Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 263, 2011
НЬЮ-ЙОРК
Бездомный дух, одолевая сырость,
на кубик кубик ставил – город вырос;
теперь его забавы буйный плод
всплывает темной тушей бронтозавра,
меняя мелочь дней вчера на завтра,
из глубины ветхозаветных вод.
А ты, ходок просчитанных квадратов,
ему чужероднόй случайный атом,
во что сыграешь с этим игроком,
взирающим бесстрастно и отвесно,
вгоняющим тебя, как в лузу, тесным
ущельем улиц в небо за углом?
Пусть оберет до ребер этих зданий,
до свиста ветра в закоулках – зла нет,
он не нарочно, вечно он таков:
ведет на нитке дулю дирижабля,
хлестнет по стенам солнца детской саблей,
нахмурится под грудой облаков.
Прекрасное его, почти живое,
в распятье небоскребного конвоя,
в слезах огней, теряя смысла нить,
сабвея веет грохотом пустотным,
по стриту бродит ужасом животным, –
но нет, прощай, опять не уловить…
СТАРЫЙ ПЕТЕРГОФ
Не сотвори себе легенду,
что ты сидел на берегу залива
в погожий день,
один,
что вдалеке корабль –
сороконожка белая на синем –
был перечеркнут сломанной тростинкой,
кивающей разглаженной воде,
что чайки прилетали и садились
на злые лбы гранитных валунов,
и тень твоя была острее птичьей
на вылизанном волнами песке…
Все так и было. Ты сидел
на берегу залива. Чайки брили
прозрачный воздух выпуклым крылом.
На блеклом горизонте плыл корабль…
Только
не сотвори из этого легенду.
едва касаясь, совпадая, падая.
Как хороша их, наконец, разлука,
мучительным освобожденьем радуя.
В ней слышен голос сумерек густеющих,
вобравших день походкой вороватою:
“Мы растворяем остов труб чернеющих,
водопроводной башни статую”.
Вот тонкая полоска предзакатная
с прощальной силой в небе прорезается,
лимонная, уже почти утратная,
в Неве змеистой моется и мается.
Сама река, сбирая свет последний,
собой сама качаема и зыблема,
беззвучно проговаривает бредни,
как скорбная и медленная рыбина.
Ей отвечает темный голос внутренний,
встречь рвущийся, от нетерпенья плачущий:
“Тебя узнал – ты мой испуг предутренний,
когда немеет мир, обозначений алчущий”.