Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 248, 2007
Новая «холодная война» с Россией*
Вопреки установившемуся мнению, Россия по-прежнему представляет самую большую угрозу национальной безопасности Америки. Эта угроза является следствием того беспрецедентного развития обстоятельств, на которое большинство американских политиков опрометчиво не обращают внимания, о чем свидетельствует необъявленная «холодная война», которую в течение последних пятнадцати лет развернул Вашингтон, в лице обеих его партий, против посткоммунистической России.
В результате распада Советского Союза в 1991 году, Россия, государство, обладающее всеми видами ядерного и другими видами оружия массового уничтожения, оказалась практически разрушена. В течение 1990-х годов все жизненно важные инфраструктуры России – политические, экономические и социальные – распались. Власть Мос-квы над обширными территориями государства была ослаблена сепаратизмом, коррупцией и организованной преступностью. Невиданная для мирного времени депрессия нанесла экономический ущерб вдвое больший, чем Вторая мировая война. Уровень национального дохода сократился почти наполовину, капиталовложения уменьшились на 80 процентов. Большинство россиян оказалось за чертой бедности. Уровень смертности вырос, население сократилось. И, наконец, в августе 1998 года финансовая система страны взорвалась.
Никто из властителей мира сего не мог и предположить, что одна из двух супердержав двадцатого века, вместе со своим арсеналом оружия массового уничтожения, окажется в столь катастрофическом положении. Даже сегодня мы не знаем, каковыми для всего мира окажутся последствия крушение России.
Со стороны может показаться, что сегодня страна уже восстановила свои силы. Начиная с 1999 года экономика России ежегодно растет на 6-7%, рынок ценных бумаг в прошлом году увеличился на 80%, а по золотовалютным резервам Россия находится на пятом месте в мире. Москву сотрясает новострой, ажиотаж потребления западных люксозных товаров и пятьдесят шесть крупных казино. Часть этого богатства просочилась в провинцию, к среднему классу и малооплачиваемым слоям, чьи доходы растут. Однако успехи, о которых громко объявляют российское правительство и западные инвесторы, заинтересованные в российском рынке, в основном определены высокими мировыми ценами на российские нефть и газ и выглядят значительными только в сравнении с разрухой 1998 года.
Множество основных показателей свидетельствует о том, что Россия находится в беспрецедентном для мирного времени состоянии упадка и сокращения народонаселения. Вложения в экономику и в другие базовые инфраструктуры составляет только третью часть от уровня 1990-го года. Примерно две трети населения России до сих пор живет за чертой бедности, включая 80% семей с двумя или более детьми, 60% сельских жителей и большая часть людей с образованием и специалистов, среди которых учителя, врачи и офицеры. Разрыв между богатыми и бедными, по утверждению российских экспертов, становится взрывоопасным. Наиболее трагическим и красноречивым остается тот факт, что смертность и рождаемость в стране все еще на уровне военного времени. Каждый год население сокращается на 700 и более тысяч человек. Средняя продолжительность жизни мужчин едва достигает 59-ти лет, а с другой стороны жизненного цикла, в стране от 2-х до 3-х миллионов детей – бездомные. Старые и новые болезни, от туберкулеза до спида, выросли в настоящие эпидемии. Националисты используют эти факты, чтобы кричать: «Отечество в опасности», но даже глава наиболее «прозападного» Московского университета предупреждает, что Россия остается в «глубочайшем кризисе».
Стабильность политического режима этого постсоветского пространства держится в большей части, если не полностью, на популярности и авторитете одного человека – президента Владимира Путина, который признает, что ситуация в государстве «еще не полностью стабилизировалась». Но если рейтинг самого Путина очень высок – 70-75%, то политические институты и возможные лидеры его команды почти не имеют поддержки населения.
Бизнес-элита и высшие административные круги, с жадностью «приватизировавшие» богатство Советского Союза в 1990-е годы, особенно презираемы населением. В самом деле, их контроль над бывшей государственной собственностью, незаконный в глазах народа, остается скрытой «бомбой замедленного действия» в недрах политической и экономической систем. Огромные вооруженные силы страны также нестабильны, они лишены необходимой финансовой поддержки, унижены высшими чинами и бесперспективностью своего положения. Неудивительно, что серьезные аналитики беспокоятся, что один или несколько неожиданных поворотов в развитии событий, например, резкое падение цен на нефть, или распространенные случаи межэтнических конфликтов или терроризма, или исчезновение с политической сцены Путина, – все это может погрузить Россию в еще более сильный кризис. Указывая на массовые беспорядки, распространившиеся от Чечни до южной окраины России, видный политолог Питер Реддавей задается вопросом: «Достаточно ли стабильна Россия, чтобы удержаться единым государством?» И пока существует возможность катастрофического сценария в этой стране, остается беспрецедентная угроза Соединенным Штатам и международной безопасности. Эксперты по-разному оценивают, что представляет наибольшую опасность: разрастание запаса ядерных, химических и биологических запасов оружия, неправильное обслуживание ядерных реакторов как на земле, так и на неисправных подводных лодках, несовершенные системы раннего предупреждения на реактивных установках, или первая гражданская война в разрушенной супердержаве, вырвавшийся наружу терроризм чеченского конфликта. Однако нет сомнения, что все вместе это составляет бoльшую угрозу по сравнению с той, что испытывали США во время советской эпохи.
