Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2014
Архимандрит Августин (в
миру — Никитин Дмитрий Евгениевич) родился в 1946 году в Ленинграде. Окончил
физический факультет Ленинградского государственного университета. В 1973 году
принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество
митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его
резиденции в Серебряном Бору в Москве. В 1974 году рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Санкт-Петербургскую
духовную академию, преподаватель, доцент Санкт-Петербургской духовной академии.
Монастырь Григориат, посвященный св. Николаю, основан на утесе, выступаю щем в море, и находится между прибрежными обителями Симоно-Петрской и Дионисиевской. В своем нынешнем виде Григориат был построен в ХIV веке, но ничего не известно о его более раннем периоде истории. Даже точно не известен его основатель, так как в истории обители было два Григория, и их часто путают — Григорий Синаит и Григорий Сирийский. По мнению ряда исследователей, оба они могут рассматриваться как основатели монастыря: Григорий Синаит — потому что он был первым из монахов, прибывших с Синая, а Григорий Сирийский — поскольку он дал монашескому братству свод правил, согласно которым они жили здесь и возводили монастырь.
Более новые исследования, однако, показали еще одну возможность, а именно — что основателем монастыря был Григорий Синаит Младший, ученик Григория, упомянутого выше. Его мощи находятся в Сербии.
Первое упоминание о Григориате относится к 1347-му и 1348 годам; именно тогда в официальных документах были упомянуты имена двух григориатских игуменов: Каллистрата и Каллиста. Позднее, в третьем Типиконе Святой Горы (1394) Григориат занимал двадцать второе место среди других афонских монастырей. Примерно к этому же времени относится и другой документ — послание Зографскому монастырю, где имеется подпись григориатского игумена Аверкия1.
Этим всем сведениям не противоречит мнение русского исследователя ар химандрита Порфирия (Успенского), который писал о том, что «монастырь пр. Григория уже существовал во дни царя Мануила Палеолога, который вошел на престол в 1377 году; следовательно он основан при Иоанне Палеологе, между 1342–1377 годами2. В 1513 году большая часть монастыря была разрушена сарацинами, а многие монахи приняли мученическую кончину. В эти трудные времена молдовлахийские господари оказывали поддержку обители вплоть до начала XIX века.
От начала ХVI века в русских источниках сохранилось письменное сооб щение о Григориате: «Монастырь Григориат сербский, а церковь Григорий Богослов, а братии 270»3, — писал об этом монастыре афонский старец Исайя в 1517–1519 гг. Старец Арсений Суханов, прибывший на Афон в середине ХVII века, к сожалению, не оставил подробных записей о пребывании в святогорских обителях. Однако известно, что в Григориате он отобрал ряд рукописей, которые, в числе прочих, были доставлены в Россию патриарху Никону, который осуществлял исправление богослужебных книг с помощью древних гречес ких манускриптов. В настоящее время в Государственном Историческом музее в Москве хранятся три рукописи с пометой 1654 года о принадлежности их Григориату: № 213, 260, 261. Все они помечены Арсением Сухановым4.
Следующее письменное свидетельство о Григориате, дошедшее до нас на русском языке, относится к первой половине XVIII века. В этот период време ни Григориатскую обитель посетил знаменитый русский паломник В. Г. Барский. С именем этого исследователя связан новый период в истории афоно-русских литературных связей. Вот что говорилось по этому поводу в предис ловии к изданию одного из «хождений», тексты которых публиковались в конце ХIХ — начале ХХ столетия Православным палестинским обществом: «С появлением научных интересов, с проникновением критики в легендарно-апокрифическую область паломнической сферы начинается новый период в паломнической литературе. Этот новый ряд паломников открывает собой В. Г. Барский. Но и тут еще резкого перерыва нет: Барский представляет собой замечательное соединение черт обоих типов. В нем, но, как кажется, уже в последний раз, ярко вспыхнули некоторые симпатичнейшие черты древнего паломника. После него можно указать разве только на Муравьева5, но уже с большими натяжками: это уже не «паломник», а путешественник. Позднейшие же описания, ближе к нашему времени, уже совершенно утрачивают специально └паломнический» характер и более похожи на обычные записи туристов»6.
