантов”, “Интимный театр” 29 и др.
Но об этом, к сожалению, он или не хотел или не умел рассказывать.
Иногда М.А. Кузмин вспоминал о своих старых знакомых, но воспоминания эти, к сожалению, были на уровне сплетен.
Так, вспоминая о жене художника-портретиста Юрия Анненкова, Кузмин рассказывал, что Любовь Анненкова, в связи с тем, что слух у нее был плохой, старалась не вести беседу с людьми, а сама что-нибудь рассказывать. В основном она рассказывала о своем муже Юрии Анненкове, причем часто прибавляла: “У него много жен, но я у него самая главная”.
Хороший портрет Кузмина более раннего времени сделал Юрий Анненков. Он изобразил лицо Кузмина как-то в двух планах 30. Действительно, М.А. Кузмин производил впечатление человека двух планов.
Часто посещая издательство, М.А. Кузмин хорошо знал всех сотрудников, а также их работу. В стихотворении, которое Кузмин записал в книге отзывов и пожеланий “Академии” на новый 1928 год, он дал характеристики всех штатных сотрудников издательства 31. В этом же стихотворении Кузмин шутливо охарактеризовал членов коллегии переводчиков “Академии” 32.
Заседания переводчиков Кузмин посещал аккуратно, но в прениях обычно не участвовал.
Отношения М.А. Кузмина с другими переводчиками ограничивались деловыми контактами.
Федор Сологуб относился к Кузмину неприязненно 33.
Отдельные строфы из упомянутого стихотворения М.А. Кузмина приводятся в очерках о тех лицах, к которым эти строфы относятся. Здесь приводим стихотворение полностью. К нему необходимо предпослать некоторые примечания. Оно написано Кузминым в 1927 году и отражает некоторые перемены работы издательства в связи с переездом “Академии” в новое помещение (с Литейного д. 40 на Литейный д. 53-б).
В новом помещении для Правления и заведующего издательством имелась отдельная комната.
В 3-м четверостишии и отмечено это обстоятельство: “Солидно сам окабинетился…”
Работа книжного магазина изменилась. Вместо непрофессиональных продавцов заведывать книжным магазином был приглашен знаток антикварной книги А.С. Молчанов 34. “И антиквариат наметился, Молчанов мэтр его ведет” (3-е четверостишие).
Следующие шесть четверостиший посвящены работе аппарата издательства.
В 5-ом четверостишии слово <так!> “зов чревовещательный” означает местный телефон.
10—12-ое четверостишия характеризуют участников редакционных заседаний переводчиков:
Приводим фамилии участников заседаний.
“Хозяин правит заседанием” — А.А. Кроленко.
“Домашний скептик молчалив” — А.А. Франковский.
“Романтик пенит с воркованием” — В.М. Жирмунский.
“Испанец ветрен и ленив” — Б.А. Кржевский.
“По ригоризму сходен с папою,
Поэт устои рад беречь” — М.Л. Лозинский.
“И кельтолог с невинной сапою
Медоточиво держит речь” — А.А. Смирнов.
<…> 35
КРОЛЕНКО Александр Александрович (1899 36 — 1970 гг.) занимал должность директора издательства “Академия” в течение 1922—1928 гг. (Ленинградский период издательства).
А.А. Кроленко окончил юридический факультет Петербургского Университета 37.
Книговедение и издательскую деятельность можно назвать его вторым призванием. Алек. Алекс. был страстным книголюбом. Книги начал он собирать в раннем возрасте, и не только собирал, но и очень много читал. Кроленко не принадлежал к категории книжников-коллекционеров, собирающих старинные и редкие книги. Он любил книгу как источник знания. Интересовался он самыми разнообразными книгами.
Это был человек высокой культуры, всесторонне образованный. Знакомясь с большим количеством книг, Алек. Алекс. заинтересовался вопросами культуры издания книг, а также проблемами книговедения. В дальнейшем им был написан ряд статей по вопросам книговедения и издательской работы.
Из них можно упомянуть следующие: “Построение книги в интересах читателя”, “Элементы книги”, “Искусство книги”, “Пропаганда книг”, “Педагогическая и психологическая оценка приемов построения книг” и др.
Доклады по этим вопросам он читал в Академии Педагогических наук, в Академии Художественных наук (в Москве), и в основном — в Научно-исследовательском Институте книговедения при Публичной библиотеке, научным сотрудником которого он был.
Как уже сказано в первой части данной рукописи, в 1921 г. в связи с оживлением научной деятельности у членов Научного общества при Петроградском университете возникла мысль наладить самостоятельный выпуск своих трудов. Такая возможность им предоставлялась по их уставу дореволюционного времени. Мысль эта встретила одобрение со стороны Академического центра Наркомпроса.