Катастрофа, вызванная применением оружия массового уничтожения, – не единственная опасность, которую несет в себе эта самая огромная в мире страна. Почти четверть населения планеты живет на границах России, и среди них – конфликтующие этнические и религиозные группы. Любая нестабильность в России может легко перекинуться в любую горячую точку планеты.
Возможно и другое, кажущееся более правдоподобным развитие событий. Нефтедоллары могут принести России долговременную стабильность, но базирующуюся на усиливающемся авторитаризме и националистической ксенофобии. Эти угрожающие факторы, в основном, связаны не с потерянным статусом супердержавы (или с путинским прошлым в КГБ), как регулярно дезинформирует своих читателей пресса США, а со множеством потерянных и разрушенных судеб в стране, начиная с 1991 года. Часто называемый «веймарским», сценарий, возможно не приведет к установлению в стране фашизма, но Россия, владеющая оружием массового уничтожения и большой частью мировой нефти и природного газа, может стать еще более враждебной по отношению к Западу, чем ее советский предшественник.
Как же правительство Соединенных Штатов ответило на такую беспрецедентную опасность? Не нужно быть дипломированным специалистом в международных отношениях или журналистом-аналитиком, чтобы понять, что первый принцип политики в отношении к посткоммунистической России должен звучать, как клятва Гиппократа: «Не навреди!» Не сделай ничего, что нарушит хрупкую стабильность в этой стране, ничего, что отвлечет Кремль от мысли, что восстановление разрушенной инфраструктуры является для страны делом первостепенной важности, ничего, что вызовет желание Кремля наращивать запасы вооружения, а не сокращать их, ничего, что заставит Москву отказаться от сотрудничества с Западом в их совместных проектах. Все остальное, что происходит в этой необузданной стране, не так важно.
С начала 1990-х годов Вашингтон, как при демократах, так и при республиканцах, одновременно проводит две принципиально разные политики по отношению к постсоветской России: одну – декоративную и внешне удобную, другую – реальную и все более безответственную. Декоративная политика, которую в Соединенных Штатах сами американцы приняли за чистую монету, по крайней мере до сего дня, провозглашает замену прежней установки на «холодную войну» взаимоотношениями «стратегического партнерства и дружбы». Образом такого подхода в глазах населения являются добросердечные встречи-беседы между американскими и российскими президентами, сначала «Биллом и Борисом», затем «Джорджем и Владимиром».
Реальная же политика Соединенных Штатов совершенно иная: эксплуатация ослабленной после 1991 года России по безжалостному принципу «победитель получает все». Эта политика, сопровождающаяся нарушенными обещаниями, унизительными нотациями и требованиями односторонних уступок, еще более агрессивна и бескомпромиссна, чем прежняя политика США в отношении советской коммунистической России. Определяющие элементы такого политического курса, проводимого с начала 1990-х, – при безоговорочной поддержке обеих партий, ведущих газет и политических мозговых центров – можно определить следующим образом:
– Рост военных баз США и НАТО вокруг России, на границах или рядом с российскими границами, которые уже созданы или планируется создать по крайней мере в половине из 14 бывших советских республик. Результат – возведение Соединенными Штатами «железного занавеса» и ремилитаризация американо-российских отношений.
– Скрытое непризнание Соединенными Штатами законных национальных интересов России за пределами ее собственной территории, даже в этнически близких или территориально прилегающих к ней бывших республиках, таких как Украина, Белоруссия и Грузия. Как еще объяснить, к примеру, высказывания Ричарда Холдбрука, которого демократическая партия прочит на пост госсекретаря в случае своей победы? Резко осуждая Кремль за поддержку промосковского правительства в соседней Украине, с которой Россия веками делила языковые, семейные, религиозные, экономические связи и интересы безопасности, Холдбрук заявляет, что эта, столь далекая от Штатов, славянская нация есть часть «нашей основной зоны безопасности».
– Убежденность США в том, что Россия не обладает полной суверенностью и в пределах собственных границ, что выражается в постоянном вмешательстве во внутренние дела Москвы, начиная с 1992 года. Сюда можно отнести нашествие американских «советников», особенно в 1990-е годы, которые должны были направлять выход России из коммунизма, бесконечные миссионерские проповеди издалека (зачастую – в форме угроз) о том, как следует или не следует государству организовывать свою политическую и экономическую системы, и активную поддержку российских антикремлевских группировок, некоторые из которых связаны с ненавистными олигархами ельцинской эпохи. Сегодня этот «интервенционистский зуд» вырос до предложений о том, что Путина нужно свергуть в ходе какой-нибудь поддерживаемой Штатами «цветной революции», вроде тех, что были проведены с 2003 г. в Грузии, на Украине и в Кыргызстане, и попытка которой была в Беларуси. Передовые статьи мейнстримовских изданий называют российского президента «гангстером», «фашистом» и «Саддамом Хусейном», а один из вашингтонских лоббистов Карнеги-фонд (Carnegie Endowment) заверяет нас в «слабости Путина» и безнадежности «изменить режим».
