Рефлексия о двух Ерофеевых. Приложение.
Венедикт Ерофеев
Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 1997
Я не утверждаю, что мне — теперь — истина уже известна или что я вплотную к ней подошел… Но я уже на такое расстояние к ней подошел, с которого ее удобнее всего рассматривать. И я смотрю и вижу и поэтому скорбен. И я не верю, чтобы кто-нибудь еще из вас таскал в себе это горчайшее месиво… «скорби» и «страха». Назовем хоть так. Вот: «скорби» и «страха» больше всего, и еще немоты… Но у меня ведь это вечно!.. Как же не быть мне скушным и как не пить кубанскую? Я это право заслужил. Я знаю лучше, чем вы, что «мировая скорбь» не фикция…
Виктор Ерофеев
…А потому что идея вошла мне в голову, словно я прозрела и оглянулась вокруг, и поняла, что далеко не все достаточно хорошо, а напротив, много есть несправедливости и обмана и что повис он над нежной землей, над просторами и в оврагах, как желтый сопливый туман, и что скопилась неправда в рукавах обмелевших рек и в больших придорожных кустах, и мне обухом по голове… потому что никакой мыслью здесь не помочь… — так я рассуждала, лежа… и оглядываясь по сторонам… что бы такое учинить, чтобы развеять желтый сопливый туман…
Венедикт Ерофеев
Я вынул из чемоданчика все, что имею, и все ощупал: от бутерброда до розового крепкого за рупь тридцать семь. Ощупал и вдруг затомился. Еще раз ощупал — и поблек… Господь, вот ты видишь, чем я обладаю. Но разве это мне нужно? Разве по этому тоскует моя душа? Вот что дали мне люди взамен того, по чему тоскует моя душа! А если б они мне дали того, разве нуждался бы я в этом? Смотри, Господь, вот: розовое крепкое за рупь тридцать семь…
И весь в синих молниях, Господь мне ответил:
— А для чего нужны стигматы святой Терезе? Они ведь ей тоже не нужны. Они ей желанны.
— Вот-вот! — отвечал я в восторге. — Вот и мне тоже — желанно мне это, но ничуть не нужно!…
…
Господь молчал.
Виктор Ерофеев
Но ты меня, конечно, спросишь, а сама ты что хочешь? Мужа Карлоса или что-нибудь вроде него? Этим ли удовлетворишься? И если я скажу: да! — Ты скажешь: подумаешь, тоже мне, святой хотела стать, а теперь ей уже Карлоса достаточно или космонавта. Нет, мне космонавт не к лицу…
А что же тебе надо, Ира?
Запуталась я, Господи!..
Ну что же делать будем?
Господи, я верую в тебя так нетвердо, что один раз пишу Твое имя с заглавной буквы, а другой — с маленькой… Дай в Тебе и себе разобраться!
Не разберешься, Ира.
Почему не разберусь?
А потому, что не дано тебе разобраться.
Что же мне тогда дано, Господи?
А то, чтобы ты ходила среди людей и высвечивала из-под низа всю их мерзость и некрасоту!
Венедикт Ерофеев
«Все ваши выдумки о веке златом, — твердил я,
— все ложь и уныние. Но я-то, двенадцать недель тому, видел его
прообраз, и через полчаса сверкнет мне в глаза его отблеск — в
тринадцатый раз. Там птичье пенье не молкнет ни ночью, ни днем,
там ни зимой, ни летом не отцветает жасмин, — а что там в жасмине?
Кто там, облаченный в пурпур и крученый виссон, смежил ресницы
и обоняет лилии?»
Виктор Ерофеев
Они задумались и говорят: это будет великий праздник державы, она вся омолодится, скованные силы взыграют и выйдут на поверхность, как весенние воды, разовьются в дальнейшем ремесла и науки, ананасы под Пермью поспевать будут, крестьяне станут строить себе двухэтажные каменные дома с канализацией и гаражами, с бассейнами и оранжереями, разводить тучный скот и петь счастливые свадебные песни… Я все это выслушала подавленно…
Венедикт Ерофеев
Я много прожил, много перепил и продумал — и знаю,
что говорю. Все ваши путеводные звезды катятся к закату, а если
и не катятся, то едва мерцают. Я не знаю вас, люди, я вас плохо
знаю, я редко на вас обращал внимание, но мне есть дело до вас:
меня занимает, в чем теперь ваша душа, чтобы знать наверняка,
вновь ли загорается звезда Вифлеема или вновь начинает меркнуть…
Потому что все остальные катятся к закату…
Виктор Ерофеев
Слушайте, бабы! Отвлекитесь на пару минут от торговли! Вы знаете, кто я?..
