Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 227, 2002
Владимир Алейников Не знаю, право, что сказать Когда нахлынуло былое, - Но листьев невидаль опять Меня задела за живое. Они, осмысленно светлы, В глуши, единственно возможной, Смущают ветви и стволы Своей решимостью тревожной. И кто такое предпочтет Приюту ветреного края, Тому и славу и почет Не преградят - я это знаю. Тому и в мыслях нелегко Ловить осмысленную робость, Ему и птичье молоко - Незаменимая подробность. К нему предвестницами благ Придут и вера и отвага - И не покинет ни на шаг Предусмотрительная тяга. Он неспроста твердит впотьмах, Что дар блаженный есть у слова - Строку засчитывать за взмах Крыла наития ночного. И потому-то не до сна Ни сердцу, ждущему такого, Что может жертвенность одна Открыть средь гомона мирского. Ни беспокойному уму, Который в силах лишь порою Постичь незнамо почему Существования устои. ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ Средь этих крыш с оставшейся листвою, Быть может, я чего-нибудь не скрою - Хотя бы мыслей, связанных с тобою, Покуда жив, сей белый свет любя, - Но видит Бог - далекий от смиренья, Вкусивший от щедрот уединенья, Зимы превозмогая наважденье, Чуть слышно говорю я для тебя. Теперь нас разлучила отдаленность, Пред-искренность и неопределенность, Тропы береговая убеленность, Покуда процветает воронье, - И в граянье, над городом кружащем, Плач по годам почую уходящим, Где в слове длилось вещем и болящем Внимание всегдашнее мое. Морозной мглы мне видится квадрига За лесенкой искрящеюся Грига, Земля одолевается, как книга, Растения без возраста - в тиши, А музыка - волшебной голубятней Среди двора, - и чужд ей толк превратный, И смысл ее, как вздох тысячекратный, Куда как дорог нынче для души. Увидеть бы мне друга в эту пору, Затеять бы о прошлом разговоры, Исполненные честности укоры Услышать бы, чтоб сердце отогреть, - За стогнами над вставшею рекою Пойдем бродить, растерянные двое, И сумерки - нахохленной совою, Крылом поземки скрытою на треть. * * * Того, что сердцу было не дано, Не удержать - окном оно мерцает Сквозь эту ночь - и с нею заодно В немую мглу мой голос отдаляет. Не перейти незримую черту, Не одолеть туманной этой грани. Что ж, значит - в глубь? И, значит, - в высоту? Как ртуть - в жару? Как знак - на нотном стане? Туда. И - внутрь. Иглою боли - в кровь. И кровью - к сердцу. Вдуматься - и вжиться В неясный сон, - в немыслимую новь, В такую блажь, где чувства могут сбиться Со счета. Это им-то - о таком? О будущем, где встречу, несомненно? О том, что - есть? И - оземь - пустяком - Все, все, что жжет, что свято, что бесценно! - И - в тень. О Боже, что я натворил? И - к свету. Что же совершил я, Боже? Я, не создав, все это - погубил, Я, не поняв, разбил все это... Что же Произошло? Мне смысла нет скрывать Весь этот бред. Я знаю наважденья: Придут - и годы некуда девать. А это было - лишь предупрежденье. * * * это снег обескровленный вымок и не силах уже побелеть принимает послушно как инок для ослушника лишнюю плеть не иначе как в тягость сродниться избежит подзадоривать рань где весна что ни день то зарница где земля что ни тлен что ни длань обеспечить подобное просто надо сразу себя сохранить чтобы радости мерить по росту чтобы редкостей связывать нить ничего что подобное смеху ручейком пробежит по следам - это разности доброе эхо это я никому не отдам никому не придется оставить втихомолку знакомый секрет а согретое можно прославить - ведь запретного попросту нет. Сергей Александровский ЖАЛОБА ЭЛЛИНА Александрия, IV