– Основой этих компонентов реальной политики США являются уже знакомые двойные стандарты «холодной войны»: клеймить Москву за то, что Вашингтон делает сам: например, поиск союзов с бывшими советскими республиками и организацию на их территории военных баз, использование своих активов (в случае с Россией – нефти и газа) для поддержки дружественных правительств и управление их политической жизнью денежными вложениями. Обобщая: когда НАТО расширяется до российского переднего и заднего крыльца, поглощая страны бывшего советского блока и экс-советские республики, это называется «борьбой с терроризмом» и «защитой новых независимых государств»; если же Москва протестует, ее обвиняют в приверженности мышлению «холодной войны». Когда Вашингтон вмешивается в политическую жизнь Грузии и Украины, – это «поддержка демократии», когда то же самое делает Кремль, – это «неоимпериализм». Не забудем и об историческом контексте. Когда в 1990-е годы поддержанный Соединенными Штатами Ельцин силой разогнал законно избранный парламент России и конституционный суд, раздал национальное богатство и телеканалы кремлевским ставленникам, навязал стране конституцию, не ограждающую от неограниченной исполнительной власти и фальсификации выборов, это называлось «демократической реформой»; когда Путин продолжает тот же процесс, – это «авторитаризм».
– Наконец, Соединенные Штаты, используя слабость России, пытаются добиться ядерного превосходства, которого им не удалось достичь в советскую эру. Именно в этом смысл двух важных шагов, предпринятых администрацией Буша в 2002 г., – вопреки сильному желанию Москвы. Во-первых, бушевская администрация постановила в одностороннем порядке выйти из соглашения 1972 года по противоракетному вооружению, освободившись тем самым от обязательств, а значит – обретя способность первыми нанести ядерный удар, не опасаясь возмездия. Во-вторых, США оказали давление на Кремль, вынудив его подписать, наконец, бессмысленное соглашение о сокращении ядерных вооружений, не предусматривающее реального уничтожения оружия и в реальности позволяющее создавать новые виды такого оружия; соглашение, не содержащее механизмов проверки и допускающее одностороннюю денонсацию до проведения конкретных мер по сокращению вооружений.
Вызывающая антироссийская направленность этой политики заставляет всерьез усомниться и в двух американских аксиомах, которые преподносят официальные круги и СМИ, – о том, что нынешнее «похолодание» в американо-российских отношениях вызвано внутренней и внешней политикой Путина, и о том, что «холодная война» закончилась пятнадцать лет назад. Первая аксиома – абсолютная ложь, вторая – правда лишь наполовину: «холодная война» закончилась в Москве, но не в Вашингтоне, что становится очевидным, если обернуться назад.
Последний советский лидер Михаил Горбачев пришел к власти в 1985 г. с еретической идеей «нового мышления», позволявшей не просто смягчить, но действительно закончить длившуюся десятилетиями «холодную войну». Его предложения вызвали грандиозную борьбу в Вашингтоне (и в Москве) между влиятельными политиками, которые хотели использовать эту историческую возможность, и теми, кто выступал против. Президент Рональд Рейган решил хотя бы частично пойти навстречу Горбачеву; той же линии придерживался и его преемник Джордж Буш-старший. В результате в декабре 1989 года во время исторического саммита на Мальте, Горбачев и Буш объявили об окончании «холодной войны». (Это беспрецедентное соглашение, судя по всему, забыто, почему мы и сталкиваемся с недавним заявлением New York Times о том, что сегодня американо-российские отношения «гораздо лучше, чем 15 лет назад»).
Однако сами по себе декларации не могли бы уничтожить десятилетия конфронтации. Даже когда Буш согласился покончить с «холодной войной» в 1989–91 гг., многие из его ближайших советников, подобно множеству же представителей американской политической элиты и СМИ, решительно выступили против. (Я был свидетелем разлада накануне Мальты, когда меня пригласили обсудить этот вопрос на совещании с участием Буша и его расколовшейся команды советников по внешней политике.) Подтверждение пришло с распадом СССР в декабре 1991 г.: американские официальные круги и СМИ немедленно представили подразумеваемое «окончание холодной войны» не как совместное советско-американское решение, коим этот конец, конечно же, был, а как великую американскую победу и русское поражение.
Этот (ныне стандартный) «триумфаторский» сюжет есть главная причина того, что «холодная война» быстро возродилась – причем не в путинской Москве десятилетием позже, но в Вашингтоне в начале 1990-х, когда администрация Клинтона приняла два грандиозных опрометчивых решения. Первое из них – третировать посткоммунистическую Россию как побежденное государство, от которого ожидается копирование американской внутренней политики и преклонение перед американской внешней политикой. Для этого требовалось, за фасадом клинтоновско-ельцинских «партнерства и дружбы» (как позднее рассказывал Строуб Тэлботт, главный специалист по России в той администрации), периодически говорить Ельцину: «на твоем лице немножко г-на» – и московской «безропотности». Из этого триумфаторства выросла все еще продолжающаяся политика вмешательства во внутренние дела Москвы и укоренившееся представление о том, что Россия не имеет самостоятельных прав как дома, так и за его пределами.
