Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 268, 2012
Илья Куксин
Историк Сергей Пушкарев
Кто бы мог себе представить даже десять лет назад,
что в России будет не только издан, но и рекомендован
в качестве учебного пособия для студентов-историков капитальный труд известного
русского ученого Сергея Германовича Пушкарева «Россия 1801–1917: власть и
общество». Того самого Пушкарева, чьи работы официальная советская
историография считала «чуждыми советскому народу», а партийная пропаганда его
иначе, как «белобандитом, ведущим активную антисоветскую работу», не называла.
А между тем во всех англоязычных университетах мира историю России изучали
именно по книгам С. Г. Пушкарева.
Однако прежде чем говорить об этой книге,
необходимо вкратце остановиться на жизненном пути этого выдающегося ученого,
яркого представителя российской прогрессивной интеллигенции. Как историк он
сложился именно в эмиграции – вначале в Чехословакии, а затем в США.
Сергей Пушкарев прожил без малого век. Он родился
в 1888 в России и скончался в США в 1984. Отец Пушкарева служил нотариусом в
Курске, а мать владела небольшим имением в Прохоровке. В той самой Прохоровке,
которая позже станет известной всему миру по названию самого большого танкового
сражения Второй мировой войны. Окончив с золотой
медалью гимназию, Сергей поступил на историко-филологический факультет
Харьковского университета. В университете, по его собственному выражению,
«заболел марксизмом». Это заболевание в царской России лечили привычными
методами – тюрьмой и исключением из университета. Такие лечебно-превентивные
меры привели к тому, что Сергей Германович побывал в трех тюрьмах и образование
получил в четырех университетах (Харьковском, Киев-ском,
Гейдельбергском и Лейпцигском). После начала Первой
мировой войны учеба в Германии была прервана. Пушкарев вернулся на родину, вновь
был арестован, затем выпущен, и ему разрешили восстановиться в Харьковском
университете. Университет он окончил в 1917 году и после провала летнего
наступления русской армии, к удивлению родных и знакомых, вступил в нее
добровольцем. Учитывая его высшее образование, Пушкарева направили в Виленское
военное училище, которое после захвата немцами Вильно эвакуировалось в Полтаву.
Но закончить училище и получить офицерское звание ему
не пришлось. После большевистского переворота Пушкарева демобилизовали, и он
вернулся в университет. В мае 1918 года, после сдачи государственных экзаменов, его оставляют в
университете «для подготовки к профессорскому званию» ( так
тогда называлась аспирантура). Новое, коммунистическое, правление полностью
выветрило марксистские иллюзии Пушкарева, и в 1919 году, когда Белая армия
заняла Харьков, он вступил в нее рядовым добровольцем. Воевал в армии генерала
Деникина, затем Врангеля на бронепоезде «Офицер». В 1920 с войсками Врангеля эвакуирован из Крыма в Турцию. В рамках так называемой
«русской акции» по поддержке беженцев от большевизма, организованной
чехословацким правительством, прибыл в 1921 году в Прагу. Здесь нужно заметить,
что советской мемуарной литературе Чехословакии не повезло. Кроме книги Дмитрия
Мейснера «Миражи и действительность. Записки эмигранта», изданной в 1966 году,
о русской эмиграции в Чехословакии писалось мало. Затем последовала «Пражская
весна» и советское вторжение в эту страну. Если и раньше тема о помощи
довоенного правительства Чехословакии русским эмигрантам была полузакрытой, то
после августа 1968 ее закрыли совсем. А
ведь это был редчайший случай, когда правительство небольшой и не очень
богатой страны взяло на свое иждивение тысячи эмигрантов, позволило им получить
высшее образование и всячески опекало их. Как писал впоследствии в своих
воспоминаниях Сергей Пушкарев, число русских студентов в Чехословакии доходило
до пяти тысяч. Они получали от правительства не только денежную стипендию, но и
одежду и, частично, квартиры. Впрочем, замечает Пушкарев: «Чехословакия
получила в руки часть русского золотого запаса, вывезенного из России во время
Гражданской войны чехословацким легионом». Но эти средства никак не покрывали
все расходы на обучение и содержание тысяч русских студентов в университетах Праги
и Братиславы, а также в других специальных учебных заведениях. Кроме обучения
русских студентов, правительство оказывало помощь и другим категориям
эмигрантов, для чего в министерстве иностранных дел был учрежден особый,
русский, департамент. Министерство финансов отпускало ежемесячно приличные
средства для помощи эмигрантам из России.
