Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2014
Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. Я хочу в школу! М.: Время, 2012.
И все-таки с этой книгой что-то неладно. Когда читала «Я хочу в школу!» первый раз, искренне увлеклась сюжетом, искренне сочувствовала героям, но какое-то давящее ощущение не покидало. Оно и понятно: «депрессухи» разного сорта в книжке хватает. Через некоторое время пробежала еще раз — пришла к выводу, что повесть по-настоящему хороша, и хороша именно своей неоднозначностью, спорностью, потому что будит мысль, задает вопросы. Не это ли главное в подростковой литературе? Потом выяснилось, что применяемая героями «Шкала тонов Хаббарда» придумана тем самым Хаббардом, который основал саентологию. То есть, конечно, никакой он не ученый, как сообщают авторы, а оккультист и шарлатан. Возник вопрос: а зачем он авторам понадобился? Тут вообще стал мерещиться вселенский заговор, а «школа-мечта» напомнила о печально известных экспериментах некоторых наших педагогов-фанатиков. Все это, конечно, странно, но можно ведь на эти странности и не обращать внимания. В любом случае книга вышла очень занятная.
Андрей Жвалевский и Евгения Пастернак пытаются соединить традиции классической советской литературы для детей с европейской тенденцией говорить с детьми на «недетские» темы. От советского наследия — школа как основное место действия, серьезное испытание, которое юным героям нужно пройти самим, без помощи старших (оно закаляет, делает лучше, сплачивает), проблема коллектива, ценность дружбы и взаимовыручки. От европейского влияния — истории, достойные лучшего эфирного времени телеканала НТВ: психологическое давление учителей; непонимание родителей; неконтролируемая агрессия подростка, побывавшего в «трудной жизненной ситуации»; любовь под знаком вопроса; детский алкоголизм; беременность… Неплохой набор.
Со всеми этими проблемами герои повести «Я хочу в школу!» сталкиваются, когда из своей любимой (нестандартной, экспериментальной, инновационной etc) тридцать четвертой школы волею судеб попадают в самую обыкновенную — соседнюю тридцать третью. В тридцать четвертой не существовало классов, параллелей, контрольных, домашних заданий. Были разновозрастные команды единомышленников, понимающие учителя, интересные проекты, которые сначала вместе готовили, потом вместе защищали, занятия по психологии и йоге, кружки по интересам, экспедиции, танцы. Не школа — праздник! А главное — каждый ученик здесь чувствовал себя уникальным и нужным. В тридцать третьей подход не индивидуальный, а массовый, и школьники учатся существовать в среде себе подобных (и неподобных) не по учебникам психологии, а сразу на практике. Пробивать дорогу, находить свое место, выживать. Участники группы «Птицы» распределяются по разным классам: Анечка оказывается в третьем, Молчун-Артем в пятом, Кошка-Юлька и Димка — в восьмом, а лидер группы Женька — в десятом.
Традиционная школа шокирует «Птиц» своими порядками, но еще больший шок вызывают ученики: все какие-то недоразвитые, ограниченные, приспособленцы, «маленькие» — «дети, которым нравится дразнить и унижать тех, кто не такой». Среди учителей вроде есть нормальные (физик и историк, например), но есть и такие, как математичка Елена Ивановна по прозвищу Злыдня. «Эта Злыдня просто доктор Зло! ‹…› Я раньше думал, что в жизни таких не бывает, они живут только в плохих фильмах». Или педагог начальных классов Анастасия Львовна — эта, кажется, просто ненавидит детей и наслаждается своей тотальной властью. С таким доблестные «Птицы», выживавшие неделю на болотах и видевшие в лесу настоящих медведей, встретились впервые. Единственный способ не сойти с ума — отнестись к происходящему как к очередному проекту. Проект «Выживание в обычной школе». Всего лишь игра. Временно. Пока родную не отремонтируют.
А потом выясняется — не временно. Школу № 34 закрыли, здание собираются сносить (дети, конечно, всеми силами постараются его спасти), а ученики бывшей передовой школы так и остаются среди «недоразвитых».