Другим опрометчивым решением Клинтона было нарушение обещания, данного администрацией Буша советскому руководству в 1990–91 гг. не продвигать НАТО «на восток ни на дюйм» и начало расширения блока в сторону российских границ. От этой грубой демонстрации собственной ненадежности, за которой последовали и другие нарушенные обещания, пришли к опасному провокативному военному окружению России и – растущим подозрениям у россиян относительно намерений США. В результате, пока американские журналисты и даже политологи настаивают, что «▒холодная война’ действительно ушла в прошлое» и беспокойство относительно новой – «необоснованны», русские, самых разных политических направлений, верят сегодня, что в Вашингтоне «▒холодная война’ не закончилась» и, более того, «США навязывают России новую ▒холодную войну’».
Эта опасная точка зрения укрепляется из-за участившихся «антироссийских фетв» Вашингтона, как выразился один сотрудник бывшей рейгановской администрации. Из официальных кругов и СМИ на нас обрушился целый поток заявлений с осуждением внутренней и внешней политики России, обещаниями принять еще больше ее соседей в НАТО. Сенатор Джон Маккейн требует «самых жестких мер» в отношении Москвы, Конгресс демонстративно отказывается отменить действующие с советских времен ограничения на торговлю с Россией, Пентагон оживил слухи о том, будто русская разведка передавала Саддаму Хусейну сведения, подвергающие опасности американскую армию, а госсекретарь Кондолиза Райс, вторя сторонникам «смены режима», убеждает русских «в случае необходимости сменить свое правительство».
В свою очередь, Белый дом исключил из «стратегии национальной безопасности» (National Security Strategy) на 2006 г. упоминания об «американо-русском партнерстве», пересмотрел договоренности о поддержке вступления Москвы в ВТО и одобрил санкции против Беларуси – славянской бывшей советской республики, по культуре наиболее близкой России, с которой Кремль ведет переговоры о создании нового союзного государства. Нынешняя администрация отрядила вице-президента Чейни на антирусскую конференцию в бывшую советскую Литву, ныне члена НАТО, поручив ему выступить с осуждением Кремля и уточнить, что Россия не является «стратегическим партнером и надежным другом»; тем самым закончив 15 лет официального притворства.
Больше всего ошеломляет «отчет специальной комиссии» по России Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations), сделанный Джоном Эдвардсом. В докладе, буквально пронизанном двойными стандартами, вся вина за «разочарование» в американо-российских отношениях возлагается на «неверное направление», в котором движется Россия при Путине. Усиленно намекая на то, что Буш проявляет чрезмерную мягкость по отношению к Путину, доклад полностью отвергает идею партнерства с Москвой как «нереалистичную». Призывая Запад активнее вмешиваться в политику Москвы, отчет даже оставляет за Вашингтоном право отвергнуть результаты будущих президентских выборов в России как «нелегитимные». В статье, напечатанной в издаваемом Советом влиятельном журнале Foreign Affairs, прозвучало еще, что США быстро «достигнут ядерного превосходства» и будут способны «уничтожить стратегические ядерные арсеналы России и Китая первым ударом».
Каждый результат этой двупартийной американской «холодной войны» против посткоммунистической России усиливает опасность, связанную с распадом СССР, о чем уже говорилось. Антиамериканизм приобрел массовый характер в стране, где его никогда не было, – по данным социологического опроса, проведенного в мае 2006 года, лишь 5% респондентов сочли США «другом» России.
Военное окружение, стремление администрации Буша к ядерному превосходству и возобновившееся сегодня вмешательство США во внутреннюю политику России приводят к еще худшим последствиям. Они провоцируют Кремль на ответные шаги по наращиванию обычных и ядерных вооружений, вынуждая его все больше полагаться на скомпрометировавшие себя механизмы контроля и консервации, продолжая вкладывать мизерные суммы в ветшающую государственную экономику и человеческие ресурсы. В целом, все та же американская политика вдохновляет новую кремлевскую идеологию «подчеркивания нашего суверенитета», которая становится все более националистичной, нетерпимой по отношению к неправительственным организациям как к «пятой колоне», получающей финансовую помощь из-за рубежа, и опираться на антизападные взгляды «патриотической» российской интеллигенции и Православной церкви.
Реакция Москвы во внешней политике также противоположна той, которую вашингтонские делатели «политической погоды» ожидали. Истолковав поддерживаемые США «цветные революции» как попытки Вашингтона создать военные плацдармы у границ России, Кремль сегодня противостоит продемократическим движениям в бывших советских республиках более, чем когда-либо, хотя поддерживает самые авторитарные режимы в регионе – от белорусского до узбекистанского. Между тем, Москва формирует политическое, экономическое и военное «стратегическое партнерство» с Китаем, поддерживает Иран и другие антиамериканские правительства на Ближнем Востоке и уже возвращает ракеты ПВО в Беларусь, теперь – западную границу между Россией и НАТО.
