Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2012
Иосиф Гольдфаин
Иосиф Иудович Гольдфаин родился в 1945 году в Москве. Окончил мехмат МГУ. Работал в институтах Академии наук СССР — ИПУ и ВНИИСИ. Печатался в журналах “Нева”, “Знамя”, “Звезда”, “Вопросы литературы”, “Знание — сила”, “Химия и жизнь” и др. Живет в Москве.
Очень неглупые по-своему люди
Н. В. Гоголь отметил, что его городничий — “очень неглупый по-своему человек”. В это емкое гоголевское “по-своему” есть смысл вдуматься. По Н. В. Гоголю, хозяева жизни именно они — “по-своему очень неглупые люди”. Можно сказать, великий писатель указал нам на проблему — “очень неглупый по-своему человек” на руководящей должности. Так что разобраться в этом явлении было бы не только интересно, но и полезно.
Нам представляется, что “по-своему очень неглупый человек” думает не о деле, которым он должен заниматься и в котором он малокомпетентен, а о людях, с которыми он взаимодействует. Слабое знание дела он старается компенсировать знанием психологии. Проблема заключается в том, что “по-своему очень неглупые люди” крайне редко бывают откровенны и к тому же они, как правило, мастерски умеют вводить в заблуждение своих читателей и слушателей. Поэтому очень трудно понять в деталях, благодаря чему эти люди преуспевают в жизни, изучить их приемы. Однако иногда в мемуарной литературе встречаются поучительные примеры.
Так, генерал-лейтенант А. А. Игнатьев вспоминает сдачу вступительных экзаменов в академию Генерального штаба1. Экзамен по географии.
“А какой соли больше в России — каменной или поваренной? Ответить на этот вопрос мне было нечего. Однако, исходя из того, что учебники говорили больше всего о поваренной соли, я решил, что, должно быть, на этом и построена каверза, и, очертя голову, грохнул: └Каменной“. Экзаменатор, не удержавшись, даже кивнул одобрительно головой”.
Естественно предположить, что о каменной соли что-то говорилось в одной из рекомендованных книг. И вопрос был задан, чтобы убедиться в умении слушателя замечать все мелкие детали в изучаемых книгах, документах и т. д. Это умение крайне важно для штабного офицера. Но фактически было проявлено знание психологии.
В умении сдавать экзамены появляются подлинные виртуозы. Например, иммигрант из СССР, сдававший в Нью-Йорке экзамен на таксиста. Среди экзаменующихся он заметил пуэрториканца, присмотревшись к нему, предположил, что объект его внимания даст списать, сел рядом с ним и в своих расчетах не ошибся. О чем с гордостью написал в своей автобиографической книге2. Такие еще в школе знают, с кем следует садиться рядом за парту.
Но, как правило, “очень неглупые по-своему люди” изучают не только психологию, но и свойства бюрократического аппарата, знают не только законы и инструкции, но и всевозможные отступления от них, “по-своему очень неглупо” обращая их себе на пользу. Вспомним парадоксальное начало “Ревизора”: о тайно прибывающем из Петербурга чиновнике заранее становится известно в захолустном городке. У городничего, как теперь говорят, “все схвачено”. Потом он при первой же возможности старается напоить чиновника из Петербурга в надежде, что тот проболтается. И Осипа — слугу Хлестакова — он также при первой же возможности расспрашивает об его барине, предварительно задобрив чаевыми. На горе Антону Антоновичу Осип, поняв ситуацию и собственную выгоду, запугал его разговором о строгом барине. К сожалению, роль Осипа во всей этой истории не привлекла к себе должного внимания.
Мы уже подробно разбирали логическую схему “Ревизора”3, но поскольку А. А. Сквозник-Дмухановский — классический в буквальном смысле слова пример “очень неглупого по-своему человека”, то мы ее вкратце повторим. Мы считаем, что благодаря природному уму и колоссальному жизненному опыту — тридцать лет службы, начатой с нижних чинов, — городничий чувствовал людей, чувствовал фальшь в разговоре. Такой человек действует лучше детектора лжи. Обратим внимание, что сам Н. В. Гоголь в своем “Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует └Ревизора“”, подчеркивает: “Хлестаков входит всеми чувствами в то, что говорит… Не имея никакого желания надувать, он позабывает сам, что лжет. Вот отчего… является в лице важность, и все атрибуты, и все, что грозно”. И в результате городничий не почувствовал в его словах фальши.
