Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2010
Людмила Киреева
Людмила Ивановна Киреева родилась в 1938 году в Челябинске. В 1962 году окончила корейское отделение восточного факультета ЛГУ. Кандидат исторических наук. Многие годы преподавала в Магнитогорском ГУ. Заслуженный работник высшей школы РФ. Область научных интересов — история корейской традиционной культуры и искусства. Издано свыше 80 работ, в том числе 50 — по корееведению. Живет в Магнитогорске.
К О Р Е Я В МИРОВОМ КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Корейский полуостров невелик и к тому же разделен на Северную Корею/КНДР и Южную/Республика Корея. “Чудо на реке Ханган”, на которой стоит Сеул, случилось в Республике Корея, которая буквально ворвалась в число наиболее экономически развитых стран мира. Это известно всем. Но есть и Корея культурная, где ее достижения более чем впечатляющи. Обдумывая тему, я опиралась на две банальные сентенции: факты — упрямая вещь, и — количество (их) переходит в (новое) качество. Собранные вместе, эти факты создают удивительно насыщенную картину культурной жизни в Республике Корея, а раз она такова, то, стало быть, есть чем делиться с окружающим миром, что корейцы активно, целенаправленно и успешно делают, создавая мировое художественное пространство, дополняя и обогащая его, пребывая в нем на равных с другими народами и культурами. Как и всякий обзор фактов, мой не может претендовать на исчерпывающую полноту, но надеюсь, что сможет дать представление об уникальности культурной ситуации в Южной Корее. Многие факты хорошо известны, другие — менее. В любом случае меня защищала мысль Аристотеля, который считал, что “известное известно немногим”.
О Южной Корее мир заговорил после успешной Олимпиады 1988 года в Сеуле. На протяжении последующих двух десятилетий были важные для ее имиджа события, которые постоянно держали ее имя “на слуху”: Нобелевская премия мира, врученная тогдашнему президенту страны, недавно скончавшемуся Ким Дэчжуну (2000), нашумевший чемпионат мира по футболу–2002, с которого мы позаимствовали в нашу сборную Гуса Хиддинка, избрание в октябре 2006 года дипломата Пан Гимуна восьмым Генеральным секретарем ООН, который стал вторым выходцем из Азии на этом посту (после бирманца У Тана в 60-е годы прошлого века). В 2009 году в Список ЮНЕСКО внесен очередной, восьмой по счету, объект культурного наследия из Южной Кореи — 40 погребений королей династии Чосон около Сеула, в г. Ёчжу провинции Кёнгидо. Для сравнения напомним, что из Китая в Списке 35 объектов, из Японии — 14.
Обратимся же к конкретным сферам культурной деятельности и начнем с МУЗЫКИ. Когда-то встретилось суждение о своеобразии культурной одаренности народов дальневосточного региона (Китай, Корея, Япония), сложившееся еще в древности, в котором говорилось, что китайцы сильны в искусстве слова, поэзии, корейцы — в музыке и танце, а японцы — в искусстве владения мечом. Музыкальную одаренность корейцев подчеркивают буквально все, кто с ними так или иначе контактировал.
Музыкальная жизнь в Южной Корее, и прежде всего в Сеуле (в нем более 10 млн населения из 48 млн, проживающих в Южной Корее), настолько многообразна, что даже приблизительное представление о ней дать затруднительно. Так что есть чем поделиться с “глобальным миром”: не просто гастролировать, то есть знакомить меломанов с собственными достижениями, но и “кооптировать” себя в иную культуру на более длительные сроки: многие корейские музыканты, как это принято сейчас во всем мире, живут и работают за рубежом, главным образом в США и Европе, сделав там творческую карьеру и встав в ряд с виднейшими музыкантами мира. Здесь в первую очередь следует сказать о феномене семейства Чонов: пианисте и дирижере Чон Мёнхуне (Мюнг Вун Чунг — так искажают его имя в европеизированном варианте) и его сестрах — скрипачке Чон Кёнхва и виолончелистке Чон Мёнхва.