В Григориате В. Г. Барский смог ознакомиться с большим количеством рукописей и хризовулов; в своих записях он отметил ряд грамот, пожалованных обители от валашских господарей, а также особо выделил «хризовул славянский на пергаменте с печатию восковою раздельно висящею, Иоанна Деспота, имя имущ подписанное червленными буквами, дан года 7008 (1500)»7. Но, к сожалению, В. Г. Барский был последним, кому удалось ознакомиться с Григориатским книгохранилищем в его полноте. Дело в том, что в 1761 году архив обители был уничтожен пожаром, и монахам удалось спасти только чтимые мо щи, хранившиеся в церкви.
Следует сказать еще несколько слов о В. Г. Барском, научный подвиг кото рого изумляет многих исследователей на протяжении долгого времени. Один из русских исследователей — Д. В. Айналов, посетивший Афон в 1896 году, и побывавший в тех же обителях, в которых ранее останавливался В. Г. Барский, сжато, но чрезвычайно образно нарисовал образ этого подвижника науки. «Убогий по виду, с котомкой за плечами, с посохом и тыквой для воды, в монашеском одеянии, он идет в страшную жару или холод по горным тропинкам, проходя Австрию, Венгрию, Италию, Грецию, просит милостыню на площади св. Марка в Венеции и учится здесь греческому языку,— писал Д. В. Айналов. — Терпя невзгоды, доходит до южного берега Италии, садится как нищий на торговое судно, переплывает при бурях и непогодах Средиземное море, приходит в Палестину, обходит все святые места, попадая в руки разбойников арабов, лежа среди горных уступов избитый и истомленный жаждой, после того как обоз ленные его нищенством и бедностью арабы отняли у него хлеб и тыкву с водой. Однако, в котомке его лежат толстые рукописи — подробный дневник. Сюда занесены все впечатления, невзгоды, радости, а также приложены снимки пером с замечательных памятников монастырей и планы целых местностей, самое подробное их описание и даже нарисованные им портреты. Этот убогий странник был, однако, знаком с наиболее выдающимися людьми духовного мира своего времени. В Италии, Греции, Палестине он знакомится с ними и после непродолжительной беседы успевает настолько расположить в свою пользу кардиналов, прелатов, патриархов и лиц светских, что получает лестные для него грамоты и рекомендации. Он изучает библиотеки, ризницы с хризовулами, измеряет храмы и точно наблюдает богослужебный чин и уставы разных монастырей»8.
Невзгоды, перенесенные В. Г. Барским во время пребывания на Востоке, дали себя знать. Вскоре после возвращения в Киев из своих путешествий В. Г. Барский скончался и был погребен в Киевобратском училищном монастыре на против главного алтаря близ алтарного окна.
Следующее письменное свидетельство о Григориате в русских источниках можно найти в Описании путешествия паломника Игнатия, который побывал в Григориате во время своего жительства на Афоне в 1766–1776 годы. «Дошед в монастырь, именуемый Григориат, — писал о. Игнатий. — Ограда строена из дикого камня, кельи в стенах о четырех жильях; церковь Николая Чудотворца; начальствующий игумен, братии довольно. Приняв от них благословение отъидох»9.
Но о. Игнатия не интересовали книжные богатства Григориата, и он довольствовался чисто внешним описанием этого монастыря. Впрочем, после бедст вия, обрушившегося на эту обитель, он вряд ли смог бы найти там что-либо интересное. Даже такой знаток афонской книжности, каким был В. И. Григорович, отметил бедность двух книгохранилищ: Григориатского и Симоно-Петрского, поскольку оба они в свое время пострадали от пожаров. «9 ноября (1844 год. — А. А.). Монастырь Григориу, с храмом чудотворца Николая. Монастырь Симопетру, с храмом Рождества Иисуса Христа. Оба монастыря общежительные. Тот и другой обеднели книгами. В первом несколько десятков книг и две, три рукописи, ничего не значущих; во втором, долго слывшем сербским, после истребления славянских, только церковные книги, греческие»10.
Более плодотворно поработал в Григориате русский исследователь архимандрит Порфирий (Успенский). В его рукописном собрании, пожертвованном им по завещанию в Академию наук, имеются «Афонские акты» в 4-х книгах; во второй из них помещены, среди прочих, сведения о Григориатском монастыре:
а) краткое сказание о преп. Григории, строителе обители Григориатской, и заметка о милостыни царя Михаила Феодоровича (1625) этому монастырю;
б) 9 греческих актов 1628–1798 годов; это, большей частью, хризовулы влахо-молдавских господарей-фанариотов: Григория Гики и Иоанна Александра Ипсиланти, сигиллионы патриархов Константинопольских: Софрония (1776), Герасима (1794) и Григория (1798);
в) выписки из книги для сбора пожертвований в России монахам Григориата;
г) помощь России Григориату;
д) записки под названием «мои заметки» о монастыре Григориате;
е) 4 приходо-расходных листа Григориатского монастыря11.