Если американская политика и ожидаемые контрмеры России продолжат развитие полномасштабной «холодной войны», то несколько новых факторов могут сделать ее даже опаснее предыдущей. Прежде всего, рост западных баз и поддержка США правительств в бывших советских республиках передвигают «линию фронта» этого конфликта, как предупреждает одна московская газета, из Германии в «ближнее зарубежье». По мере того как «вокруг нашей родины сжимается враждебное кольцо» (слова бывшего премьер-министра Евгения Примакова), многие россияне начинают ощущать смертельную угрозу. Ближайший помощник Путина по политическим вопросам Владислав Сурков замечает: «Враг… у ворот», а писатель и советский диссидент Александр Солженицын видит: «Полное окружение России – и затем потеря ее суверенитета». Протестуя против полетов натовских самолетов вдоль границ страны, один российский генерал уже предупредил: «Если нарушат наши границы – они должны быть сбиты».
Ухудшение геополитического фактора вызвано и тем, что Америка и Россия абсолютно по-разному воспринимают себя в мире. К середине 1960-х гг. советско-американские отношения «холодной войны» достигли в значительной степени стабильности, потому что обе сверхдержавы, оценив ситуацию как безвыходную, заняли позицию военно-политического «паритета». Сегодня, однако, Соединенные Штаты, провозгласив себя «единственной сверхдержавой», имеют гораздо более свободный взгляд на свои права и возможности на международной арене. Москва, с другой стороны, ощущает себя более слабой и уязвимой, чем до 1991 г. В этой асимметрии и находится потенциал для трудно предсказуемых отношений «холодной войны» между двумя державами, все еще до зубов вооруженных ядерным оружием.
Нельзя не упомянуть и новый психологический фактор. Так как разворачивающаяся сегодня «холодная война» носит необъявленный характер, обе стороны уже испытывают взаимное недоверие и считают себя преданными. Согласно двум характерным комментариям из Washington Post, Буш имел «добрые намерения в русской политике», но «российский автократ… предал доверие Америки». Между тем, путинский Кремль просто реагирует на десятилетие нарушений американцами своих обещаний и пьяной уступчивости Ельцина.
Еще хуже, что разрастающаяся «холодная война» не сопровождается содержательными переговорами и сотрудничеством – «разрядкой», которая сдерживала прошлую «холодную войну». За гладким фасадом «диалог практически отсутствует», как сказал нам один осведомленный россиянин. Особенно это касается ядерного оружия. Выход администрации Буша из Договора по ПРО и отказ от реального сокращения ракетного вооружения, ее решение о создании противоракетного «щита», разговоры о превентивных войнах и ядерных ударах практически свели на нет давние советско-американские соглашения, позволявшие почти полвека избегать ядерной войны. В действительности, по данным доклада, бушевский Совет национальной безопасности называет контроль над вооружениями «багажом, оставшимся от ▒холодной войны’». Одним словом, в тот момент, когда ядерная опасность возросла и гонка вооружений развернулась с новой силой, попытки обуздать ее или просто обсудить проблему, закончились.
Итак, больше не существует сил, выступающих против «холодной войны», которые в свое время играли важную роль в США. Лоббистские группировки ее сторонников, как традиционные, так и новые (некоторые из них финансируются враждебными Кремлю российскими олигархами в эмиграции), действуют практически беспрепятственно. Что же касается политической элиты, то «Новая американская холодная война» полностью поддержана на высоком политическом уровне, напомню, обеими партиями, – от Клинтона до Буша, от Мадлен Олбрайт до Кондолизы Райс, от Эдвардса до Маккэйна. На нижнем уровне массовые общественные движения, в особенности выступавшие против гонки вооружений, в основном «демобилизованы» официальным мифом, поддержанным СМИ и политологами, о том, что «холодная война» ушла, закончена, и мы «освобождены» от ядерной и иной угрозы из России.
Отсутствуют (или молчат) и американские ученые, которые протестовали против эксцессов «холодной войны» в прошлом. Между тем, появился целый легион новых интеллектуалов – рекрутов «холодной войны», любимчиков СМИ, особенно в Вашингтоне, – их крестовым антипутинским походам никто не противостоит. Существует, конечно, несколько заметных исключений – также в обеих партиях, от ветеранов рейгановской администрации до авторов статей в журнале The Nation, – однако «подвергать Россию анафеме», как недавно выразился Горбачев, стало общепринятым. «Плюралистский» американский медийный мейстрим усугубляет это положение. В прошлом редакторы газет и телепродюссеры регулярно привлекали людей, выступающих против апологетов «холодной войны», но сегодня таких несогласных, а значит, и живых общественных дискуссий прошлого, почти не встретишь. Вместо них влиятельные редакционные страницы пестрят выступлениями воскресших ортодоксов «холодной войны», во главе с Washington Post, чья непрекращающаяся демонизация путинской «автократии» и «грубого неоимпериализма» напоминает ушедшую в прошлое «▒Правду’ на Потомаке».** А в передовой статье консервативной New York Sun сегодняш-ние американо-российские отношения вообще представлены как «дуэль до смерти одного из участников, возможно – в буквальном смысле». Главным образом, именно решимость Кремля «не возвращаться к ▒холодной войне’», как заявил Путин в ответ на провокационные обвинения Чейни, не позволяет этим фантазиям стать реальностью.