Чон Мёнхун летом и осенью 2006 года впервые гастролировал в Москве
в качестве дирижера, сначала с Филармоническим оркестром Радио Франции, которым руководит с 2000 года, а затем с Филармоническим оркестром “Ла Скала”. Весьма компетентный музыкальный критик Д. Морозов назвал его дирижером экстра-класса, давно вошедшим в первую десятку современных дирижеров. Однако и начало музыкальной карьеры Чона тоже связано с Москвой: в 1974 году он оказался первым выходцем из Азии, выигравшим Вторую премию (Первая не присуждалась) по фортепиано на Международном конкурсе им. П. И.Чайковского. Как пианист он начинал с Лондонским симфоническим оркестром, с которым играл не только в Англии, но и в Токио и других городах. Много играл и продолжает выступать в качестве пианиста с сестрами — скрипачкой и виолончелисткой, не так давно играл с ними в г. Тхонъён, о котором ниже. Как дирижер Чон Мёнхун начинал ассистентом в Лос-Анджелесском филармоническом оркестре в 1978 году. Работал в Германии, Флоренции, более пяти лет (1989–1994) возглавлял парижскую “Опера Бастий”, с 1997 года — главный дирижер симфонического оркестра Академии Санта Чечилия в Риме, с 2000 года — оркестр Радио Франции. В 2001 году он был назначен специальным художественным консультантом старейшего в Японии Токийского филармонического оркестра из 160 музыкантов! А с 2005 года работает и с Сеульским филармоническим оркестром. В 1995 году именно Чон Мёнхун дирижировал оркестром КВS по случаю 50-летия освобождения Кореи от японского протектората и 50-летия создания ООН в Нью-Йорке для двух тысяч дипломатов и сотрудников ООН. В финале — совместно с “крестьянским” оркестром корейских ударных инструментов самульнори, которым до сих пор руководит его создатель Ким Доксу (о нем ниже).
Дирижер имеет престижную премию Артуро Тосканини (1989), французский орден Почетного легиона (1992), корейский орден за заслуги в культуре “Золотая корона” (1995), в том же году он был объявлен в Южной Корее “человеком года”. Сильной стороной дарования Чона Д. Морозов считает музыкальный романтизм, по крайней мере, по произведениям Брамса и Брукнера, продирижированным им в Москве.
Две старшие сестры Чон Мёнхуна не менее знамениты. Скрипачка Чон Кёнхва уже в девятилетнем возрасте поражала своим талантом, окончила знаменитую Джульярдскую музыкальную школу в США по классу Ивана Галамяна, ее европейский дебют состоялся в 1970 году в Лондоне, концертирует повсюду, записала к началу нового столетия более 30 дисков. Она — лауреат многих престижных конкурсов, дает более 100 концертов в год, сотрудничает со многими выдающимися дирижерами (Лорин Маазель, Георг Шолти, Андре Превин и др.). Не менее известна и старшая в трио Чонов — виолончелистка Чон Мёнхва, выступающая с братом-пианистом и солирующая по миру, играющая с такими мэтрами, как Зубин Мета или Карло Мария Джулини. В свое время она выиграла первый приз по разделу виолончели в Женеве. Все три имени в знаменитой Музыкальной энциклопедии Гроува (1820–1900), известной теперь и в дважды изданном русском переводе (с диким искажением корейских имен). В качестве любопытного нюанса можно добавить, что старший брат Чон Мёнхуна возглавляет одно из сеульских концертных агентств. А трио регулярно (и поодиночке) концертирует в Южной Корее. К примеру, в прошлом году Чон Мёнхун играл в Сеуле с Мартой Аргерих.