Интересны первые впечатления Сергея Германовича о Чехосло-вакии: «Во время переброски русских студентов –
большей частью офицеров и солдат Белой армии – с Балканского полуострова в
Прагу я был лидером одной из таких маршрутных групп из ста студентов. Мы
приехали в Чехию, кажется, 25 ноября
Через два года после прибытия в Чехословакию
Пушкарев успешно выдерживает магистерский экзамен, получает звание
приват-доцента и целиком отдается научной и преподавательской работе. Его труды
выходили на русском, чешском и английском языках. Первые научные работы
Пушкарева привлекли внимание специалистов умением отразить «все наиболее
существенное и соединить краткость изложения с точностью сообщаемых сведений и
ясностью общего рисунка». Уже сам перечень его должностей говорит о многом:
приват-доцент Русского свободного университета в Праге, постоянный научный
сотрудник чешской Академии наук, член Славянского института, секретарь Русской
Академической Группы, заместитель председателя Ученой комиссии Русского
заграничного исторического архива, член-учредитель Русского исторического общества.
Сергей Германович в эмиграции не принимал участия в работе крупнейших
эмигрантских политических групп – таких как меньшевики, эсеры, кадеты и
монархисты. Единственная организация, в работе которой он участвовал, был
Народно-Трудовой Союз (НТС). Именно НТС многолетний председатель КГБ СССР Юрий
Андропов считал врагом советской власти номер один. Участие в работе НТС
заставило Пушкарева в конце Второй мировой войны
попытаться уехать на Запад. Но поезд, в котором он вместе с семьей уезжал, был
разбит американской авиацией. Пришлось остановиться в западной Чехии. Там его
до нитки ограбили коммунистически настроенные чешские партизаны, а затем
передали советским властям. Допрос Пушкарева вел советский лейтенант, историк
по профессии. Именно он и командир части, назвавшийся майором Павловым, дали
возможность Пушкареву с семьей выехать в американскую зону оккупации в
Германии. Там он прожил четыре года в лагере перемещенных лиц, работая
директором и преподавателем в русской школе. В 1949 году при тесном содействии
русского историка в США профессора Вернадского, которого знал еще по Праге,
Пушкарев с женой и сыном перебрались в Америку. Там до конца жизни его научная
и преподавательская деятельность была связана с Йельским университетом. Кроме
этого, он читал курс лекций по русской истории в ряде других американских
университетов.
Пушкарев – автор 216 научных работ,
преимущественно по проблемам русской истории. Но мы хотим остановиться на
книге, название которой приведено в самом начале этой статьи. Она увидела свет
год назад и представляет собой квинтэссенцию многолетних исследований С. Г.
Пушкарева. Первое издание этой книги под названием «Россия в XIX веке» вышло в свет в
Нью-Йорке в 1956 году. Затем дважды, в 1963 и 1985 гг., издавался расширенный и
дополненный английский вариант книги в США и Канаде, которому
было дано название «The Emergence of Modern Russia 1801–1917». Рассматриваемое издание представляет
собой наиболее полный вариант этого обширного труда Пушкарева. В него вошли
разделы, опущенные в издании 1956 года, переведены на русский язык и включены
дополнения английских изданий, а также добавлены отдельные места из статей
Пушкарева по этой проблеме, опубликованные в США в 1967–1983 гг. Эта большая
работа выполнена сыном С. Г. Пушкарева Борисом Сер-геевичем
и российскими историками Князевыми.
В предисловии к книге справедливо отмечено, что
только в конце ХХ века началось слияние двух разорванных Октябрьским
переворотом потоков российской культуры. И отрадно видеть, что на родину
вернулись исследования одного из выдающихся историков Русского Зару-бежья Сергея Германовича Пушкарева. Свое
методологическое и научное кредо он изложил как нельзя более ясно: «Я стремлюсь
быть объективным ▒докладчиком’, но не прокурором и не адвокатом нашего
исторического прошлого, я не окрашиваю его ни в
черный, ни в нежно-розовый цвет, я не стараюсь втиснуть факты нашей истории в
рамки какой-либо исторической или идеологической схемы – я даю лишь фактическое
изложение исторических событий и описание политического и социального строя в
каждый период». Хронологические рамки книги указаны в ее названии, а
подзаголовок четко определяет ее сущность. Именно взаимоотношения власти и общества определяли развитие страны
за более чем вековой период. Труд Пушкарева по широте охвата проблем можно
смело назвать «краткой исторической энциклопедией жизни России за
рассматриваемый период».
Пушкарев был одним из немногих историков, сумевшим
разглядеть за мощным фасадом самодержавия глубокие корни элементов политической
свободы, общественного самоуправления и самоорганизации. И если бы власть и
народ не противостояли друг другу, то в будущем Россия стала бы демократическим
правовым государством. Отличительной особенностью книги является оригинальная
периодизация по царствованиям пяти российских императоров (Александра I, Николая I, Александра II, Александра III и Николая II). Для каждого
царствования подробно рассматриваются вопросы социального устройства, положение
различных слоев российского общества, экономика, культура, общественные
движения. Приводится краткая характеристика основных политических партий.
