Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2013
Юрий Александрович Коньков родился в 1976 году в Москве. Один из
организаторов ЛитО «Рукомос» (2002). С 2009-го по 2012-й главный редактор сайта
«ТЕРМИтник поэзии». С 2012 года главный редактор литературного журнала «Homo
Legens». Участник поэтических фестивалей «Киевские лавры» (Киев, 2010),
«Фестиваль поэзии на Байкале» (Иркутск, 2010), «Петербургские мосты»
(Санкт-Петербург, 2012), литературного фестиваля им. М. А. Волошина (Коктебель,
2012). Публиковался в журналах «Нева», «Октябрь», «Современная поэзия», «Дети
Ра», альманахах и коллективных сборниках. Автор книг стихов «Ржаворонок» (М.:
Библиотека журнала «Современная поэзия», 2009) и «Лепесток» (М.:
Текстура-пресс, 2011). Живет в Москве.
парковый салют
в
какой-то день сырого января
взойдешь
в белесом небе, как заря,
не
принятый, не званный до сих пор, и,
как
шар стеклянный, лопнет голова,
и
медленно раскатятся слова
под
равнодушным взглядом Пассифлоры.
жизнь
коротка, как парковый салют.
пожалуйся
слепому звонарю
на
скудость слов и матовость созвучий,
свали
на малоемкий патронташ
все
молоко. оскомину плода
спиши
на несчастливый случай.
артерии
уже сковало льдом.
зачем
так долго ты не строил дом,
зачем
ты к роднику приладил камень.
куда-то
ведь река уже текла,
когда
трещали тонкие тела
под
грузовыми облаками.
теперь
всегда до времени темно
и
на безрыбье даже домино
отрадой
и спасением не станет.
лес
погубив, не заготовил дров,
чужую
картотеку катастроф
с
бессильной завистью листая.
ты
лег в сугроб, покорно смотришь вверх,
но
черных рук не греет фейерверк,
такие
тут печальные законы.
под
шаркающий шепот звонаря
умрет
в тебе последняя заря,
и
будет мрак, холодный и знакомый.
чистилище
заснуть
сдаешься, зажигаешь свет,
проходишь
в кухню, наливаешь, куришь.
как
лунный свет теряется в листве,
теряешься
меж комнатой и кухней.
глядишь
в окно, но никого в окне.
читать
берешься, но читать не можешь.
ее
тут нет. и никого тут нет.
и
смерти нет, хотя на смерть похоже.
звенит
в ушах ночная тишина.
квадрат
окна, как черный лист альбома.
здесь
жизнь была, когда была она,
но
так давно, что года не упомнить.
берет
в тиски привычная тоска,
двор
не метен, и дом давно не топлен.
луна
не спит. ей неохота спать.
и
ты не спишь. а толку-то, а толку.
вечер
Так
сладко в голове, как будто кто-то дышит
Иль
опухоль растет, невидная пока.
Лежанка,
и свеча, и слабый запах книжный,
И
вкрадчивый тик-так настенного сверчка.
Тихонько
подойдя к порогу мирозданья ,
Обнимет
небосвод стареющий простор
И
голосом глухим, для неба очень странным,
Пойдет
ему читать на языке простом.
И
весь огромный край вечерний станет тише
Соседского
кота и скажет про себя:
«Так
сладко в голове, как будто кто-то дышит…»
А
после он уснет без горя, без следа.
сочельник
Который
день из стен сочится свет —
Совсем
не страшно, только непонятно.
И
снимок утра весь в каких-то пятнах,
Которым
тоже объясненья нет.
Мои
безумцы, давние, родные,
Потерянные
в омуте годов,
Я
слушать вас и дальше был готов.
Такая
тишина, что небо стынет
И
трескается, обретая жизнь,
Похожее
на стариковы пясти.
Такого,
что ли, спрашивал ты счастья
У
Дед-Мороза, искренне скажи?
Ответом
на небесные канаты
Весь
мир размечен в длинные канавы,
Которыми
стремимся, как вода.
И
всякий сам, и каждый кто куда.
холода
Снова,
снова холода,
А
настенный календарь
Отстает
уже на месяц.
Голова
моя тверда,
Только
некуда повесить.
Глянь,
шаман, на потрох сучий,
Как
бороться за живучесть,
Если
помер капитан?
Не
научит, не научит,
И
вода, одна вода.
Тучи
разное несут.
Ты
там где-то варишь суп,
Нежная
и молодая.
Я
овец своих пасу
На
заснеженном Алтае.
Будут
выгоды и люди,
Будет
«любишь» и «не любишь»,
Ласки,
песни, города…
Не
забудешь, не забудешь,
Не
забудешь никогда.
первый лед
С
утра сосед в предчувствии грозы
Умасливает
старые засовы.
Мой
бедный друг, ужель пора нам снова
Переходить
на ласточкин язык?
Какая
осень в високосный год —
Восходит
рано и пребудет долго.
Зашить
бы рот — да не найти иголки,
А
значит, нам не избежать невзгод.
И
ходят, и бормочут, и поют
Черновики
несотворенной расы,
Покуда
молодые фортинбрасы
Из
ножен справедливость достают.
Истомы
стон и первый скрипкий лед
Звучат
неразличимо и ужасно.
Вот
ангелы над городом кружатся,
Но
город им посадку не дает.