Недавно в СМИ подробно разбиралась трагикомическая история. (Не будучи вполне уверенными, что СМИ дают точную информацию, мы ее только пересказываем, не называя имен.) Некий проходимец вызвал к себе уважение у многих высокопоставленных политиков и чиновников и нагрел госбюджет на очень крупную сумму. Разразился скандал, и в СМИ появилось сообщение, что этот проходимец в свое время был признан психопатом. А ведь некоторые виды психопатов бывают патологическими лжецами. Пример такого лжеца — Ноздрев, который сказал, что Чичикову когда-то поставили двести сорок пиявок. При этом “он хотел сказать сорок, но двести сказалось как-то само собой”. Думается, что на эти “двести сорок пиявок” не среагировал бы даже детектор лжи. И если авантюрист, столь сильно нагревший бюджет, действительно был подобным психопатом, то неудивительно, что “по-своему очень неглупые” чиновники и политики оказались в положении гоголевского городничего. Похоже, что просматривается почти полная аналогия с “Ревизором”.
Поэтому нас очень заинтересовало, что академик Г. А. Арбатов назвал “по-своему очень неглупым человеком” Л. И. Брежнева4. Трудно сказать, сознательно ли академик выбрал гоголевскую формулировку или нет. Но если бессознательно, то это тем более интересно. Выходит, “по-своему очень неглупые” люди могут, по мнению академика, достигнуть высших степеней иерархии.
Так что проблема “по-своему очень неглупых людей” слишком серьезна, чтобы при ее изучении ограничиться одним “Ревизором”. Но в классической русской литературе такие люди описаны неоднократно. А талантливый писатель может кратко, буквально несколькими штрихами показать своих героев в действии, сделать их понятными. И поэтому она дает нам подходящий материал для изучения.
По нашему мнению, “по-своему очень неглупым” был Борис Друбецкой (из “Войны и мира”). В основном он думал о том, как повысить свой престиж. Так, на одном балу “его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашов и каким образом узнать ее прежде других”. Ему удалось подслушать разговор царя с Балашовым, и в результате “Борис первым узнал о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ”. Заметим, что эта фраза даже звучит как-то очень по-гоголевски. Наверное, если ее ввести в компьютерную программу, определяющую автора по стилю, то для этого отрывка им был бы назван Н. В. Гоголь. Возможно, потому, что подобное желание пустить пыль в глаза характерно более для гоголевских героев. Здесь стиль как бы соответствует содержанию.
Итак, Л. Н. Толстой показал характерную черту Бориса Друбецкого — он умеет слушать и прислушиваться. Однако в данном случае он подслушал то, что для его ушей не предназначалось. Такое не могло происходить часто. Но в другой раз из происходившего при нем разговора между Растопчиным и главнокомандующим он понял, что быть приглашенным к старому князю Болконскому весьма престижно, и сделал соответствующие выводы. Такое могло случаться чаще. В этих двух случаях князь Борис получил конкретную полезную для него информацию. Но дело не только в этом. Во время встречи императоров в Тильзите он “внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами”. Это тоже могло ему пригодиться: ему будет что рассказать в том обществе, где он захочет привлечь к себе внимание. Но возможно, что для него были важны также выбор слов и интонации, с которыми эти слова произносились. Чтобы потом, рассказывая об исторических событиях, свидетелем которых он был, их — эти слова и эти интонации — использовать.
А теперь вспомним, что “по-своему очень неглупый” Л. И. Брежнев просил читать себе вслух документы и материалы, с которыми он должен был знакомиться по долгу службы. Никто этому объяснения не дал. Но, возможно, в поведении Бориса Друбецкого мы можем найти ключ к этой загадке.