в. Как тяжко умирают города! Как безнадежно исчезают страны! Их затопляют пламенем вулканы, Их погребает мощная вода. Их сокрушает ярая орда, Их удушают хищные тираны; Где боги были - встали истуканы. И все пути уходят в никуда. И Аполлона позабыла высь, И в храме воет волк и рыщет рысь, И Мелеагра не страшатся вепри; И неизбывна череда скорбей! И катит, катит шарик скарабей, Не зная, что подобен богу Хепри. МЕТАМОРФОЗЫ Что ж, дорогие мои современники, Весело вам? Георгий Иванов Бессильны мифы и безвластны книги, Бесцелен вопль и безнадежен стон! Лети, лети на тройке, Фаэтон, - Она покорней греческой квадриги. Стремлению светил наперерез - Лети, испепеляя в буйстве юном; Лети! Уже карающим перуном Не разразит низверженный Зевес! Безумья пламень льет с небес возница, Скормив коням охапку белены. Зачислена в орудия войны Отныне семиствольная цевница; Усеяны шипами струны лир, Поют они высоковольтным током: И Полифем, блистая сытым оком, Из хитреца вытапливает жир. Немейский лев грызет Геракла с хрустом, Разит Эрота Фебова стрела; Киприда же, в чем пена родила, На хитром ложе любится с Прокрустом. В изгнании великий умер Пан. Сиринга мчит, преследуема быдлом; Полны конюшни Авгия - повидлом, И трезвенник Силен от жажды пьян. И свой же лик Нарциссу ненавистен, И мучит уши пение сирен; И Хронос, похотливый старый хрен, Срывает лифчики кричащих Истин: Троянский конь - могучий коренник, А пристяжные - Хризаор с Пегасом. Вопи, Орфей, в пустыне скорбным гласом! - Все мчится птица-тройка напрямик: Несется, вдаль безудержно стремясь, И сеет за собой метаморфозы. Как хороши, как свежи были розы, Моей страною брошенные в грязь! На помраченный век пенять Судьбе - Негоже: ты - посланник, хоть и пленник. Но все же, дорогой мой современник, - Ужель и правда весело тебе? ДАР БЕССМЕРТНЫЙ Из древней тьмы, на мировом погосте Звучат лишь Письмена. И. Бунин Остатки брошки и фрагменты пряжки, Обломки статуй и осколки ваз: Из древней тьмы твердили столько раз: Предметы хрупки, а столетья тяжки. Лишь письмена! И раб не знал поблажки, Без устали врезая в диабаз Священный стих иль царственный указ, И смерть была рабу ценой промашки. Лишь письмена! Бормочет диск из Феста, Глаголет новгородская береста, Вещает Бехистунская скала: Лишь слово! Диск на критском, лист на русском: Египтянам поклон, привет этрускам - И вам, о современники, хвала! МЕТЕОР Негромкая, безвестная строка! Ты - нежная молекула белка, Летящая в заледенелом камне: Ты, хрупкая, дарована была мне Не знаю как: Ты - смысл дороги давней Сквозь черные бездонные века. Я одинок. Я холоден и глянцев. Я уязвим среди палящих танцев Сверхновых солнц: Но я - судьба и связь; Я - древнего Творенья ипостась, И я прорвусь сквозь ад протуберанцев, Со звездным притяжением борясь. Пронзаю мрак немыслимою верой, Что впереди возникнет контур серый: Вселенная взывает: долети! А Вечность - ухмыляется химерой: ............................................................ Я верую! - В планету на пути. Заветную. С водой и атмосферой. * * * В уединенье выплавить свой дух Максимилиан Волошин В уединенье выплавить свой дух, От мира скрыться, точно вещий инок - Теперь, сейчас, немедля, без заминок Покинуть суеты вседневной рынок! Уже пощады просят взор и слух! Но миновало время недотрог, И не исчезнешь, как в стогу иголка, Средь гула, гама, гомона и голка; И если ноги не прокормят волка, То мир его согнет в бараний рог. Крепись, отшельник: след и пить, и есть, Платить за келью - то бишь за квартиру; Ты сдуру токмо бесишься, не с жиру; И, словно