Безусловно, следом за трио Чонов должно быть названо имя молодой
и широко известной скрипачки Сары Чан. Иегуди Менухин назвал ее “самой замечательной, самой совершенной, самой идеальной скрипачкой” из всех, кого он когда-либо слышал. Она родилась в Филадельфии, куда переехали ее родители учиться: отец-скрипач и мать-композитор. Она заявила о себе в девять лет, когда исполнила с Нью-Йоркским филармоническим оркестром, которым дирижировал Зубин Мета, Первый концерт Паганини, тогда же она записала первый диск “Дебют”, который сразу стал бестселлером. Играя с лучшими оркестрами мира и лучшими дирижерами (Даниэль Баренбойм, Курт Мазур, Лорин Маазель, Риккардо Мути, Пласидо Доминго и др.), давая в год 100–150 концертов по всему свету, Сара Чан не забывает и Корею. В 2001 году она играла в Сеуле перед 45-тысячной аудиторией, в 2002 году — в Пхеньяне с оркестрами из Южной и Северной Кореи. “Сцена — это моя жизнь”, — говорит Сара Чан. Ее концерт как “одной из главных современных скрипачек” в Москве в январе 2010 года объявлен как одно из особых событий сезона.
Не сходит с мировых афиш и страниц прессы имя виолончелистки Ханны Чан (Чан Хан-на). В 12 лет, в 1994 году, она получила Гран-при на конкурсе Мстислава Ростроповича в Париже. Миша Майский, постоянно играющий в Сеуле и по всему свету, а теперь бывающий и в Москве, тогда сказал, что обычный преподаватель не может обучать ее. Недавно Ханна Чан закончила философский факультет Гарвардского университета, сказав, что это ей необходимо для более глубокого понимания музыки. Постоянно читает Толстого, Гёте, Ницше. Продолжает успешно гастролировать по свету.
Знаменитое сопрано Чо Суми пела в России. Она училась в Корее и Академии Санта Чечилия в Риме, пятилетний курс которой прошла за два года. На участие в Зальцбургском фестивале 1986 года ее благословил сам Герберт фон Караян, с которым ей посчастливилось поработать три года (1986–1989): “Божественный голос, который можно услышать раз в столетие”. В 2002 году она пела на церемонии открытия мирового чемпионата по футболу в Сеуле. Чо Суми считается одним из лучших интерпретаторов музыки Моцарта, включая труднейшую для исполнения арию Царицы ночи в “Волшебной флейте”. Певица заявила о желании выучить русский язык для исполнения русских песен, полагая их исполнение наряду с музыкой барокко самым трудным.
Приведем еще несколько пользующихся международной известностью имен корейских вокалистов. Одной из самых востребованных сопрано (после блестящего исполнения партии Джильды в вердиевском “Риголетто” на сцене “Метрополитен-опера”) стала Син Ёнок. Сопрано Хон Хэгён после окончания Джульярдской школы стала примадонной “Метрополитен-опера” (1984). Пела в “Ла Скала” в постановке Дзефирелли “Богема”. Пела с Пласидо Доминго, Лучано Паваротти и т. д.
Бас Филип Кан (Кан Бённун), окончив музыкальный факультет Сеульского университета, уехал учиться в Германию. Пел там пять лет (1988–1992) во всех четырех операх “Кольца нибелунга” в Байройте на вагнеровском фестивале, под руководством дирижера Д. Баренбойма. Гастролировал по всему миру, затем перешел на педагогическую работу в Сеуле.
В последние годы относительно частым гостем в России стал пианист Пэк Кону: еще в 1997 году он записал с В. Федосеевым Второй концерт Рахманинова, играл у Николая Петрова на фестивале в Оружейной палате “Кремль музыкальный”, принимал участие во Втором Московском пасхальном фестивале Валерия Гергиева (2003), был членом жюри конкурса пианистов Московского международного конкурса им. П. И. Чайковского (2007). Вот мнение рецензента (М. Голицын): “Корейский пианист Пэк Кону подарил публике изысканный клавирабенд, в котором наибольшее впечатление оставила Первая соната Рахманинова, исполненная масштабно, на едином дыхании, с прекрасным ощущением специфически рахманиновского фортепианного стиля”.