Пожалуй, нет ни одного выдающегося политического, общественного или культурного
деятеля страны, который не был бы упомянут в книге и
чей портрет не был бы в ней помещен. До этого мне не приходилось видеть таких
кратких, точных и объективных характеристик известных исторических фигур.
Возьмем, к примеру, В. И. Ленина. Ему Пушкарев посвятил немало страниц.
Разбираются его труды. Так, например, Пушкарев считает теоретическую статью
Ленина «Государство и революция» наиболее зрелой из его работ. Вместе с тем,
Пушкарев невысоко оценивает Ленина как политика и человека – в своей политике
он нередко ошибался, как человек был вздорным, властолюбивым… А вот о Сталине
почти ничего не сказано, ибо в рассматриваемый период он значительной
общественной и политической роли не играл. Упоминается только в связи с кражей
денег из Тифлисского банка как руководитель операции.
Значительное место отведено самому большому
сословию российского общества – крестьянству. Сергей Германович стал одним из
первых российских историков, который полностью разрушил многолетний миф о так
называемом «земельном» голоде дореволюционного крестьянства. В своих
исследованиях он широко использовал статистические данные. Нужно отметить, что
российская дореволюционная статистика, в отличие от
советской, была известна своей скрупулезностью и точностью. Ее данные являлись
неоценимым материалом для любого исследователя.
Все политические партии России – от умеренных
либералов до крайних радикалов – в унисон твердили, что необходимо отобрать
земли у эксплуататоров-помещиков и разделить ее между крестьянами. Пушкарев
доказывает, что и без такого дележа у каждого «среднего» российского
крестьянина земли было почти в два раза больше, чем у крестьянина немецкого, и
в три – у итальянского. Конечно, культура земледелия и
урожайность значительно отличались. Да и что мог сделать российский крестьянин
в условиях общинного владения землей? К началу ХХ века Россия оставалась
единственной европейской страной, где преобладало мелкое крестьянское хозяйство
и, как писал Пушкарев, «где большие имения выглядели островками в сером
крестьянском море». Более двух третей удобных для сельского хозяйства земель
принадлежало крестьянам, менее одной трети – помещикам ( 68%
и 22% – соответственно).
Пушкарев детально исследует всю систему политических,
экономических и социальных мер, предложенных и начатых Столыпиным. Этому
неутомимому российскому реформатору посвящено немало страниц книги. Именно
Столыпин стремился создать условия для перехода от
малоэффективного труда на общинном наделе к высокопродуктивному хозяйствованию
на собственной земле. А так как кре-стьянство
составляло самую большую часть общества, то создание в их среде крепких
собственников, как теперь говорят – среднего класса, навсегда похоронило бы
идеи всяческих общественных переворотов.
В книге отчетливо показано, как в последние годы
существования Российской империи (1906–1914), страна осуществила быстрый и
заметный прогресс во всех областях общественной, экономической и культурной
жизни. Так почему же рухнула эта прогрессивно развивающаяся система? И на этот
вопрос Пушкарев дает определенный ответ. Он считает, что «к несчастью для
России, да и для всего человечества, русская история дважды запаздывала, если
не на 100, то по крайней мере на 50 лет». Если бы
крепостное право было отменено в 1762 году, а Государственная дума учреждена на
100 лет раньше, как предлагал один из российских реформаторов Сперанский, да
плюс к тому преодолен был конфликт между властью и общественностью, то страна
бы не попала во власть безответственных демагогов и утопистов. С этими выводами
Пушкарева нельзя не согласиться.
Читать книгу Сергея Германовича – сплошное
удовольствие. Вели-колепный русский язык, совершенно отличный
от советского мусорного канцеляризма, многосторонняя эрудиция автора, которая
особенно проявилась в главе 10 («Просвещение и культура с середины ХIХ века»), огромное
количество фактического материала и использованных источников заметно отличают
ее от многочисленных и, на наш взгляд, малоуспешных попыток современных
российских историков написать объективную историю своей страны. Каждая
страница книги пронизана цитатами, но они приведены столь уместно, что не
утяжеляют книгу или делают ее скучной. И прав был Сергей Германович Пушкарев,
когда утверждал, что «мое изложение основано главным образом на источниках, ибо
я хочу, чтобы читатель, по возможности, слышал деятелей нашего прошлого не в
моей передаче, но в собственных их словах». К достоинствам книги следует также
отнести подробный указатель имен и приведенную в приложении хронологию основных
событий рассматриваемого перода.
В заключение хотелось бы сказать, что это не
единственная книга С. Г. Пушкарева, изданная в последние годы в России. В
Чикаго