шлюха, отдаешься миру, Вотще и втуне измышляя месть. Становишься "исчадием контор", Как не без яду сказано у Китса. Век шествует, покой нам только снится, И хлеб насущный заменяет пицца, И с миром навсегда проигран спор. Приемли городской угрюмый гуд, Забудь о вешних зорях, майских росах, Забрось подальше иноческий посох - С упорством, сущим в мухах или осах Вокруг тебя жужжит и вьется люд. Невмочь? Тогда забейся в сельский дом, Дабы на склоне дня бродить по лугу, Внимать пичугам и любить подругу, И выплавлять свой дух, склоняясь к плугу, Живя неспешным праведным трудом, И - слушая классический квартет: Осел, козел, топтыгин и мартышка: Что ж, радио - соседская страстишка: И Баратынский прав: похоже - крышка, И на земле уединенья нет. * * * Это то, что в этом мире Называется судьбой. Георгий Иванов Это новая страница В эпилоге старой книги: Неужели это лица - То есть лики, а не фиги? Не взыщите: это люди - Просто люди, а не звери. Это лишь исчадья чуди, Это лишь отродья мери. Это то, что в этом мире Называется распадом. Это пустоши все шире За во тьму бредущим стадом - Ибо суетному стаду На потраву дали ниву, Ибо алчущему аду Приготовили поживу; Ибо забубенный Каин На приволье небывалом, Как наследник и хозяин, Невозбранно правит балом. Ибо повседневно задан Тон кощунственному гулу; Ибо повсеместно ладан Воскурили Вельзевулу. И вершины горных кряжей Не покроет грозной хлябью Парка долгой, долгой пряжей Одарила расу рабью. И под чахлою сосною, На глухом возросшей бреге, Тщетный сон приснится Ною О прибежище в ковчеге. Михаил Еремин Фонтан любви, фонтан живой! А. Пушкин Неиссякаемый источник И непереполняемая чаша - Таким был замысел, Который бронзов И мраморен в одном из воплощений, Тогда как вышесказанное - Вербальный вариант (Один из множества?) того же Предначертания. 1999 * * * Посторониться, дав тропе Возможность скрыться в роще, Не будь которой - к осени Деревья вырубят - Тропа могла бы, Конечно, медленнее, чем шоссе - Его проложат через год - Уйти за горизонт. 1999 * * * Взглянуть вдоль зданий в улученный час, Когда от штукатурки, облицовки, кладки стен Отслаивается полупрозрачный цвет, И заполняется зазор мерцающим раствором. Протоки дельты, маревым фасадам параллельны Битком набиты: портики, пилястры, маскароны, Консоли, сандрики, аканты... - ????????*?Вольный камень? А в городских кадаврах danse macabre. 1999 ____________________________ * ???????? - стекло, текучий камень (др.-греч.) * * * Не зажигать свечи, дабы не вызвать Суицидальный ген ночного мотылька, Но наслаждаться ожиданием, Отворотясь от приоткрытого - на слух - окна. В процессе сумерек предметы увеличиваются До полного исчезновения. Последним - Яровчатый напольный резонатор Доанкерных шагов. 1999 * * * Затворничество - в казнь ли, во спасение - Располагает К разгадыванию (По праздности? Изверию?) Заманчивых, но бесполезных тайн, Подобных тем лакунам во фрагментах пылких клятв (Уединенье украшают грезы И нарушают сны.) обид, угроз, что истлевают В потаях поставцов, бюро и секретеров. 2000 * * * Беседка (Белизна пилястр и охра Простенков), зыблемая аритмией Светотеней (Херемы и фонемы Порывистых ветвей провозвещают взрыв Синь-пороха небес), Окажется, возможно, тем проектом Неведомого зодчего, Так некогда и неосуществленным. 2001 * * * Ираиде Бывало, продолжался нежный сумрак перголы Сюжетом тканых выцветших обоев: Пониже горнего, повыше дольнего (В пределах заданных координат), На мотыльковых крылышках порхающие, Упитанные купидоны (Закон Невтона оным не указ) Витают. 2001,Петербург