Борис Друбецкой тесно взаимодействовал с Элен Безуховой, которая тоже была “по-своему очень неглупа”. Характерно, что светские знакомые считали ее умной, а муж — глупой. При внимательном чтении романа видно, как умело она использовала советы умных людей из своего окружения. В значительной степени благодаря этому ее личные дела были в полном порядке, что, в свою очередь, воспринималось окружающими как признак ума. Муж же не мог не заметить недостатков ее мышления. Поучительно же то, что и князь Борис, и графиня Элен, уделяя много внимания повышению своего престижа, успешно взаимодействовали в этом направлении. Идея такого взаимодействия описана в басне И. А. Крылова “Кукушка и петух”.
В результате летом 1812 года Борис Друбецкой занял очень хорошую позицию при генерале Бенингсене, который, “как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком”. Интересно, что молодой князь Борис активно участвовал в, как теперь говорят, PR-кампании в пользу Бенингсена и против Кутузова. При этом, скорее всего, никто его об этом не просил, но такая позиция была для него лично выгодна. Причем он был так увлечен этим делом, что вставлял двусмысленные замечания в адрес М. И. Кутузова даже во время разговора с Пьером Безуховым на Бородинском поле.
А теперь, вспомнив головокружительную карьеру князя Друбецкого, задумаемся, почему городничий смог подняться из нижних чинов. Очень похоже, что он так же, как Борис Друбецкой, всячески старался произвести хорошее впечатление на начальство. И так же, как показано в пьесе, он, скорее всего, мог и хорошо угощать кого надо, и подсунуть деньги кому надо и т. д. Наверное, было бы уместно сравнить его с другим гоголевским городничим, из Миргорода. Тот был как-то более патриархален и не был таким хищником. Даже обвинив Ивана Ивановича в причастности к пропаже прошения Ивана Никифоровича, он удовлетворился обещанием прислать пару колбас, когда будут резать свинью (бурую, ту самую, что утащила прошение). Антон Антонович в такой ситуации содрал бы с него много больше. Миргородский городничий тоже поднялся из рядовых, но биография у него была другая. Он отличился на военной службе и уже в 1801 году был поручиком. После он участвовал в кампании 1807 года. А после ранения заслуженный офицер был определен на гражданскую службу. Вполне возможно, что отличие в биографиях имело следствием и отличие в поведении. И очень похоже, что при императоре Николае Первом, по мере того, как эпоха наполеоновских войн все более уходила в прошлое, среди чиновников невысокого уровня все меньше оставалось заслуженных офицеров и все больше становилось похожих на А. А. Сквозник-Дмухановского. И если вернуться к недавним временам, то похоже, что в позднем СССР по схожим причинам также увеличивалось число “по-своему очень неглупых людей” на всех уровнях служебной иерархии.
Особенно хорошо себя чувствуют “по-своему очень неглупые люди”, имея дело с разболтанным коррумпированным чиновничьим аппаратом. То есть в характерной для России ситуации. Чичиков даже за покупку мертвых душ уплатил только половину пошлины, “а другая — неизвестно каким образом — была отнесена на счет какого-то другого просителя”. Когда такое возможно, приобретает большое значение умение чичиковых производить хорошее впечатление, находить подход к людям. Не зря он “губернатору намекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь как в рай, дороги везде бархатные и что те правительства, которые назначают мудрых сановников, достойны похвалы. Полицеймейстеру сказал что-то очень лестное насчет городских будочников…” Он как бы следовал рекомендациям американца Дейла Карнеги, столь популярного в позднем СССР. Но есть и различия. Главное из них — у Чичикова все получается неизмеримо изящнее. И по форме, и по содержанию. Чичиков знал, что надо сказать губернатору, а что полицеймейстеру, каким тоном говорить с Собакевичем, а каким с Коробочкой. Но следует обратить особое внимание на умение Чичикова незаметно и к месту приврать. Выражаясь по-современному, “запустить дезу”. (А это уже в рекомендации Дейла Карнеги не входит.) Вспомним, стоило ему между делом упомянуть: “я и казенные подряды тоже веду”, как Коробочка тотчас же согласилась продать ему мертвые души. А еще более изящно он рассказал генералу Бетрищеву (конечно, приврав) об исторических занятиях Тентентикова. Так что можно ли назвать Чичикова умным, мы не знаем, но его вполне можно назвать “по-своему очень неглупым”.
