Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 247, 2007
Так, постарев, империи
(с ними морока та еще)
медленно и растерянно
тают непонимающе.
Тычут – тысячелетние –
в мифы, былины, летопись;
предков своих наследники –
дедушек с эполетами.
Кровушкой добывали, мол,
пяди земли и пристани,
многих-то и не звали мы –
сами просились исстари.
Бьются и добиваются
ярости или рвения:
да, по столицам – звания,
а на границах? – звери там.
Что им народ окраинный?
Мифы у них и летопись?
Мы одарили раем их,
мы закормили хлебом их.
Варвары непреклонные,
что же не благодарны нам?
Им бы – без нас – колонией
выть под чужими странами.
Были когда-то ордами,
ханствами, каганатами?
Мы их породы гордые
выведем мирным атомом.
Кровью держать, как предки их,
правдами и неправдами;
только победы редкие
бедами так не радуют.
Медленны и растерянны,
земли теряя, пристани,
в самом высоком тереме
сами не знают истину.
Царственны и божественны,
но не любимы многими:
так высыхают женщины –
брошены – одинокие.
Станут еще Италией,
Швецией или Данией,
с бережной тонкой талией,
сказками и преданием.
Станут еще Голландией –
сыто цвести тюльпанами,
маленькой и налаженной
Грецией иль Испанией.
Станут…
когда закончатся
мантии, мани, мании,
дети – солдаты-срочники,
вера и понимание.
СЛОВАМИ ТАК НЕ ПЕРЕДАШЬ…
М. Азимовой
Бумага, кисть и карандаш,
еще… душа…
на острие – от “B” до “H” –
карандаша…
Штрихи и линии черти,
тона и тень,
и появляются черты
и лиц, и тел…
Графит, и уголь, и гуашь,
а рядом – мел,
не мир – его ночной мираж:
он черно-бел…
Но если листья на листе –
сентябрь… апрель,
помогут мятая пастель
и акварель…
И две слезинки урони,
одну сними,
растет, выходит из границ
бумажный мир…
И оживает на глазах,
как новый дом,
не лист бумажный, а в слезах
души – ладонь…
Гадай, по линиям иди –
дороги ведь,
читал ладонь ее, и ты
искал ответ…
Бумага, кисть и карандаш…
Как ни пиши,
словами так не передашь –
своей души…