Пэк Кону из музыкальной семьи, окончил все ту же Джульярдскую школу в США и дебютировал в 1965 году не где-нибудь, а в знаменитом Карнеги-холле Третьим концертом Рахманинова. В 23 года выиграл несколько конкурсов в Нью-Йорке, Наумбурге, им. Ф. Бузони в Италии. Исполненный им в 1972 году “весь Равель” вошел в музыкальную историю США и вызвал сравнения (в его пользу) с лучшими исполнителями Равеля Р. Казадезюсом и В. Гизекингом. Пэк живет в Париже, является музыкальным директором фестиваля в Динаре (Бретань), в 2000 году стал кавалером ордена искусств и литературы, одной из самых весомых французских наград в области культуры. Много записывается. В последнее время увлечен Бетховеном. В апреле 2009 года сыграл все 32 его сонаты в Токио и Осаке.
Нельзя обойти вниманием имя композитора, признанного крупнейшим музыкантом Кореи ХХ века. Это Юн Исан (1917–1995). Кстати, и его имя есть в Музыкальной энциклопедии Гроува. Он родился в небольшом портовом городе Тхонъён, на юго-востоке Корейского полуострова. Там с 1999 года проходят посвященные ему ежегодные музыкальные фестивали. Сейчас это фестиваль, где исполняется классическая и современная музыка, а также джаз. Программа включает также, помимо концертов, конкурсы и симпозиумы по различным музыкальным проблемам. Проводится он с активным участием Сеульского отделения Гёте-института, поскольку с 1971 года Юн жил и работал в Германии, и Международного фонда Юн Исана. У его организаторов весьма амбициозные планы: превратить маленький Тхонъён (по примеру моцартовского Зальцбурга!) в международный музыкальный центр, сделать Меккой для меломанов всего мира, а фестиваль к 100-летию композитора в 2017 году — в музыкальный фестиваль № 1 в Азии. “Моя музыка рождена художественными, философскими и эстетическими традициями моей родины, — говорил Юн Исан, — и мой родной город был для меня самым дорогим эмоциональным источником”. Юн — автор многих оперных, хоровых, симфонических и камерных сочинений, в которых специалисты находят европейские и восточные, в частности, даосские мотивы. Он учился игре на виолончели, теорию музыки и композицию изучал в Корее и Японии, преподавал в Тхонъёне и Пусане, а в 1955 году уехал продолжать образование в Париж и Берлин. Международное признание пришло к нему в 1965 году после исполнения буддистской оратории “Ом мани падме хум” и симфонических сочинений на фестивале в Германии. Еще в 1943 году за участие в движении сопротивления японскому режиму в Корее он был заключен в тюрьму, а в 1967 году он был похищен корейской секретной полицией и привезен в Сеул, где ему было предъявлено обвинение в критике режима Пак Чжонхи с приговором к пожизненному заключению. Однако в результате протестов международной общественности два года спустя он был освобожден и с 1971 года стал гражданином Германии, где и умер в 1995 году.
В 1972 году перед открытием Мюнхенской Олимпиады состоялась премьера его оперы “Сим Чхон”, в 1985 году ему присуждается почетная докторская степень Тюбингенского университета, а в 1987 году — орден за заслуги в Германии. Еще при жизни Юн Исана, в 1994 году, в Сеуле, Пусане и Кванчжу проводились большие фестивали его музыки (он не приезжал). Первую годовщину его смерти отмечали в Сеуле и Берлине. Его чтут и в Северной Корее: с 1982 года там проводятся фестивали его музыки, а консерватория и оркестр в Пхеньяне носят его имя. Улица Юн Исана и мемориальный музей есть в Тхонъёне, там в 2003 году впервые была поставлена его опера “Сон”. Сам фестиваль становится действительно крупным музыкальным событием, среди его участников — Филармонический оркестр Франции с Чон Мёнхуном, игравший на аудиторию в 30 тыс. человек, трио Чонов, друг композитора немецкий гобоист Хайнц Холлигер, Венский филармонический оркестр с Зубином Мета и Сарой Чан, виолончелист Миша Майский, Берлинский симфонический оркестр, квартет Хьюго Вольфа из Вены, наконец, наша Санкт-Петербургская академическая капелла и т. д. С 2004 года фестиваль стал проводиться в течение всего года, по сезонам; часть мероприятий перенесена в Сеул.
