Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 283, 2016
Магжан Жумабаев
(1893–1938)
Писатель, публицист, педагог, один из основателей новой
казахской литературы. Окончил Омскую учительскую семинарию в 1916 году.
Впоследствии стал крупнейшим тюркологом, историком, лингвистом, педагогом в
духе русской классической школы, автором учебников по казахскому языку и
литературе. В 1917 году в Оренбурге принимает участие в создании партии «Алаш» и правительства «Алаш-Орда»
на обоих Общеказахских съездах. В 1922 году приглашен преподавать в Казахско-кыргызском институте
просвещения в Ташкенте. Активно сотрудничает в газетах и журналах («Акжол», «Сана», «Шолпан» и др.),
активно пишет и публикуется. Выпускает второй сборник стихов и поэм в Ташкенте
и издает в Оренбурге фундаментальный научный труд «Педагогика». В 1923 году по
приглашению наркома просвещения РСФСР А. Луначарского преподает восточные языки
в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Одновременно
в 1923–26 гг. учится в Московском литературно-художественном институте;
переводит на казахский Лермонтова, Кольцова, Бальмонта, Мережковского, Вс.
Иванова, Мамина-Сибиряка, Горького, Блока, а также стихи и поэмы Гёте, Гейне и
др.
В 1927 году возвращается в Казахстан, работает учителем.
Был инициатором создания литературного объединения казахских писателей «Алка́» («Коллегия»), позднее на основе его идей был
создан Союз писателей Кахастана. Магжан
Жумабаев был арестован как «алашординец, пантюркист и японский шпион» и осужден на 10 лет. Срок
отбывал в Карелии и в Архангельской области (СЛОН). В 1936 году, благодаря
заступничеству М. Горького и Е. Пешковой, он был досрочно освобожден из
Свирского лагеря политзаключенных. 30 декабря 1937 года был снова арестован в
Алма-Ате и расстрелян 19 марта 1938 года. 8 июля 1960 года Магжан
Жумабаев посмертно реабилитирован.
НАСТРОЕНЬЕ
Не в ладах я с настроеньем,
Вспыхнув, гаснет в тот же час
И с моим разумным мненьем
Не согласно всякий раз.
Как младенец прихотливый,
Все повелевает мной.
Настроенья бес строптивый
Не проходит стороной.
И – моей любви объятья
Манят на исходе дня.
Шелест скинутого платья,
И – в слезах купаюсь я.
Сердце, чувствами пылая,
Волею самих небес
Увлечет, увы, не зная,
Что опять вселился бес.
Без стыда он крутит вертел…
Остается у меня
После ночи только пепел,
Только пепел без огня.
СОН
Днем солнца не вижу, а ночью – луны.
По эту я сторону мертвой стены.
А кто на свободе, тот счастлив, быть может,
Не знаю – какие приходят к ним сны.
Сказать о тюрьме? – Даже мысли мои
Прикованы к краю железной скамьи,
И силы могучие в них убывают…
Да, скрасит лишь сон эти черные дни.
ЛУЧ
Долгою была разлука,
Вот и встретились они
И поведали друг другу,
Как в былые жили дни.
Пережитые печали
Привели под этот кров.
И глаза их засияли,
И все меньше, меньше слов.
Губы в жажде раскрывались,
И тела сплетались их
И в единый мир сливались,
Что был создан для двоих.
Ветерок ли бился ранний
Взмахом легкого крыла? –
Но от близости дыханий
Их растаяли тела.
Как безжалостная память
Выдаст тайну дней былых,
Так невидимое пламя
Лица пожирало их.
И сгореть, и кануть в бездну –
Только бы всегда вдвоем…
Но сверкнуло, словно перстнем,
Солнце яростным лучом.
Сон исчез, что враг в тумане,
Затерялся среди круч.
И она еще в обмане,
В опьянительном дурмане,
Сожалеет, что все канет,
Что всему виною луч.
А в тюрьме в одной из камер
Рады этому лучу.
По стене скользнул и замер.
И за ним следят глазами,
Словно он сродни ключу.