А теперь постараемся как можно точнее понять, что нам хотел сказать Н. В. Гоголь, характеризуя так своего героя. Задумаемся, чем “неглупый” и даже не “по-своему неглупый”, а просто “неглупый” отличается от “умного”? Нам кажется, для того, чтобы человека назвали “умным”, он должен каким-то образом проявить свой ум. А чтобы назвали “неглупым” — просто не говорить и не делать глупостей. Если при этом служебные и/или денежные дела у человека находятся в полном порядке, его вполне могут назвать “неглупым”. Тот же академик Г. А. Арбатов не только назвал Л. И. Брежнева “по-своему очень неглупым”, но и подробно разъяснил, в чем эта “неглупость” проявлялась. Именно это нас и интересует. Личность Л. И. Брежнева со временем будет всесторонне изучена историками. И личное мнение Г. А. Арбатова может дать лишь небольшую часть общей картины. Но на его примере мы можем понять, что имел в виду академик, сознательно или бессознательно применяя к нему гоголевское определение. И это относится уже ко всем “по-своему очень неглупым людям” и даже может служить комментарием к бессмертной комедии Н. В. Гоголя. Начинается этот рассказ с двусмысленного утверждения: “я имею в виду не только хитрость, аппаратную ловкость”. То есть хитрость входит в понятие “неглупость”. А к проявлениям его ума (используя именно это слово) академик отнес то, как он “сумел вытеснить, “выжать” из руководства всех своих соперников и недоброжелателей”. По-видимому, для этого быть “неглупым” мало — для этого, по мнению академика, нужен ум. Но что особенно интересно, академик, подробно рассказывая об этом “по-своему очень неглупом” государственном деятеле, лишь между делом упоминает о выполнении им его служебных обязанностей — решении государственных проблем. Зато подробно рассказывается, как и почему он так устойчиво держался на своем посту. Похоже, что, по Г. А. Арбатову, “неглупый” может занять высокий пост и долго на нем удерживаться.
Интересно, что ставил себе в заслугу сам Антон Антонович? “Трех губернаторов обманул!” Это можно понимать по-разному. Может быть, губернаторы были неумными. Хотя здесь мы видим одну из причин жизненного успеха городничего — губернаторы, которых можно обмануть. Но нас более интересует другое: направляясь в гостиницу к Хлестакову, он произносит: “Бывали трудные случаи в жизни, сходили…” Мы не знаем, как ему удавалось выкручиваться раньше, может быть, ему просто везло, но опыт накапливался.
Интересно утверждение Г. А. Арбатова, что Л. И. Брежнев “имел заслуженную репутацию человека малообразованного”. Все знают, что Л. И. Брежнев имел высшее образование. Но в реальной жизни такое возможно — малообразованный человек с вузовским дипломом. Кстати, в начале этой заметки мы напомнили, как такие люди сдают экзамены. Здесь уместно вспомнить мнение знаменитого анархиста П. А. Кропоткина: “Главное отличие между образованным и необразованным человеком то, что второй не может следить за цепью умозаключений. Он улавливает первое, быть может, и второе; но третье уже утомляет его, если он еще не видит конечного вывода, к которому вы стремитесь. Впрочем, как часто то же самое мы видим и в образованных людях”5. Там же П. А. Кропоткин утверждал: “Крестьянин не понимает лишь отвлеченных понятий, если они не пояснены наглядными примерами”. При чтении записок Г. А. Арбатова создается впечатление, что все это непосредственно относится к Л. И. Брежневу. И как следствие — люди, с которыми работал Л. И. Брежнев, должны были учитывать особенности его мышления. А ведь это совсем непросто. И наоборот, “по-своему очень неглупым” людям сработаться с Л. И. Брежневым было бы проще: тип мышления у них схож. И таких людей в его окружении должно было быть немало.
Все это только предположения. Но в то же время Г. А. Арбатов вполне определенно утверждал: “В аппаратных играх, в аппаратной борьбе, то есть в реальностях власти и политики, Брежнев отнюдь не был простаком — скорее это был настоящий “гроссмейстер”. Не все сразу это поняли, и за свое непонимание им потом приходилось расплачиваться”.