Организовавшаяся для выполнения этого замысла инициативная группа предложила А.А. Кроленко принять участие в этом начинании.
Членам группы были известны теоретические поиски Кроленко по вопросам книговедения и издательской деятельности. Алек. Алекс. согласился. Он познакомил участников группы с намеченными им принципами издательской работы, а также предложил создать издательство по типу экспериментальной лаборатории издательского дела. Его предложение было встречено с большим интересом и укрепило стремление создать самостоятельное издательство.
Алек. Алекс. стал центром инициативной группы. Ему удавалось достигать желаемых результатов даже в тех случаях, когда других сотрудников постигала неудача.
Своим энтузиазмом и убежденностью он увлекал не только ближайших сотрудников, но и людей, относящихся равнодушно к издательству, и приобретал в их лице “болельщиков”.
Молодые члены инициативной группы, когда их постигала неудача, говорили: “Здесь нужен выстрел большой пушки” (“Большой пушкой” они называли Алек. Алекс.).
Эта шутка отражала их уверенность в том, что Алек. Алекс. сумеет достичь нужного результата.
Заслуга создания “Академии” фактически принадлежала А.А. Кроленко. Было ему тогда 32 года.
Годы работы Алек. Алекс. в издательстве “Академия” были для него весьма трудными по непомерной нагрузке и по постоянному нервному напряжению, связанному с финансовыми затруднениями, которые переживало издательство.
Но Алек. Алекс. работал с увлечением. Он стремился добиться поставленной цели — поднять качество и полезность издания книг.
Характерна для Кроленко была неудовлетворенность сделанным и настойчивое желание всячески улучшить работу.
В связи с этим он был требователен к коллективу сотрудников и прежде всего к самому себе.
Кроленко принимал участие во всех процессах создания книг, начиная с принятия рукописи. Он детально вникал во все технические вопросы издания.
Особенно много времени Кроленко уделял внешнему, художественному оформлению книг, давал подробные указания художникам и был требователен при приеме их работы.
В приветствии, обращенном к А.А. Кроленко в день пятилетия издательства, коллектив сотрудников, отмечая энергию и неутомимость А.А., писал:
“…Руководя издательством, Вы никогда не забывали о том, к чему обязывает носимое им название. Квалификация выпускаемых книг все годы оставалась неизменно высокой…
…Сотрудники издательства не менее ценят и другую черту, внесенную Вами в работу издательства с самых первых дней его возникновения — создание дружеской и товарищеской атмосферы, в которой протекала работа издательства…”
Достичь цели сразу было не легко. Но все же многие издания первых лет были отмечены прессой и общественностью хорошими отзывами.
Среди них можно упомянуть серию “Современная культура”, серии трудов ГИИИ; издание творений Платона, и в особенности издание художественной литературы — Анри де Ренье, Жюль Ромен и др.
Высокого качества выпущенных книг удалось достигнуть в издании двух серий — “Памятники литературного быта” и “Сокровища мировой литературы” (1927—1928 гг.).
Помимо превосходства книг по их содержанию, они отличались внешним красивым видом, привлекающим интерес читателей.
Инициатива создания этих серий принадлежит Алек. Алекс. Кроленко.
Построение книг тщательно продумывалось Алек. Алекс.
Выпуск книг названных серий сопровождался успехом у широкого круга читателей и похвальными отзывами со стороны общественности. В московский период “Академии” (1929—1938 гг.) издание серий “Памятники литературного быта” и “Сокровища мировой литературы” продолжалось в значительно более широких масштабах. Внешний облик их остался тот же, что и в ленинградский период.
Художественный редактор “Академии” московского периода М.П. Сокольников 38 приветствовал А.А. Кроленко при приезде его в Москву такой фразой: “Вы — зачинатели, мы — продолжатели”.
Руководство Наркомпроса предложило Александру Александровичу Кроленко продолжать работу в “Академии” в Москве, но он отклонил это предложение по личным мотивам.
В дальнейшем А.А. Кроленко оставил практическую издательскую деятельность и перешел на работу по своей основной специальности. Но продолжал заниматься теоретическими проблемами книговедения и издательской деятельности и педагогической работой в этой области.
Ознакомясь с системой построения книги, которой Алек. Алекс. посвящал много времени, Н.П. Акимов 39 назвал ее “системой Станиславского в издательском деле”.
Из его рукописей опубликована лишь небольшая часть <…>
ФРАНКОВСКИЙ Адриан Антонович, входивший в инициативную группу, был одним из самых активных участников в редакционной работе издательства в течение всего ленинградского периода “Академии”.
