Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 264, 2011
Марк Харитонов
Из книги “Вино поздних лет”
ПЕРЕД ЗАКАТОМ
Зависало, не двигалось, переваливая зенит,
Словно прыгун, одолевший планку,
И вот снижается все быстрей, на глазах тает кромка,
Осталась самая малость. Стоит ли суетиться,
Заменять обветшавшую мебель, ввязываться в ремонт?
Как-нибудь еще простоит, на твой век хватит.
Незачем перебирать книги, недочитанного не дочитаешь.
Что еще ты хочешь додумать, вспомнить, прояснить напоследок?
Померещилось – вроде уже совсем близко.
До тебя ухватить никому пока не удавалось,
А если и удавалось, не успевали сказать,
Не оставалось сил шевельнуть губами.
Так устроено не без умысла, вот, считай, вся разгадка.
Ничего задержать нельзя, но продолжаешь стараться,
Заново ищешь, бьешься, оставляешь зарубки на память.
Для того мы, наверно, и сотворены:
Восполнять исчезающее, воссоздавать уходящее,
Наращивать усилием безнадежной мысли,
Напряжением новой, еще небывалой жизни.
ТОТ ЖЕ СОН…
Тот же сон: подхожу опять к тому же старому дому.
Значит, он еще существует, еще не снесен – деревянный
Среди неузнаваемых новостроек, бетонных многоэтажек.
Облезлый забор, остатки сухого сада, косая калитка,
Мама смотрит в окно куда-то, не удивляясь, не отмечая
Моего появления – чем я так необъяснимо смущен?
Значит, все-таки знал, что она продолжает тут жить.
(Воспоминание недостоверного сна: будто дом этот снесен,
Будто ее уже нет.) Так долго не приходил. Что-то понял не так
Или постыдно забыл. Как теперь объяснить, объясниться,
Вспомнить, зачем я пришел, что ей хотел сказать?
Надо хоть принести воды – но где же теперь колонка?
Смотрит мимо меня, блик на оконном стекле закрывает лицо.
О, безнадежность сна! Невозможно в нем задержаться,
Невыносимо проснуться, томясь неясной виной,
Недостоверной надеждой наконец подтвердить, убедиться,
Снова попасть туда.
В тот же сон. Деревянный дом почернел,
В окошко никто не смотрит. На последней петле калитка,
Провалилась ступенька крыльца. Надо ее починить…
Нет, я пришел не за этим, я вспомнил – сообразил наконец,
Почему столько лет не доходят долгожданные письма:
Их приносят по прежнему адресу, продолжают бросать
В старый почтовый ящик. Ключ, как в сказке, подходит.
Смяты газеты, конверты вываливаются, выпирают.
Сколько успело вместиться! Назад уже не запихнешь.
Адреса, имена припоминаются смутно, малопонятны
Запоздалые новости, предложения – даже не подозревал,
Сколько было упущено в жизни и уже не имеет значения…
Корешок извещения… почерк мамы – вздрогнуло сердце:
“В посылке письмо, там сказано все, получишь на почте”.
Но где же старая почта?
О, неизбывность сна!
Не удержаться, не разрешить – только опять проснуться
С бьющимся сердцем, надеждой хоть что-то поправить,
Повторить, объяснить, объясниться, снова вернуться туда,
В тот же сон…
СВЕЧА
Необыкновенная сказочная свеча
В виде селения, прилепившегося к горе.
Гору венчает храм с куполом небесной лазури,
Из купола высовывается фитиль.
Каждый дом обозначен подробно:
Резные карнизы, пилястры, оконные рамы.
За окнами угадываются фигуры.
В сумраке они едва различимы.
Но если только зажечь фитиль
(Необыкновенная сказочная свеча),
Вдруг высвечиваются, оживают.
Рдеют в очаге угли, из котла поднимается пар,
Женщина трогает колыбель, распускает волосы по плечам.
Хочется, не отрываясь, без конца наблюдать
Трепет и колыхание засветившейся ярко жизни…
Но что это? На окно вдруг наплывает натек.
Слишком увлекся, надо бы уследить.
Пламя на черном фитиле разрослось,
Не желает теперь погаснуть – и сил не хватает задуть.
На месте лазурного купола кратер, оранжевый, раскаленный.