Послушайте! Эй, вы все здесь! Стойте! Я сегодня смерть приму, чтобы все вы без исключения могли жить лучше и красивее… Постойте, бабы! Не убегайте! И вы, мужики… Объясните вы мне, наконец, люди добрые, что вы хотите, как вы жить желаете, чтобы я для вас не напрасно пострадала, чтобы я ради счастья и жизни вашей на смерть пошла!
Венедикт Ерофеев
Отчаянно пили! Все честные люди России! а отчего они пили? — с отчаянья пили! пили оттого, что честны, оттого, что не в силах были облегчить участь народа! Народ задыхался в нищете и невежестве… оттого и пьет русский мужик, от нищеты своей пьет! Книжку он себе позволить не может… Оттого он и пьет, от невежества своего — пьет!
Виктор Ерофеев
Пьянство, — сказал он, — не самый большой грех, если вообще это грех. Это, если хотите, форма всеобщего покаяния… Это — покаяние, и это значит, что моральные силы народа еще далеко не истрачены… чем больше они пьют, тем больше мучаются. Они спиваются, обливаясь слезами, а не потому, что они — свиньи.
Венедикт Ерофеев
В одну из пятниц, например, когда я совсем был тепленький от зубровки, я ей сказал:
— Давай, давай, всю нашу жизнь будем вместе! Я увезу тебя в Лобню, я облеку тебя в пурпур и крученый виссон, я подработаю на телефонных коробках, а ты будешь обонять что-нибудь — лилии, допустим, будешь обонять. Поедем! А она молча протянула мне шиш. Я в истоме поднес его к своим ноздрям, вздохнул и заплакал:
— Но почему?.. почему??.
Она мне — второй шиш. Я и его поднес, и зажмурился, и снова заплакал:
— Но почему? — заклинаю…
Вот тогда-то и она разрыдалась и обвисла на шее:
— Умалишенный! ты ведь сам знаешь, почему! сам знаешь, почему, угорелый!
…Но сегодня — сегодня что-то решится… И все ближе к Петушкам, Царица Небесная!
Виктор Ерофеев
— Ты жестока, — наконец вымолвил он… Мы с тобой, — связаны гораздо крепче, чем ты думаешь… Я хочу на тебе жениться…
— Что? — изумилась я. — Раньше нужно было об этом думать… Нашел дуру!..
— С тех пор, как я стал свободным… Мне никто не нужен, кроме тебя. Ты пойми.
— Ничего я не хочу понимать!.. Такие браки не регистрируются. Такого вообще не бывает, не морочь мне голову!
— Так ведь не обязательно… не обязательно здесь… — произнес он с болезненной робостью.
— Ах, вот что!.. Вот что ты мне предлагаешь! Переехать!.. Только не говори, что у вас там лучше…
— Там ты будешь со мной. Мы соединимся в любви. Свет заново прольется на нас.
Венедикт Ерофеев
Младенец, знающий букву «ю», как свои пять пальцев, младенец, любящий своего отца, как самого себя, — разве нуждается в жалости? Ну, допустим, он болен был…
Боже милостивый, сделай так, чтобы с ним ничего не
случилось и никогда ничего не случалось! Сделай так, Господь,
чтобы он, если бы даже и упал бы с крыльца или печки, не сломал
бы ни руки своей, ни ноги. Если нож или бритва попадутся ему на
глаза — пусть он ими не играет, найди ему другие игрушки, Господь.
Если мать его затопит печку… оттащи его в сторону, если сможешь…
Виктор Ерофеев
Господи! Я не умею молиться Тебе, прости меня, я не виновата, никто меня этому не учил… Я не знаю, есть ли Ты или нет Тебя, мне не к кому обратиться…
Конечно, Ты можешь мне возразить, что пока не приспичило, я жила вдалеке от Тебя, предаваясь радостям…
Ты только стращаешь нас адом. Скажи, что я угадала! Но если ошибаюсь и все-таки он есть, отмени Ты его божественной волей. Отмени ад, Господи, отмени сегодня, сейчас! А не то я в Тебя верить перестану!..
…
Или Ты решил, что я боюсь Леонардика? Его посещений? Конечно, боюсь!..
Подожди, я еще ничего не решила, и я заклинаю Тебя,
если это в Твоих силах, а все в Твоих силах, пусть он пока не
приходит, запрети ему…