Что касается корейских музыкантов, то складывается ощущение, что
они уже повсюду: арфистка Квак Чон постоянно сотрудничает с оркестром
Израиля Зубина Меты, играла в Москве с оркестром Радио и телевидения;
летом 2009 года на фестивале в австрийском Брегенце Амнерис в “Аиде” пела меццо-сопрано Ян Гван; с Государственным академическим симфоническим оркестром России (дирижер Михаил Юровский, кстати, постоянно гастролирующий в Южной Корее) играет Равеля пианист Лим Донхёк. Корейские музыканты играют с оркестром В. Гергиева (скрипачка Дженнифер Ко, США), поют у Георгия Гараняна (Чо Санна, на концерте в Финляндии в июле 2009 года), во Франции блистает джазовая вокалистка На Юнсон. Они выигрывают многочленные музыкальные конкурсы по всему свету, от Московского им. П. И. Чайковского до конкурсов в Лидсе или им. Клары Хаскил в Швейцарии, участвуют в работе международных жюри. Расскажем только об одном юном даровании: 14-летний Чо Сончжин выиграл в 2008 году Московский международный шопеновский фестиваль молодых пианистов среди 36 финалистов из девяти стран, среди которых было пять корейцев! Он получил еще четыре награды — за лучший концерт, лучший полонез как самый юный участник конкурса и приз жюри. Председатель жюри конкурса Николай Петров очень высоко оценил юное дарование, отметив его “исключительное чувство пианизма”. Чо Сончжин сыграл в фестивале Николая Петрова “Кремль молодой” и продолжает образование в одной из престижных художественных школ Сеула. Удачно складывается карьера дирижера Сон Сиён. В 2004 году она выиграла конкурс женщин-дирижёров в Золингене, затем конкурс им. Георга Шолти (1912–1997) во Франкфурте, а в 2007 году стала второй на конкурсе дирижеров им. Густава Малера. С этого же времени она приглашена вторым дирижером в Бостонский симфонический оркестр (руководитель — Джеймс Левайн). Примеры подобного рода можно множить и множить. Вот живущая в Германии (как и наша Софья Губайдулина, участвовавшая в одном из первых тхонъёнских фестивалей памяти Юн Исана) композитор Чин Ынсук, ее считают надеждой мировой музыки XXI века. Она награждена американской премией Грейвмейера (2004), которую называют “Нобелевской премией в области музыки”, ее скрипичный концерт исполнял Немецкий симфонический оркестр под управлением знаменитого японца Кента Нагано, а сейчас она пишет оперы об Алисе в Стране чудес по заказу лос-анджелесской и мюнхенской опер. И еще любопытный нюанс — на Сеульском международном музыкальном фестивале 2009 года (почетный председатель которого Кшиштоф Пендерецкий сам дирижировал своими сочинениями) была выставка фотографий, концертных программок, афиш из частной коллекции, а названа она была “От Стравинского до Чин Ынсук”!
Определенным успехом пользуются отдельные оперные постановки и мюзиклы. Так, опера “Хван Чжини” о талантливой поэтессе-кисэн, жившей в
ХVI веке, игралась в Пекине и Токио. Мюзикл о трагической судьбе королевы Мин “Последняя императрица” — в Лондоне и на Бродвее. Не забыты и национальные музыкальные формы, например, немало поездил по свету известный исполнитель на корейском струнном инструменте каягым профессор Хван Бёнги. Широко известен (объехал более 60 стран), в том числе бывал и в России (играл в Петербурге во дворце Белосельских-Белозерских), уже упоминавшийся ансамбль ударных инструментов самульнори, созданный и руководимый Ким Доксу. Он играл и в Нью-Йорке на юбилее ООН, и в Иерусалиме у Стены Плача и пр. Еще один нюанс касается записей — аудио и видео выдающихся корейских музыкантов — это самые громкие лейблы крупнейших международных звукозаписывающих фирм — ЭМИ, Полиграм, Сони, BМG classic, Warner music и др. Альбомы, изданные этими фирмами, расходятся большими тиражами, в начале “нулевых” это составляло от 30 до 100 тыс. копий. В записях некоторых наших исполнителей появляется корейская музыка — конечно, у постоянно связанного с Южной Кореей Миши Майского, Максима Венгерова и т. д.