Однако сегодня в Москве по этому вопросу уже идет острая борьба: «западник» Путин отвергает требования «более жесткого курса», и, в духе рузвельтовского «нового курса», поддерживает увеличение инвестиций в «человеческий фактор» (и в стабилизацию государства). Пока политика США, играющая на руку сторонникам жесткого курса в этой борьбе, принципиально не изменится, «симбиоз» американских и российских сторонников «холодной войны», управлявший этим конфликтом в прошлом, будет усиливаться. В этом случае Кремль, при Путине или его преемнике, также перейдет к конфронтации, со всеми вытекающими отсюда опаснейшими последствиями.
Еще не поздно выработать новую американскую политику в отношении постсоветской России, выдвинув другие принципы. Такая новая политика включила бы широкое сотрудничество в обеспечении безопасного хранения российского оружия массового поражения, радикальное сокращение обеими сторонами ядерных вооружений при запрете на разработку новых видов этого вооружения и выведение всех боеголовок из состояния боеготовности; предотвращение создания такого оружия другими странами, борьбу с терроризмом и наркоторговлей в прилегающих к России регионах и увеличение поставок энергоносителей на Запад. Ни одна из этих программ невозможна без отказа от ложных приоритетов и мифов, которые формировали американскую политику, начиная с 1991 г. Обеспечение национальной безопасности требует правильного определения и выполнения приоритетных задач, но американские политики во всем работают непоследовательно.
Все опасные заблуждения, характерные для политики США, являются выражением необузданного «триумфаторства». Решение обращаться с постсоветской Россией как с побежденным государством, вроде послевоенных Германии или Японии (при этом без всякой финансовой поддержки), привело к упущенной исторической возможности установить с Москвой реальное партнерство и к общей для обеих партий идее, что направление внешней и внутренней политики Москвы должно определяться в Вашингтоне. Применительно к такому огромному гоcударству, как Россия, имевшему длинную историю мировой державы, не знавшему военных поражений, подобная идея была, безусловно, саморазрушительна и провоцировала резкую ответную реакцию.
Эта глупость породила две другие. Первая заключалась в представлении о том, что у Соединенных Штатов есть право, знание и сила переделать посткоммунистическую Россию в политическую и экономическую копию Америки. Эта самонадеянность, столь же огромная, как игнорирование исторических традиций и современной реальности России, привела к контрпродуктивной кампании 90-х, продолжающейся в разных вариантах и сегодня. Второй была самонадеянная ошибка, что в международной политике Россия должна стать «младшим партнером» Америки, не имеющим иных, кроме американских, интересов. Игнорировавшая русскую историю, иные геополитические реалии и жизненные интересы, такая самонадеянность была еще и бессмысленна.
Требуя от Москвы покинуть свои традиционные военно-политические позиции в бывших советских республиках, чтобы ее место могли занять США и НАТО, – и даже того, чтобы она субсидировала «дезертировавшую» Украину льготными ценами на газ, – Вашингтон заявляет, что Россия, в духе «доктрины Монро»,*** не только не имеет прав в соседних странах, но и вообще каких-либо легитимных прав в сфере безопасности. Неудивительно, столь вопиющие двойные стандарты убедили Москву, что Вашингтон после ухода Ельцина стал более агрессивен потому, что «политика России стала более ▒пророссийской’».
Трагедия 11 сентября предоставила Вашингтону второй шанс установить настоящие партнерские отношения с Россией. На встрече 16 июля 2001 г. президент Буш увидел в путинской «душе» партнера Америки. Так это и оказалось после 11 сентября, путинский Кремль сделал для американцев больше, чем какое- либо НАТОвское правительство, поддержав американские военные планы в Афганистане, предоставив в их распоряжение ценные разведданные, афганский военный контингент, обученный Москвой, и беспрепятственный доступ на стратегически важные авиабазы в бывших советских республиках Центральной Азии. Естественно, Кремль полагал, что в ответ Вашингтон поведет себя таким же образом. Вместо этого США вышли из Договора по ПРО, заявили о постоянных военных базах в Центральной Азии (а также Грузии) и о свободном доступе к каспийской нефти и газу; провели второй раунд расширения НАТО с привлечением нескольких стран бывшего Советского Союза и Варшавского договора и продолжают усиливать критику внутренней и внешней политики России. Невероятно, но даже событий 11 сентября оказалось для Вашингтона недостаточно, чтобы отказаться от принципа «победитель получает все».