Обработке своих бумаг, заметок и дневников епископ Порфирий посвящал последние десятилетия своей жизни, в бытность свою сначала епископом Чигиринским, а потом управляющим ставропигиальным Новоспасским монастырем в Москве. Незадолго до своей кончины епископ Порфирий пожертвовал коллекцию собранных им древних рукописей императорской Петербургской публичной библиотеке, а собрание своих бумаг завещал Академии наук. Архив епископа Порфирия содержит следующие разделы:
а) материалы для его биографии в виде дневни ков, его обширной переписки и т. д.;
б) исторические описания некоторых синайских, метеорских, олимпийских и почти всех афонских монастырей;
в) каталоги греческих (в Греции. — А. А.) и славянских рукописей, хранящихся в библиотеках важ нейших афонских, иерусалимских и синайских монастырей;
г) списки с руко писей, извлечения из них и переводы из печатных книг, снимки с надписей в Фессалии, Афона и пр.;
д) собрание рисунков и фотографий12.
В Григориатском книгохранилище архимандрит Порфирий смог также почерпнуть сведения о других святогорских обителях, причем в этом ему большая помощь была оказана одним из афонских иноков. «Святогорцы, сверх чаяния моего, принимали меня как брата, и отворяли мне свои библиотеки, закрытые для франков,— писал архимандрит Порфирий. — Я почерпнул из них множество разнообразных познаний и могу приобрести их еще более, но не ведаю, дадут ли мне отсрочку на пять месяцев, которой поджидаю давненько»13.
В мате риалах под общим
заглавием «Сочинения других лиц» в книге из семидесяти двух листов (под номером
II Б 4), написанной частично рукой архимандрита
Порфирия, частично рукой другого лица, содержится, среди прочих материалов, «Описа ние афонских монастырей» на
греческом языке. «Жаль, что не окончено это отчетливое сочинение, — отмечал о.
Порфирий. — Писал его есфигменский игумен Феодорит в
Аналогичную цель — сбор сведений об истории святогорских обителей, особенно в их начальный период существования, ставил перед собой болгарский исследователь К. П. Дмитриев-Петкович, побывавший на Афоне в 1852 году. Но, к сожалению, в Григориате он не смог удовлетворить свой исследовательский интерес, о чем он и писал впоследствии в своем научном отчете: «25 октября 1852 года. Монастырь св. Григория. Положив себе за цель при обозрении библиотек и древних памятников искусства, сохранившихся в афонских монастырях, стараться по возможности разведать что-нибудь и об их первоначальном происхождении и дальнейшей истории, я надеялся и здесь получить от игумена и старцев какие-нибудь сведения. Отец игумен принял меня ласково, водил сам в библиотеку, которая помещается в особой, недавно пристроенной комнате в зданиях, прилежащих к морю с западной стороны, открыл передо мною весь монастырский архив и сообщил мне, сколько знал, некоторые сведения о монастыре… В библиотеке монастырской нет никаких рукописей, а в архиве хризовулов: все истреблено и сожжено»15.
Русские исследователи заранее готовились к своим научным изысканиям на Афоне и, конечно, знакомились с сообщениями своих предшественников об афонских книгохранилищах. Поэтому вполне естественно, что лишь только некоторые из них отводили время знакомству с Григориатской библиотекой, поскольку не рассчитывали найти там что-либо относящееся к истории афоно-русских связей. Лишь немногие, ознакомившись предварительно с содержа нием григориатского рукописного собрания, посещали его архивы. К числу таких русских ученых относится Х. М. Лопарев, побывавший в Григориате ле том 1896 года, но, к сожалению, не имевший возможности уделить достаточно го времени григориатской библиотеке. «В Григориате, — писал Х. М. Лопарев, — я интересовался четвертым списком «повести об Иорданском аскете», но, принятый здесь необыкновенно радушно, я не мог остаться до следующего дня для сличения памятника, так как мне сообщили, что пароход приходит из Солуня завтра и завтра же уходит в Константинополь»16.