Несколько слов о БАЛЕТЕ. Национальные танцевальные коллективы есть повсюду, фестивали, гастроли постоянны, есть свои звезды. Однако и в сфере классического балета есть несомненные успехи и мировая известность, а ведь классический балет по-настоящему стал фактом корейской художественной жизни только на рубеже 50–60-х годов. Как минимум, имена двух классических танцовщиц на слуху: конечно, Кан Сучжин, с 1986 года танцевавшая в Штутгартском балете, первая среди корейских балерин обладательница “балетного Оскара” — приза “Бенуа де ла данс”. Ее звезда вспыхнула мгновенно, когда она триумфально станцевала Джульетту в 1993 году. Благословившая ее на эту партию Марсия Хайде считала, что Кан Сучжин обладает тремя качествами идеальной балерины, которые редко случаются вместе: “харизмой, красотой и искренностью”. Она танцевала и у Мориса Бежара, и он был восхищен. Вторая обладательница “Бенуа де ла данс” (2006) — Ким Чжувон, работала в национальной труппе с Ю. Григоровичем. В начале “нулевых” более 300 корейцев обучались за рубежом, более 30 работали в иностранных балетных труппах: конечно, в США, но и во Франции, Нидерландах, в Германии — в Лейпциге, Дюссельдорфе и в театре у Пины Бауш в Вуппертале, у нас в Мариинке тоже. Кстати, о Пине Бауш, недавно ушедшей из жизни. В серии ее спектаклей по впечатлениям о пребывании в разных городах мира “Города и страны” тринадцатым был спектакль о Корее, премьера его состоялась в июне 2005 года в Сеуле, на одной из самых престижных сценических площадок — в Арт-центре LG. В открытом в 2000 году Арт-центре перебывали все балетные знаменитости, с некоторыми из них Москва, например, “вживую” познакомилась только в этом году на Чеховском фестивале: Морис Бежар, помимо Пины Бауш, Матс Эк, Анжелен Прельжокаж, Мэтью Боурн и Начо Дуато. Кстати, постоянная возможность совершенствования такова, что, не выезжая за пределы Сеула, корейские танцовщики (и любители балета) всегда в курсе всего происходящего в мировом балете: например, в 2005–2006 годах около 100 зарубежных танцевальных коллективов посетили Южную Корею и около 120 побывали за рубежом. Вот и результат — тогда же на конкурсе в Лозанне корейцы получили четыре премии на троих, а в Варне было пять лауреатов из Республики Корея!