Почему администрации Демократической и Республиканской пар-тий поверили, что могут проводить столь беспощадную антироссийскую политику, не ставя при этом под угрозу национальную безопас-ность США? Ответ лежит еще в одном мифе – убежденности в том, что Россия, усеченная и ослабленная после потери Советского Союза, не имеет другого выбора, кроме как следовать воле Америки. Даже если забыть тот факт, что все советское ядерное оружие осталось в России, это было серьезнейшей ошибкой. Благодаря невероятному материальному и человеческому потенциалу этой страны, Россия, по выражению российских интеллектуалов, всегда была «обречена на роль великой державы». После 1991 года это все еще правда.
Даже в ее нынешнем «усеченном» виде Россия может бороться и, вероятно, выиграть «холодную войну» на новой «передовой» – огромном постсоветском пространстве. Она имеет преимущества, связанные с географическим соседством, важными рынками сбыта, трубопроводами и корпорациями, не говоря уже о давних отношениях, языковой близости и общей истории. Все это дает Москве, если она захочет, целый набор рычагов «мягкой» и «жесткой» власти над правительствами соседних стран, ищущих нового покровителя в далеком Вашингтоне.
Но и это еще не все. В американо-российской борьбе за каспийскую нефть и газ Вашингтон, как признает даже сторонник «триумфаторского подхода» Томас Фридман, «находится в весьма невыгодном положении». США уже лишились военной базы в Узбекистане, а скоро, возможно, потеряют и единственную оставшуюся в регионе базу в Кыргызстане; новый трубопровод, сооружение которого США поддержали, идет в обход России через Грузию, стабильность которой во многом зависит от Москвы; новые друзья Вашингтона – богатый нефтью Азербайджан, с династическим, «отжившего типа» правителем, и Казахстан, представляющий для США особый интерес из-за гигантских энергетических запасов, с собственным большим русским населением и к тому же начавший сближение с Москвой.
Кремль не беспомощен и в отношениях с самим Западом. Он может развернуть достаточно боеголовок, чтобы пробить любой противоракетный щит и похоронить иллюзию о «ядерной гегемонии» США. Он может закрыть доступ американским компаниям к многомиллиардным сделкам в России и, как недавно напомнила Москва представителям Евросоюза, получающего 25% потребляемого газа из России, «перенацелить поставки» на жаждущие рынки Востока. Наконец, Москва может задействовать свои ресурсы, связи и право вето в Совете Безопасности ООН для противодействия американским интересам, скажем, по таким проблемам, как нераспространение ядерного оружия, Иран, Афганистан и, возможно, Ирак. Вопреки преувеличенным американским обвинениям, Кремль пока не прибегает к подобным ответным мерам в сколь-нибудь значительных масштабах. Однако пока США не прекратили унижать Россию и покушаться на ее интересы, у нее нет «суверенной» причины воздерживаться от таких шагов. Москва ничего не получила от Вашингтона с 1992 года, и, как отмечает один западный эксперт по вопросам безопасности, ничто «не компенсирует геополитический ущерб, который США наносят России». Американские «крестоносцы» настаивают, что цена риска – демократизация России и бывших советских республик. На самом же деле, проводимые с 1992 г. кампании только дискредитировали идею демократии в России. Расточая похвалы презираемому народом Ельцину и поддерживая других непопулярных деятелей как русских «демократов», клеймя при этом популярного Путина, они порождают в сознании россиян ассоциации демократии с общественной болью, хаосом и унижением 1990-х. Подвергая остракизму президента Беларуси Александра Лукашенко и одновременно поддерживая тиранов в Азербайджане и Казахстане, они приравнивают «демократизацию» к нефтяной жажде. Увязывая «демократические революции» на Украине и в Грузии с членством этих стран в НАТО, они связывают эти революции с американской экспансией. Фокусируя внимание на «жертвенной роли» миллиардера Михаила Ходорковского и при этом игнорируя проблему бедности в России и массовые протесты против социальной несправедливости, они порождают мнение, что демократия существует только для олигархов. Наконец, настаивая на собственной незаменимости, американские «крестоносцы» почти все утверждают – и неверно, – что россияне сами непригодны к демократии и сопротивлению злоупотреблениям властей.
В результате у россиян возникли самые мрачные подозрения относительно американских намерений, но американские политики и пресса этот факт игнорируют. В частности, в России убеждены, что реальной целью Вашингтона является контроль над сырьевыми ресурсами страны и ее ядерным оружием, а также «десуверенизация» России с помощью окружающих ее НАТОвских стран-сателлитов, и превращение России в «вассала Запада». Говоря в целом, политика США породила убеждение в том, что реальной целью американской «холодной войны» всегда была не борьба с коммунистическим строем, а борьба с Россией как таковой. Эти подозрения только усиливаются статьями в Washington Post и New York Times, которые характеризуют Россию – даже после коммунистического прошлого – как природное «автократическое государство» с «брутальными инстинктами».
Чтобы перейти к новым отношениям, Вашингтону необходимо оказаться от «триумфаторства», на котором лежит основная ответственность за реанимацию «холодной войны» и рост международного напряжения. Это означает уважение суверенных прав России во внутриполитической сфере (в том числе, и права распоряжаться своими энергоресурсами). Опыт прошлого показывает, что попытки вмешательства во внутренние дела Москвы, идут ли они из «близи» или «далека», лишь вредят шансам утвердить политические свободы и экономическое процветание в этой многострадальной стране.