Большим подспорьем для исследователей, намеревавшихся работать в афонских книгохранилищах, и, в частности, в Григориате, было описание греческих рукописей, выполненное в большинстве афонских монастырей профессором Афинского университета Спиридоном Ламбросом. Сознавая, что в научном мире с каждым годом все более возрастает интерес к афонским манускриптам, а также стремясь уберечь афонские рукописи от дальнейшего вывоза со Святой Горн в европейские библиотеки, С. Ламброс подал записку в эллинскую Палату депутатов, доказывая необходимость исследования афонских библиотек греческими учеными. 5 декабря 1878 года он получил разрешение на организацию научной экспедиции; через греческое правительство он получил от Константинопольского патриарха рекомендательное письмо к Святогорскому Протату. В июне 1880 года С. Ламброс, вместе с четырьмя помощниками-студентами выехал на Афон. Здесь в Протате он, в свою очередь, был снабжен грамотой, обращенной ко всем святогорским обителям. Прием греческому ученому был оказан повсюду самый гостеприимный17.
На Афоне, благодаря помощнику С. Ламброса — швейцарскому художнику Жильерону, были изготовлены копии древних миниатюр из рукописей, най денных ими в библиотеках афонских монастырей. Жильерон сфотографировал также некоторые страницы из рукописей. В своем научном отчете, представленном Ламбросом в эллинскую Палату депутатов о своей командировке на Святую Гору летом 1880 года, он отметил, что, несмотря на большие усилия многих его предшественников, все еще недостает общего систематического каталога хранящихся на Афоне рукописей. «Обратив внимание, — писал он, — уже за много лет перед сим, во время моих занятий в северной и западной Европе, на изучение средневековых рукописей и нашей средневековой исто рии и литературы, и для этой цели посетив более двадцати библиотек и архивов в Германии, Австрии, Англии, Франции, Бельгии, Голландии и Италии, я лучше прежнего понял настоятельную надобность в исследовании афонских библио тек и пожелал привести в порядок их греческие рукописи и составить им каталог»18.
С. Ламбросу пришлось столкнуться с большими трудностями при составлении каталога афонских рукописей. В целом ряде обителей в то время еще не было приложено ни малейшего усилия для приведения в порядок рукописных собраний. Предъявляемые ему иноками рукописи, как правило, составляли лишь малую часть всего их количества; остальные лежали вперемежку с печатными книгами, либо были рассыпаны по полу; исследователю случалось находить в сундуках, шкафах и ящиках такие рукописи, которые и самим инокам не были известны.
Этим, по-видимому, и объясняется то обстоятельство, что в Григориате С. Ламброс выявил всего 155 рукописей, в то время как на сегодня здесь насчитывается 297 манускриптов, причем 11 из них, самые древние, написаны на пергаменте. Быть может, такое расхождение объясняется и тем, что С. Ламброс не проявлял почти никакого интереса к афонским хризовулам, и не включал их в свой каталог. У С. Ламброса было свое мнение по поводу древних афонских хризовулов, которое он высказал в своих записях: «Изо всех хризовулов, виденных мною на Святой Горе, я убедился, что они не имеют того вели кого исторического значения, какое мы в них предполагаем. Большая часть их ограничивается перечислением главным образом недвижимых имуществ, обителям дарованных, или утверждением за ними прежних дарений. По сей причине обнародование святогорских хризовулов с трудом может быть предпринято учеными, это обязанность самих обителей, интересы которых в них разбираются, которых местная история ими разъясняется»19.
Тем не менее, и до сего дня каталог С. Ламброса имеет большое научное значение, поскольку он поведал всему научному миру о хранящихся в афонских библиотеках книжных богатствах. Это в какой-то степени, способствовало более бережному отношению к рукописям со стороны самих насельников. Что касается Григориатской обители, то она тоже в свое время понесла существенный урон: в ее библиотеке в настоящее время хранится только лишь 6 листов древнего произведения «Пастырь Ерма», поскольку остальные 3 листа были похищены и перевезены в Лейпциг греком Симонидисом, который на нес серьезный ущерб афонским книгохранилищам в ХIХ веке20.
Следует добавить, что Григориатская библиотека сумела восполнить свои утраты за счет печатных книг, которых здесь имеется около четырех тысяч, причем среди них есть некоторое число инкунабул. Многое из григориатского архива было уничтожено пожарами, но то, что осталось, по-прежнему представляет несомненный интерес. Самые древние документы, хранящиеся в григориатском архиве,— это турецкий «сюрет» от 1429 года, и также турецкая грамота на право владения монастырской собственностью (вакуф-наме), выданная в 1561 году.
