Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2010
Елена
Некрасова
Елена
Александровна Некрасова родилась в Рязани в 1969 году. Окончила Рязанский
медицинский институт, работает врачом-психотерапевтом, опубликовала две книги,
посвященные психопатологии обыденной жизни, а также два сборника стихов:
«Возвращение в себя» (1993) и «Запретные плоды» (1996). В 1994 году вступила в
Союз писателей России. Живет в Рязани.* * *
Только то, что нынче, то и то, что возле,
А не где-то там, не когда-то после,
Я учусь любить, и не слишком много
Я прошу теперь у людей и Бога.
Повседневность, право же, стоит славить.
Прошлое — не стул, чтоб его подставить,
Да и будущее — не банка с вареньем,
Чтобы к ней тянуться. И не смиренье,
Схожее со сжавшейся пружиной, —
Детская, забытая радость жизни
Мне нужна теперь. За любую данность
К небу возношу свою благодарность.
* * *
Пленяясь взрезанною дыней,
летят пресыщенные осы.
Весомей золотой латыни,
мне на душу ложится осень.
Пусть бабье лето паутиной
скользит по лбу, висков осмелясь
коснуться, — повторяю тихо:
не все плоды еще созрели.
И умирать еще не скоро,
и, опаленные морозом,
над покосившимся забором
еще сильнее пахнут розы.
Глядит судьба, рядиться бросив, —
ни милосердна, ни жестока.
И темным медом пахнет осень
неокончательных итогов.
ДАЧНАЯ ОДА
Оно хотя немного пережженное,
зато свое: мы из необходимости
сумели снова наслажденье вынести.
Да здравствует и дачная беспечность, и
чай на веранде, болтовня о вечности,
и поцелуй над ветхими заборами,
и лес с кукушкой, пнями, мухоморами.
Да здравствует наивное и пошлое,
как будущее наше и как прошлое,
да здравствует само существование,
пускай ему и нету оправдания.
РАКОВИНА
Грядущее туманно, как февраль.
Но вспомню то, что грусть мою развеет:
вот раковина, свитая в спираль,
так женственно и нежно розовеет.
Изгибы набегают, как валы,
как музыка обузданной свободы.
И никакой особенной хвалы
не ждет произведение природы.
Моллюск, устлавший перламутром след,
ты жил, как мог. Пусть в раковине пусто,
но кто уверен, что тебя там нет?
И все произведения искусства
сродни тебе, и в каждом, чуть дыша,
улиткой дремлет чья-нибудь душа.
ЗАПЛАТИ
заплати за квартиру за свет за хлеб
заплати за любовь а потом иди
и не думай что сборщик налогов слеп
видит все хотя он такой один
И не думай это не листопад
миллионы квитанций с берез летят
жизнь расплата не только сама борьба
если хочешь я заплачу за тебя
ШАГАЛ
Там ангел небесный
порхает над белой невестой,
евреи на крышах,
где небо роднее и ближе,
грустят и мечтают,
и лишь сапоги им мешают
взлететь и пуститься
в лазурь, как огромные птицы,
там песня протяжна,
когда остальное не важно,
там люди, и кони,
и целый клубок беззаконий,
там огненны реки,
и руки, сплетаясь навеки,
спустились, сгустились
и сказочно все уместились
в том Мастере рыжем,
который тоскует в Париже
о Витебске узком.
О боже, как это по-русски!
ПТИЦА НИКОГДА
Есть птица, что зовется Никогда,
в зелено-синем дивном оперенье,
ее глаза — как два кусочка льда,
и камни плавит сказочное пенье.
То в детском сне зеленою звездой
мелькнет, пленяя и пугая сразу,
то явится любовью молодой,
то опытному красками соблазна
сверкнет — и вновь сорвется в свой полет,
а где гнездо совьет — никто не знает,
и вечно о несбыточном поет,
и вечно душу бедную смущает.
Одни ее пытаются ловить —
вспорхнет — и прочь, другие бросят камень —
так запоет, что рухнут соловьи
с прикушенными насмерть языками.
А я спокойна. Память, как вода,
былое отражает и вмещает.
Таинственная птица Никогда
меня теперь все реже навещает.
Молочная река
Я буду — тихая река,
плыви по моему теченью,
не придавай словам значенья,
пока не рассветет, пока
туман клубится над водой,
все спит в подвижном равновесье,
и молодой восходит месяц,
и горько пахнет зверобой.
Я — та молочная река
в кисельных берегах, что в сказке
напоминает о развязке,
что так волнующе-близка.
Дорога в небо, Млечный Путь…
Еще успеешь прослезиться,
в зеркальных водах отразиться,
в моих глубинах утонуть.