Здесь уместно еще раз обратить внимание на формулировку Г. А. Арбатова — “по-своему очень неглупый человек”. У Н. В. Гоголя не совсем так, у него — “очень неглупый по-своему человек”. Разница, может быть, и неочевидна, но она есть. У Н. В. Гоголя главный смысл несет слово “неглупый” — на него сразу обращает внимание читатель. Но по ходу действия пьесы городничий ведет себя глупо. И Н. В. Гоголь уточняет — неглупый, но “по-своему”. Другими словами — неглупый, но это не сразу заметно. А по тому, что показано в пьесе, — и не скажешь, что он неглупый. Это свойство “по-своему очень неглупых людей” может даже помочь им в конфликтных ситуациях: их соперники и противники могут недооценить исходящую от них опасность. “Не все сразу это поняли” — мы еще раз повторили слова Г. А. Арбатова о Л. И. Брежневе, поскольку, на наш взгляд, это очень важно. И это заставляет задуматься: а как смог Антон Антонович занять столь высокое для выходца из нижних чинов место городничего? Ему просто повезло, или он каким-то образом оттеснил конкурентов? А если он действительно их оттеснил, то какие приемы он применял?
И здесь можно вспомнить еще одного литературного героя — Печорина. На первый взгляд он производит впечатление очень умного человека. Но если присмотреться, то трудно не заметить всей нелепости его поведения. Он никак не мог найти себе другого занятия, кроме как пакостить другим людям. И поэтому все время нарывался на неприятности, постоянно озлобляя против себя окружающих. На умного человека это не похоже. Но и дураком его тоже назвать нельзя. Поучительно, что его дневник заполнен, с одной стороны, наблюдениями за другими людьми, с другой — “самоанализом”, попытками разобраться в себе, в своих мыслях, чувствах и намерениях. Заметим, что, разобравшись в себе, человек легче поймет и других людей. Но больше Печорина ничего не волнует. Он офицер, но ни один аспект военного дела его не интересует. Вспомним, что примерно в то же время Денис Давыдов с некоторой иронией писал про современных ему гусар: “Жомини да Жомини, а о водке ни полслова” (Г. Жомини — известный военный теоретик). Но Печорина не интересуют ни Жомини, ни ход военных действий, ни вопросы, связанные с его непосредственными служебными обязанностями, ни даже соображения карьеры.
Понятно, что, интересуясь только собой и людьми, которые имели несчастье иметь с ним дело, он действительно научился понимать людей и умело пользовался этим пониманием. Но умный человек не написал бы, что не нуждается в друзьях, поскольку “у меня есть лакеи и деньги”. Да и если посмотреть на него просто с житейской точки зрения, то в его уме можно усомниться. Он все время нарывался на неприятности. И хотя мы многого не знаем, но в некоторых случаях мы четко видим, что это происходило по его собственной вине. Но еще более удивляет, что он как-то не проявляет своей способности к аналитическому мышлению в исключительно важном для него вопросе — его отношениях с Верой, которые сложились для него далеко не лучшим способом. Но зато он очень внимательно наблюдает за людьми, видит их слабости и умеет ими пользоваться. И может разыграть многоходовую комбинацию, смысл которой распознать очень трудно. Мы подробно описывали ловушку, в которую он поймал Грушницкого6, и поэтому повторяться не будем. Но что интересно, после дуэли Печорин понял, что отношение к нему со стороны доктора Вернера изменилось. Почему, в романе не сказано. По нашему мнению, одно из возможных объяснений — Вернер понял, какую ловушку подстроил Печорин своему противнику, понял, насколько он опасен, и, ужаснувшись, изменил свое отношение к Печорину. Но что удивляет, Печорин даже не попытался понять причину такой реакции доктора Вернера на происшедшее. Так что умным, если присмотреться, его назвать трудно. Но и глупым его назвать нельзя. Так что, по-видимому, гоголевское определение к нему подходит. И здесь опять уместно вспомнить академика Г. А. Арбатова, рассказавшего, что не все понимали, насколько опасным мог быть Л. И. Брежнев. Точно так же не всем было понятно, насколько опасным мог быть Печорин. И, по всей видимости, для кого-то мог быть опасен, в общем-то, незлой А. А. Сквозник-Дмухановский.