Зажег, теперь уже ничего не поделать.
Но как же тогда иначе увидеть жизнь?
ПИСЬМО НИКУДА
Из тетради провинциального стихотворца
Герань оправляется понемногу,
Болела с тех пор, как не стало тебя,
И кактусы уже ко мне привыкают,
Не колются, когда я с ними вожусь.
Дом в себя никак не придет, заставляет
Натыкаться на вещи, утерявшие смысл,
Половицы откликаются стоном, вздыхают.
Дверцу шкафа не открываю – боюсь.
Не посолю еду – проглочу, не заметив.
Вкус, как и радость, перестал ощущать.
Половинкой, безжизненной, как обрубок,
Стало бывшее полным – когда на двоих.
Все на той же странице раскрыта книга,
Силюсь вспомнить начало, дальше читать.
Расплываются строки, сквозь слепую бумагу
Проступает что-то, написанное не здесь.
Рассеивается туман, омыто слезами утро,
Я вижу озеро наших с тобой времен,
Светясь, легче ртутного отражения,
Из него не выходишь – поднимаешься ты.
МЕЛАНХОЛИЯ
Бескрайний зеленый разлив угнетает так же,
Как однообразие снежной равнины. Вспомнишь
Мартовскую прозрачность, нежность лиловой дымки,
Акварель краснотала, первый легкий пушок,
Ожидание полновесной зелени. Но ведь не до оскомины.
Хорошо, что не в тропиках. Начинаешь снова
Дожидаться чего-то. Природа хоть обнадеживает
Возможностью повторения. Чего не скажешь о жизни.
ПРЕДМЕСТЬЕ
Разросшееся предместье. К городу все не выйти.
Спросил дорогу у местного – осоловелый взгляд:
“Какой тебе город? Нету его. Без него обойдешься.
Здесь оставайся выпить”. Может быть, он и прав.
Дом, многократно латаный, уходит по пояс в землю.
Куча гниющих досок подпирает забор.
Назначены для чего-то, так и не пригодились,
Тронуты мшистой плесенью, становятся вместе с ней
То ли трухой, то ли почвой. Над ними уже поросль –
Возможно, новые доски – если будут нужны.
Сколько идешь – все то же. Выбраться из предместья –
Жизни, глядишь, не хватит. Вдруг города вправду нет?
ВИНО ПОЗДНИХ ЛЕТ
Выдержанное вино, зрелый букет, настоянный на годах,
Проявляется, оживает на нёбе, в глубине языка,
Все богаче, все полноценней. Задерживаешь, смакуешь.
Сколько еще на дне? Сосуд непрозрачен.
Чем меньше, тем драгоценней остаток. Когда каждый глоток
Может оказаться последним – все обостренней, ярче
Накаляется чувство жизни, все напряженней душа,
Все насыщенней аромат.
Драгоценней блаженство сна, бессонница перед рассветом –
Время странствий по памяти, вдохновенных открытий.
Не дотлел потревоженный уголек – всколыхнется легкое пламя.
Светится предрассветное тело, сияет лицо любимой.
Разве раньше ты знал, что можно всю жизнь влюбляться,
Не насыщаясь, сходить с ума? Разве старится время?
Все благоуханней настой, все сладостней поздний хмель,
Как бывает только впервые.
Терпкий, выдержанный букет, растворивший в себе, вобравший
Соки земли, где жил, свежесть дождей и гроз,
Растекается с языка по телу, заполняет каждую клетку.
Спадает жар воспаленного солнца, запахи загустевают.
Травы колючи, сухи, но все нежнее цветы.
Удлиняются тени ресниц – солнце заходит за ели.
Вечерние игры детей, их возгласы, лепет внятны, как никогда.
Обновляешься вместе с ними.
Вино в непрозрачном сосуде. Дрожь зябкой осенней лужи,
Благословенье пережитой боли, возвращение из провала,
Лихорадка выздоровления, счастье дышать свободно.
Небывалость небывалого дня, каждого часа, мгновения.
Смакуешь, не торопясь, предвкушаешь с трепетом, но без страха
Еще не испробованное до конца, остаток на дне, вершину,
Поднимая, как тост благодарности за дарованное тебе,
Чашу пока еще недопитой жизни.
Cкрашивать неуют одинокой печальной жизни.