Как один из основных редакторов издательства А.А.Франковский избирался в члены Правления “Академии” в течение нескольких лет.
А.А. Франковский был человек очень эрудированный — он много читал и обладал большими знаниями в области науки, истории, литературы.
Филолог по образованию, он очень хорошо изучил иностранные языки — английский, немецкий, французский и др.
Качество его переводов научных книг было на высоком уровне. Адриан Антонович, хотя и не числился редактором собрания творений Платона, но фактически принимал активное участие в редакционной работе над отдельными томами, и его поправки и замечания охотно принимались переводчиками и редакторами издания. Когда же А.А. Франковский принялся за перевод художественной литературы, он проявил неожиданно (очевидно, даже для себя) особые талантливость и мастерство. Переводы А.А. Франковского отличаются не только точностью, но и умением уловить стиль, так сказать, “душу” переводимого им произведения.
Его мастерство достигло расцвета в сделанном им переводе сочинений французского писателя Марселя Пруста 40. Эта его работа получила похвальный отзыв и в современной прессе *.
А.А. Франковский был исключительно порядочным и честным человеком.
Принадлежал он к типу чудаков. Он отличался необыкновенной застенчивостью и скромностью. Был замкнут и молчалив, и даже не всегда отвечал на обращенный к нему вопрос. Промямлит что-то непонятное и отвернется. Но когда Адриан Антонович вступал в спор по интересующим его вопросам научного, исторического, литературного характера, он убежденно отстаивал свое мнение, увлекался, краснел и даже сердился.
С людьми А.А. Франковский сходился туго — по его виду казалось, что он относится к людям скептически.
М.А. Кузмин в описании редакционных собраний переводчиков шутливо охарактеризовал А.А. Франковского такой строчкой: “Домашний скептик молчалив”.
О своей личной жизни А. Ант. ничего не рассказывал. В Ленинграде родных у него не было, жил он одиноко, женат не был.
Внешне А.А. Франковский выглядел угрюмым, неприветливым и даже сердитым. Первое впечатление о нем было обманчивым. Когда Н.В. Болдырев 41 познакомил А.А. Франковского с сотрудниками издательства, сотрудники высказали Н.В. Болдыреву свое впечатление, неблагоприятное для А.А. Франковского, и сомнение в возможности сработаться с ним. В ответ Н.В. Болдырев рассмеялся и сказал: “Да что Вы — ведь это же божья коровка”. Болдырев был прав.
А.А. Франковский очень любил музыку, умел хорошо слушать и воспринимать ее. Он часто посещал концерты в Филармонии. Однажды на концерте в Филармонии А.А. Франковский оказался сидящим рядом с одной из сотрудниц издательства. На следующий день один из постоянных посетителей “Академии”, не знавший личной жизни Адриана Антоновича, сообщил сотрудникам, что видел А.А. Франковского в Филармонии с женой. Когда его спросили, почему он думает, что А.А. Франковский был с женой, он ответил: “Кто же может сидеть, так угрюмо отвернувшись от своей спутницы и не разговаривать с ней, как не муж, поссорившийся с женой”.
В последние годы ленинградского периода “Академии” А.А. Франковский принимал как переводчик активное участие в серии “Сокровища мировой литературы”. После перевода “Академии” в Москву А.А. Франковский с успехом работал в Госиздате в качестве переводчика художественной литературы.
В 1941 году, во время блокады А.А. Франковский оставался в Ленинграде. Одинокий, не умеющий приспособиться к трудным условиям жизни, он сильно голодал.
В самое трудное время, в конце декабря 1941 года, Адриан Антонович как-то забрел к нам. Когда он уходил, я тоскливо спросила: “Да выживем ли мы, Адриан Антонович?” — “Выживем”,— решительно ответил он. Адриан Антонович был уверен, что силой воли можно преодолеть физические лишения. К глубокому сожалению, он ошибался. В скором времени нам стало известно, что А.А. Франковский от истощения упал на улице. Упал он на улице Кирочной, недалеко от дома, где жил литературовед Б.М. Энгельгардт 42, с которым А.А. Франковский был знаком по совместной работе в “Академии”.
По просьбе Адриана Антоновича его внесли в квартиру Б.М. Энгельгардта, который тоже был при смерти от истощения. Умерли они оба почти одновременно. Жена Б.М. Энгельгардта (урожденная Гаршина), человек психически неуравновешенный, после смерти мужа кончила жизнь самоубийством — выбросилась из окна на мостовую.
А.А. Франковский умер на 53-м году жизни.
ЖИРМУНСКИЙ Виктор Максимович начал сотрудничать в “Академии” в 1922 году, еще до перехода издательства в ведение Гос. Института Истории Искусств (ГИИИ).