Мы не будем пытаться уточнить значение выражения “по-своему неглупый”. Каждый “по-своему неглупый человек” неглуп по-своему. Но как нам кажется, их ум, в чем-то весьма сильный, не проявляется при выполнении ими своих служебных обязанностей. И Н. В. Гоголь указал нам на проблему — “по-своему неглупый администратор”. Имея с ним дело, а в особенности имея с ним служебные отношения, крайне желательно не забывать, с кем имеешь дело. В частности, избегать мало-мальски сложных рассуждений. Например, если такому человеку возражать, то желательно привести контрпример — это он поймет. Но сложных рассуждений он понять не может, и здесь возможны осложнения.
Поэтому в заключение приведем пример непонимания специфики работы с “по-своему очень неглупыми” администраторами и политиками. В Великобритании в 1975 году сто восемьдесят шесть ученых разных специальностей опубликовали в одном журнале письмо, где утверждалось, что “астрология проникает в жизнь современного общества, что способствует росту абсурдности и мракобесия”. Некий философ на это иронически заметил: “если в статье сформулировано неоспоримое доказательство ложности астрологии, почему потребовалось сто восемьдесят шесть подписей?”7
Философ явно не понимал, что если даже в статье было “сформулировано неоспоримое доказательство”, отнюдь не очевидно, что оно (доказательство) могло быть настолько простым, что было бы понятно “по-своему очень неглупым” администраторам и политикам и тем более обывателям. И для воздействия на них “ссылка на авторитет” как раз уместна. И чем больше подписей ученых под письмом, чем больше среди них академиков, лауреатов разных премий и т. д., тем больше вероятность, что администраторы и политики обратят на них внимание. Причем тот, кто относительно той же астрологии придерживается противоположного мнения, тоже должен это учитывать.
Кстати, как раз при Л. И. Брежневе в СССР также стал проявляться интерес к астрологии. И из рассказа академика Г. А. Арбатова следует, что Л. И. Брежнев не мог в этом вопросе разобраться. По-видимому, это относится и к его “по-своему очень неглупым” советникам и помощникам. Отсюда характерная двойственная позиция: с одной стороны, астрология в то время официально отрицалась, но в то же время она в известной степени допускалась. А ведь такая двойственность была для СССР не характерна. Если астрология — это вид шарлатанства и способствует деградации общества, то ее следовало пресечь, и, в отличие от стран Запада, у советского государства была такая возможность. Если же в астрологии есть рациональное зерно, то следовало, наоборот, способствовать распространению астрологических знаний. Но ни того, ни другого не делалось. И действительно, трудно представить себе Л. И. Брежнева, пытающегося разобраться в тонкостях этого вопроса. И его советникам, также “по-своему очень неглупым”, этот вопрос тоже, скорее всего, был не по силам.
Так что остается еще раз поблагодарить Н. В. Гоголя за то, что он указал нам на проблему — “по-своему очень неглупый” администратор. И за то, что он показал, как наличие таких администраторов позволяет развернуться и Хлестакову, и гораздо более умному и осторожному Осипу. Но не следует также забывать, что другие писатели-классики тоже неоднократно описывали людей, которых трудно назвать умными в обычном смысле этого слова, но которые преуспевали в жизни и успешно продвигались по административной лестнице. И их анализом также пренебрегать не следует.
1 А. А. Игнатьев. Пятьдесят лет в строю. М.: Художественная литература, 1955. С. 131.
2 В. Лобас. Желтые короли. М., 1993. С. 23.
3 Гольдфаин И. Три литературных модели // Звезда. 1995. № 11. С. 212–215.
4 Знамя. 1990. № 10. С. 203.
5 Кропоткин П. А. Записки революционера. М.: Московский рабочий, 1988. С. 132.
6 Гольдфаин И. Три литературных модели // Звезда. 1995. № 11. С. 212–215; Гольдфаин И. Еще раз о Печорине // Вопросы литературы. 2000. № 2. С. 310–311.
7 Берлински Д. Искушение астрологией, или Предсказание как искусство. М.: КоЛибри, 2010. С. 186.