Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2015
Евгений Александрович Попов — автор сборников стихотворений «Птицы в городе» (1989), «Высокое небо» (2009), «Западно-восточный ветер» (2013). Стихи публиковались в антологиях, журналах «Нева», «Аврора». Живет в Санкт-Петербурге.
* * *
Когда на Невском пятачке
Иван Иваныч Виноградов,
Уставший и полуголодный,
Прилег в промерзшем блиндаже,
Во тьме кромешной,
Он не думал
Ни о белье, ни об удобствах.
Сил не было, и спать хотелось
Сильнее даже, чем поесть.
Он рухнул в сон.
Проснулся утром.
Запомнила его спина
Мертвецкий холод.
И всегда
Потом
Спина его стонала
На приближение осадков.
Напоминали о ночевке
Заснувшие под Ленинградом,
Окоченевшие солдаты
Вермахта.
Ведь оказалось,
Постель
Иван Иваныча
Была
Из штабеля
Приезжих немцев.
Баллада о сержанте Громове
Упало давление в кабине пилотов,
Обморок длился двенадцать минут.
Думалось, что навсегда уснут,
Но один из них был кроток,
Поэтому автопилот вытянул курс…
Тема темная, как болота за Любанью,
С выходом на Мясной Бор.
Я не о власовской кампании,
Я о сержанте Громове,
Который был государства мотор.
В деревне Мельница, что на Холове,
Жил он, ходил всегда с покрытой головой.
Пролил он немного своей и вражеской крови,
Освобождая Великий Новгород,
Город областной.
Анатолий Семенович рассказывал мало
О тех боях. Вот однажды в снегу
Сутки лежали, а под снегом вода, она мешала
Окопаться, и осколки с пульками щупали снежное покрывало.
Тогда вода помогла врагу.
Спрашиваю: «А что еще помните?»
Всхлипнул и выдохнул: «А все…»
Солнце осветило комнату легко и раскованно.
«А теперь, — добавил, — вот такое старье».
Он умер через два месяца.
Съехались люди на проводы, сошлись.
Сержант ушел вверх по лестнице
И оттуда посмотрел вниз.
Он забыл уже про козни новгородской администрации,
Долго и упорно проверявшей в военном билете какое-то число,
По этой причине не выделили квартиру герою нации:
Посчитав, что сержанту Громову и так на войне слишком повезло.
В послевоенном сорок пятом уже в смерше сержант отлавливал
Предателей, коих было тоже какое-то число.
Из лесов выковыривал этих голавликов,
Плыл во времени, держа автомат-весло.
Видимо, кто-то из тех рыб, зарывшихся поглубже,
И попытался нанести армии-победительнице урон:
Воспользовавшись своей службой,
Отправил ветерану почтой
Последний патрон.
Плакать нечего, победа за нами.
Хотя осколки прошлого долго летят.
Гуляй, брат, в своей панаме,
А в потемках кладовки придерживай бушлат.
В дремотных праздниках,
Пестуемых государевой службой,
Несут каналы выделенных частот
Нечистоты разного оргоружия,
Но обоняние улавливает запахи, ищет брод.
Холодная бежит река Холова,
Мимо курганов начала эры вьется,
И это факт, —
Омывает она и могилу сержанта А. С. Громова.
Построены облака,
И это здорово,
И похоже
На праздничный военный парад.
* * *
В ласкательном падеже
Все окончания — трель.
Слышишь, посуда дрожит? —
Это идет война.
Держит родная речь.
Слышишь — летит сель,
Губы надул вулкан?
Сверим давай часы.
Глыбой стоит сосна.
Градус крепости — злой.
Выпьем и снова нальем.
Небо сильней жжет —
Чаша ногами вверх.
Дринкнуть (трамвайный зов).
Гакнуть (поднять рекорд).
Гикнуть (войти в пролом).
Это пока пролог.
Знойно гремит Ура.
Лава идет вширь.
Лайкнутые глаза,
Кнутно-ракетный бой.
Дымный парад-смерч.
Гул затихает. Люк.
Выйдем опять наверх
Губы ласкать Люб.
* * *
Страниц мерцание — как будто
Мерцанье спиц велосипедных.
Задумчиво заметишь: брутто —
Как будто вспышки бомб кассетных.
И этот гомон, этот гонор,
Готовый истязать за буквы,
Уверенно проходит фоном,
Ведь жизнь уже нежней науки.
И значит, буквотранспортеры
Выносят не туда кого-то,
И вот бомбометатель в селах
Распахивает все ворота.
И там гуляет безвозвратно,
Хотя себя и осеняет,
В ворота входит многократно,
Всех существительно склоняя.
И замирает беспричинно
Замерзшей косточкой калины
В одном и том же горьком чине,
В расходной ведомости длинной.
* * *
Разминаются продукты на столе.
Скоро старт. Кастрюли ждут. Ножи наточены.
В этой гонке превращения в пюре
К сбору зрителей финалы приурочены.
А в процессе приращения Луны
Нарастает напряжение в природе.
В семьях фазами ее восхищены
И стараются заботиться о плоде.
Он так плещется и ножками стучит,
Говорят, что говорит о чем-то важном.
Но какая ему музыка звучит,
Ведает один лишь Бог отважный.
Испытание ребенком — это рок.
У кого-то не хватает сил на танец.
Вот сорвался лифт. Кончается урок.
И на фронт уходит первый новобранец.
* * *
Тропа. Трава. Растяжка Украины.
Весь мир — Донбасс. А может быть — Каньон.
Кора шевелится, когда стреляют в спины,
И в космосе клюет, и пухнет небосклон.
Разбег. Прыжок. Кусочек отвалился.
Там антрацит. Здесь антивещество.
Там поднялся мертвец. А тут мудрец свалился.
И пламя факелов свершает колдовство.
Гуляет золото и оседает тихо.
Засадный полк в березняке стоит.
Бумага шелестит. Валютная гречиха.
Корабль качается, и серый волк ворчит.
* * *
Восстанем, и преобразимся,
И в новых планах будем жить.
Мы выползаем из больницы
И видим, как река дрожит.
Мы видим на затылке неба
Следы рубцов. И этот мир,
Как и река, увы, колеблем,
Похож на щелкающий тир.
Дыши. Смотри. Преображайся.
Все скатывается в яйцо.
Отрепетируй и — сбывайся.
Цыпленок. Шелуха. Лицо.