С 1574 года Григориат занимает семнадцатое место в афонском монастырском диптихе. В 1840 году его насельники приняли общежительный устав, и в настоящее время ему следуют здесь около 40 насельников21.
Заканчивая обзор истории Григориатского книгохранилища, можно привести слова отечественного публициста Г. А. Ильинского, которые относятся к ученым, потрудившимся как в Григориате, так и в других афонских обителях. «Для таких исследователей Святая гора священна, — писал Г. А. Ильинский, — своими историческими, часто единственными в своем роде реликвиями… Работники всевозможных специальностей находили, находят и будут находить в них огромное и во многих отношениях еще девственное поле для своих изысканий. Будет ли это лингвист, он найдет здесь памятники языка глубокой древности и с весьма важными и интересными чертами фонетики и морфологии; будет ли это классик, он найдет здесь весьма ценные списки произведений византийской литературы, он на каждом шагу может брать здесь полными пригоршнями нужный ему материал; будет ли он палеограф, он всегда встретит тут первостепенные рукописные памятники, нередко притом единственные в своем роде; будет ли он археолог или историк искусства, он найдет тут великолепные образцы византийской архитектуры, живописи, некоторых художественных изделий и пр.; будет ли он историк культуры, к его ус лугам явятся на Афоне целые горы еще неизданных документов и грамот на греческом, латинском, славянском и других языках»22.
_______________________
1 Кадас Сотирис. Гора Афон. Афины, 1979. С. 123.
2 Порфирий (Успенский), архим. Описание монастырей Афонских в 1845–1846 г.г. (по актам) // Журнал министерства народного просвещения (далее — ЖМНП). 1848. Апрель. Отд. II. С. 60.
3 Три древних сказания о святой горе Афонской. М., 1882. С. 5.
4 Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в ХV–ХVII вв. М., 1977. С. 102.
5 А. Н. Муравьев, побывавший на Афоне в 1849–1850-х гг. — автор книги «Письма с Востока» (СПб., 1851). В первой части книги рассказ о посещении Афона.
6 Предисловие к пуб ликации «Путешествие иеромонаха Ипполита Вишенского в Иерусалим, на Синай и Афон (1707–1709) (Под редакцией С. П. Розанова) // Православный Палестинский сборник. Вып. 61. СПб., 1914. С. 44.
7 Пешеходца Василия Григоровича-Барского Плаки-Албова, уроженца Киевского, монаха Антиохийского, путешествие к святым местам в Европе, Азии и Африке. СПб., 1778 . С. 723.
8 Айналов Д. В. По Афону // Сообщения императорского Православного палестинского Общества. 1906. Т. ХVII. Вып. 1. С. 53–54.
9 Описание путешествия отца Игнатия в Царьград, на Афонскую гору, во Иерусалим, в Египет, в Александрию и в Аравию // Православный Палестинский сборник. Т. ХII. Вып. 3, СПб., 1891. С. 11.
10 Григорович В. И. Очерк путешествия по европейской Турции. М., 1877. С. 25.
11 Сырку П. Описание бумаг епископа Порфирия Успенского, пожертвованных им в императорскую Академию наук по завещанию. СПб., 1891. С. 269.
12 ЖМНП. 1891. Часть 276. Отд. II. Раздел «книжные новости» (без указ. авт.). С. 245.
13 Материалы для биографии епископа
Порфирия Успенского. Т. 1, СПб., 1910. С. 779 (письмо
Б. П. Мансурову от 20 марта
14 Сырку П. Цит. соч. С. 213.
15 Дмитриев-Петкович К. П. Обзор афонских древностей // Записки Имп. академии наук, Т. 6. Кн. 1. Приложение № 4. СПб., 1865. С. 44.
16 Лопарев Х. М. Краткий отчет о поездке на Афон летом 1896 года // Сообщения Православного палестинского общества, Февраль. 1897. С. 32.
17 Дестунис Г. С. О каталоге греческих афонских рукописей, составленном летом 1880 года // ЖМНП. Ч. 213. С. 159-160.
18 Там же. С. 159–160.
19 Там же. С. 160–161.
20 Кадас С. Цит. соч. С. 125.
21 Там же. С. 125.
22 Ильинский Г. А. Значение Афона в истории славянской письменности // ЖМНП. 1908. Ноябрь. Часть 18. Новая серия. С. 2.