В ГИИИ Жирмунский был председателем Отдела словесных искусств.
Будущий маститый ученый, доктор филологических наук, действительный член Академии наук СССР, член ряда зарубежных научных учреждений и академий, в 1922 г. был профессором Ленинградского университета 43. Было тогда В.М. 31 год. Но уже тогда Жирмунский как-то в Институте проронил фразу о том, что он будет действительным членом академии наук. Эта фраза дала повод институтским острякам придумать такую шутливую характеристику Жирмунскому: “От “Академии” Кроленко до Академии наук” 44.
В.М. Жирмунский хорошо изучил немецкий язык и немецкую литературу, в частности — романтический период.
По предложению Жирмунского “Академия” выпустила в серии “Современная культура” две брошюры Оскара Вальцеля, вышедшие в то время в Германии, — “Импрессионизм и экспрессионизм в Германии” и “Проблемы формы в поэзии” 45.
Перевод брошюр с немецкого был сделан под редакцией В.М. Жирмунского.
На льготных условиях для издательства, заключающихся в том, что Жирмунский предоставлял издательству деньги взаймы, был выпущен написанный В.М. Жирмунским объемистый труд * под названием “Байрон и Пушкин”. Этот труд дает историю лирической (романтической) русской поэзии и лег в основу докторской диссертации В.М. Жирмунского.
В.М. Жирмунский был большим знатоком всех произведений А.С. Пушкина. Как-то в издательстве возник спор, к какому стихотворению Пушкина принадлежит одна строка, сказанная кем-то из присутствующих в издательстве. Несмотря на то, что спор шел между людьми, хорошо знающими произведения Пушкина, никто не смог назвать стихотворения.
Спрошенный по телефону Жирмунский сразу же назвал мало популярное стихотворение Пушкина.
После перехода “Академии” в ведение ГИИИ Жирмунский как председатель Отдела словесных искусств был вдохновителем и организатором выпуска трудов сотрудников отдела. Труды эти объединены в серию под названием “Вопросы поэтики”.
Жирмунский был неизменным редактором серии, а также и автором двух книг **. Виктор Максимович вел эту работу с большим увлечением и настойчивостью, и ему более всего обязана серия количеством выпуска (13 выпусков) и высоким качеством работ.
Серия была посвящена вопросам теоретической и исторической поэтики на материале русской художественной словесности XVIII—XIX вв. В книгах серии разрабатывались проблемы метрики, рифмы, мелодики стиха, проблемы сюжета.
Серия получила высокую оценку литературоведов того времени.
В.М. Жирмунский интересовался издаваемой “Академией” художественной переводной литературой. Он принял участие как редактор в переводе с немецкого новелл Генриха Клейста, Т. Гофмана.
Жирмунский посещал редакционные заседания переводчиков и принимал горячее участие в происходивших обсуждениях методов усовершенствования художественных переводов. <…>
Жирмунский высоко ценил работу “Академии” и добивался издания трудов выдвигаемых им молодых авторов — В.В. Виноградова, Г.А. Гуковского, Ю.Н. Тынянова и др.
В 1923 г. Жирмунский рекомендовал издать <в> переводе С.Я. Маршака сборник английских народных баллад. В.М. принимал живое участие в переговорах С.Я. Маршака с издательством по поводу издания этого сборника. Предложение С.Я. Маршака реализовано издательством не было.
Внешне В.М. Жирмунский производил впечатление человека, погруженного в свою работу, которому не хватает времени для других вопросов, не относящихся к его работе.
Впечатление это было обманчиво. В.М. Жирмунский успевал охватить большой масштаб разных жизненных проблем.
ЛОЗИНСКИЙ Михаил Леонидович — талантливый поэт. Выпущенный в свет сборник его стихов “Горный ключ” был встречен в свое время весьма похвальными отзывами критики и товарищами по перу 46.
В двадцатые годы М.Л. Лозинский служил в Публичной библиотеке, совмещая со службой работу переводчика 47.
Блестящий знаток ряда иностранных языков, М.Л. Лозинский переводил на русский язык художественные произведения мировой литературы. Как поэт он предпочитал переводить художественные произведения в стихах.
В начале 20-тых годов М.Л. Лозинский был привлечен М. Горьким к работе в издательстве “Всемирная литература” в качестве переводчика.
В Государственном Институте Истории искусств М.Л. Лозинский вел мастерскую художественного перевода 48.
В “Академии” М.Л. Лозинский был не только близким сотрудником, но и другом издательства.
М.Л. Лозинский принимал участие во многих начинаниях издательства. М.Л. Лозинский перевел некоторые тома Анри де Ренье, Жюль Ромена, Проспера Мериме. (…)
Полный текст читайте в № 36