И тут начинается настоящий беспредел. Не сочувствовать этим ребятам невозможно — очень живо, ярко, выпукло они написаны. Но не нужно долго присматриваться, чтоб увидеть — ни о ком из них нельзя сказать, что его поступки однозначно хорошие, что так и надо себя вести. За исключением разве что «вундердевочки» Анечки, которая, кажется, является рупором авторской идеологии, постоянно изрекая истины, вроде «учиться должно быть не трудно, а интересно», «детей любить надо, а не пугать», «мне учителей жалко, их же защитить некому!». Эта самая исключительно положительная Анечка противостоит единственному, пожалуй, исключительно отрицательному герою — «ведьме» Анастасии Львовне. Все прочие герои повести ведут себя по-разному: то со знаком плюс, то со знаком минус.
Вот, например, та же Злыдня. «Елена Ивановна Кочеткова — заслуженный учитель математики с тридцатилетним стажем — пылая праведным гневом, собиралась домой. ‹…› Елена Ивановна заперла кабинет и, гордо подняв голову, прошествовала по школьным коридорам. В школе было пусто. Кочеткова любила, когда в школе пусто — никто не мельтешит, не носится под ногами и не мешает разрастающемуся в душе чувству собственности. Это моя школа. Я тут работаю. Я тут хозяйка». Сама Система в человеческом обличье. «Хороший педагог — строгий педагог», «это школа, а не балаган!», «я этого так не оставлю!» — ее коронные фразы. Перед начальниками из роно благоговеет, а новое поколение школьников считает гиблым и гнилым: «нет в них стержня, нет основ, нет фундамента». Когда ее увольняют из школы — никто не огорчен. Когда на смотре самодеятельности ее изображают в виде королевы вампиров — все смеются. И вот уже в самом конце книги Молчун и Женя видят ее с другой стороны: «Возле скамейки рыдал карапуз лет пяти. Его утешала, присев на корточки, бабушка. Сидела она спиной к Женьке и Молчуну, но по голосу было понятно: бабушка добрая, прямо из сказки». Вот вам и Злыдня, «гроза школ и управлений образования».
С детьми все еще интереснее. «Быть умной в 8 └Г“ было немодно, модно было быть крутой и выглядеть на восемнадцать». Вот умная Юля по прозвищу Кошка, считающая своих новых одноклассников — а особенно одноклассниц — не более чем стадом баранов, начинает с наслаждением ими манипулировать. В школе-то на психологии научили. А Димка, тоже попавший в восьмой «Г», наоборот, стремится заработать авторитет, завести новых друзей, влиться в коллектив — и для этого начинает пить, курить, дебоширить, а про Юльку вообще забывает. Пятиклассника Молчуна, победителя городской олимпиады по информатике за девятый класс, чуть было не отправляют в спецшколу для детей с ограниченными возможностями: устная речь ему дается с трудом, а еще и одноклассника избил! Охмуренный и обманутый Димка, пытаясь помочь этому самому Молчуну, срывается и провоцирует новый приступ. Не зря говорит про них директор тридцать третьей школы: «Какие вы все придурки в вашей 34-й. Гении — а придурки». Выходит, много знать — это еще не все? И научить быть добрым, чутким, замечать в другом, непохожем на тебя, что-то хорошее не может ни одна психология?
В общем, вопросов больше, чем ответов. И про школу тоже непонятно — какой она должна быть. Вот приходит в обычную 33-ю школу математиком Впалыч из 34-й и начинает в детях, которые до той поры героями и сопереживающими читателями воспринимались как недалекие и с ограниченными интересами, подмечать их индивидуальные особенности, их склонности, их сильные стороны — и уже перед читателем личности, а не стадо баранов. То есть выходит, что вся эта организационно-инновационная деятельность интересна и необычна, но главное все же не в ней.
Может, это и есть, говоря языком традиционной школы, то «главное, что хотели сказать авторы»: нет на свете черного и белого, а есть множество оттенков где-то между? Все зависит от нашего взгляда?
Такая позиция «бескомпромиссной толерантности», наверное, очень взрослая и очень современная. Ведь есть у нас и саентология, и ранняя половая жизнь, и наркомания, каждый может выбирать, если хочет, а само по себе это и не плохо и не хорошо — просто так есть. «Желание все попробовать — это нормально. Главное — сделать правильный выбор», — учит Впалыч своих ребят. По-своему это очень мудро. Вот только как им понять, какой выбор правильный? На это книга ответа не дает.
Ольга Коваленко