Это означает и признание российских законных интересов безопасности, особенно в ее «ближнем зарубежье». Это в первую очередь касается планов третьей экспансии НАТО, с включением Украины. Продвижение НАТО до российского порога, не укрепив ничьей национальной безопасности, уже поставило отношения на грань разрыва; присоединение к блоку Украины, которой Москва придает огромное значение как с точки зрения славянской идентичности, так и в плане обороны, – необратимый шаг, как об этом с тревогой предупреждают даже проамерикански настроенные россияне. Ничего демократического в этом нет, так как почти две трети украинцев выступает против вступления в НАТО. О взрывоопасных последствиях этого шага можно судить по тому, как жители этнически русского Крыма блокировали порт и подходы к нему при внезапном появлении корабля ВМС США с морскими пехотинцами на борту. Крымские организация принимали постановления, объявляющие регион «зоной, свободной от НАТО», и грозили американцам «новым Вьетнамом».
Время для выработки нового политического курса США истекает, но никаких усилий в этом направлении в официальных и неофициальных кругах не заметно. При демократии мы вправе ожидать от ее будущих лидеров альтернативных предложений в области политики. Однако ничего подобного у обеих партий нет, лишь требования ужесточить антироссийскую политику – или молчание. Удивляться не стоит. Непротивление чудовищной бушевской войне в Ираке наглядно продемонстрировало весьма ограниченные способности политической элиты к самоанализу, независимому мышлению и гражданскому мужеству. (В чем она предпочитает ложно обвинять американский народ). Возможно, она запугана таким проявлением «холодной войны», как очернение инакомыслящих в собственной стране. Washington Post и New Yorker уже приклеивают критикам их «русской» редакционной политики ярлыки «апологеты Путина» и обвиняют их в «благодушии» и в том, что «они опять становятся на сторону России в ▒холодной войне’».
Итак, проницательность и мужество ереси нужны, чтобы избежать сегодняшней ортодоксии и опасности «холодной войны». Двадцать лет назад из рядов ортодоксального и репрессивного советского политического класса неожиданно выдвинулся Горбачев и предложил «еретический» выход из положения. Найдется ли сегодня американский лидер, готовый вернуться к упущенной возможности?
Нью-Йорк, 2006-2007
От редакции:В предисловии к своей статье, появившемся в журнале The Nation (8 июня 2007), проф. Стивен Коэн отмечает бурную реакцию, которая последовала на его журнальную публикацию 2006 года. Тем не менее, события последнего года лишь подтвердили, по мнению С. Коэна, высказанные им предположения об опасности развития отношений в русле «новой холодной войны» – хотя американские официальные лица, СМИ и ученые-политологи по-прежнему отрицают это: конфликт, с их точки зрения, не содержит глобальных и идеологических противоречий, постсоветская Россия слаба для противостояния, а отношения президентов похожи на теплую дружбу… Кажется, никто уже не помнит, что «холодная война» в свое время началась как региональный конфликт и что антагонизм между политикой «продвижения демократии» Вашингтона и «суверенной демократией» Москвы приобрел ярко выраженный идеологический характер. Проф. Коэн подчеркивает, что Россия хорошо позиционирована для ведения «холодной войны», а дружба между лидерами, тогда – Никсоном и Брежневым, существовала и в 70-е годы. С. Коэн подчеркивает, что сказанное им не носит чисто академический характер: если американские политики и общественность не поймут серьезности ситуации, Америка рискует упустить историческую возможность сохранить партнерство с Россией, начатое в к. 80-х годов Горбачевым, Рейганом и Бушем-старшим. Проблема стоит еще серьезнее в контексте реальной национальной безопасности США. Новая «холодная война» будет более опасной, чем прежняя.
Те, кто признает резкое ухудшение отношений Вашингтона и Москвы, обвиняют в этом исключительно Путина, его внутреннюю и внешнюю политику. Неудивительно, что наиболее еретическая часть статьи проф. Коэна, утверждающая, что сегодняшние проблемы были заложены еще политикой Клинтона и продолжены нынешней американской администрацией, не находит поддержки у американских аналитиков. Проф. Коэн считает крайне необходимым признать: так как новая «холодная война» началась в Вашингтоне, первые шаги по ее преодолению должны быть сделаны оттуда же. Два шага нужно сделать прежде всего: во-первых, отказаться от мысли, что Россия – «побежденная сторона» и признать за ней права действовать как суверенное государство у себя дома и иметь легитимные, равные американским, национальные интересы за рубежом; во-вторых, необходимо немедленно прекратить безответственное продвижение НАТО вдоль границ России.
Согласно принципам американской демократии, лучшее время для изменения политики – это время избирательной президентской кампании. «Вот почему я удовлетворен тем, что моя статья вновь появляется именно в это время. С другой стороны, час поздний, и трудно быть оптимистом.» – Стивен Ф. Коэн, 8 июня 2007