Чтобы хоть как-то приблизиться к пониманию всего этого, вернемся
в Корею, прежде всего в Сеул, музыкальная жизнь которого столь насыщенна, что желание охватить все происходящее там ежедневно вряд ли будет успешным. Фестивали, музыкальные, танцевальные, — их несчетное количество, а все новые и новые появляются ежегодно. Назову для порядка хоть несколько: с 1998 года проводится Международный фестиваль танца SiDаnce, в течение трех недель; Сеульский весенний фестиваль камерной музыки с 2006 года, в 2008 году на десятках площадок проходило до трех концертов в день, например, в знаменитом католическом соборе Мёндон был концерт к 100-летию Оливье Мессиана и т. д. С учетом внутрикорейских фестивалей перечень бесконечен. Для полноты ощущения буквально “вавилонского столпотворения” (музыкального) привожу записи из своего сеульского дневника 1997 года: “Сколько концертных площадок в Сеуле — вряд ли известно самим сеульцам (теперь их еще больше!). В центре искусств — а это целый городок — Опера-хаус с тремя сценами, основная на 1,5 тыс. мест, есть подземная и на 2 этаже. Тут же, в Центре искусств, Концертный зал с двумя сценами. Рядом — два концертных зала Академии национальной музыки Куннип Кугаквон. Отдельно имеется Национальный оперный театр, тоже с двумя сценами, Культурный центр им. короля Сечжона, где сейчас функционирует и специальный зал камерной музыки. Кроме того, каждый уважающий себя концерн имеет собственный Арт-центр или сценические площадки. Про концертные залы не одного десятка университетов и не говорю. Свой первый в Сеуле концерт европейской музыки слушала (бесплатно!) в концертном зале музея университета Ёнсе на 900 мест! Студенческий оркестр великолепно исполнил Рамо, Бетховена, Мендельсона. А на следующий день концерт был в женском университете Ихва, где проходила стажировку. Не менее блестяще был сыгран А. Марчелло из XVII века, Россини и Первая симфония Бизе. Дирижировала, как и положено в женском университете, девица во фраке. В мае 1997 года в связи с юбилеем музыкального факультета Ихва проводился месячник исполнителей — студентов и выпускников университета. Концерты были ежедневно, в двух залах факультета и зачастую днем и вечером. Слушала блистательную пианистку Син Чжиён, виртуозно исполнившую сложнейшую балакиревскую восточную фантазию “Исламей”. Закончился месячник грандиозным концертом в Большом зале Центра искусств (это как если бы студенты, положим, Гнесинки сыграли в Кремлевском Дворце съездов)”.
В апреле 1997 года был марафон национальных оркестров, тогда их участвовало 11, причем 5 — сеульских. Некоторыми руководили приглашенные иностранцы, как это принято везде в мире. После исполнения оркестром КВS “Картинок с выставки” Мусоргского (дирижировал грузин Вахтанг Жордания) “зал просто стонал”, как следует из дневника. Обычный репертуар — Брамс, Лист, Шопен, Шостакович, Брукнер, Дворжак, Гайдн, Бах, Шуман, Моцарт, Скрябин. Масса аудиозаписей продавалась повсеместно: весь Герберт фон Караян, Чайковский, Мусоргский, Римский-Корсаков, среди исполнителей много наших — Евгений Кисин, Миша Майский, Владимир Ашкенази, Татьяна Николаева, Станислав Бунин. Легче, вероятно, назвать, кто из ведущих музыкантов мира не побывал в Сеуле, нежели перечислять тех, кто был, причем неоднократно, как Пласидо Доминго, к примеру. В фойе Культурного центра им. Сечжона висит мемориальная доска с именами выступавших там Дмитрия Китаенко (позже он много работал с корейскими оркестрами), Пласидо Доминго, Хосе Каррераса и Джоан Сазерленд. Тогда, в 1997 году, гастролировали “Киров-балет” и балет Б. Эйфмана, пели Д. Хворостовский и Чечилия Бартоли, играл оркестр Би-би-си и слышанный мною еще в студенческие годы в Ленинградской филармонии Джон Лилл, лауреат Международного конкурса пианистов им. П. И. Чайковского (1970, Первая премия). Играл невозмутимый Михаил Плетнев, улыбнувшийся впервые, когда раздался вопль восторга публики. Подобную реакцию публики, подготовленной и понимающей, наблюдала неоднократно, поэтому мне вполне понятен приводимый ниже большой фрагмент из интервью Евгения Кисина (“Новая газета”, 20 мая 2009 года), которым и закончу беглые суждения о музыкальной жизни Сеула:
“Раньше я думал, что самые темпераментные слушатели на свете —
итальянцы. Но в Сеуле случилось что-то невероятное. Я, как обычно, подготовил четыре биса и никогда не заставляю зал долго себя упрашивать. Но мне пришлось играть еще и еще. Две с половиной тысячи человек стояли стеной, кричали, свистели и не отпускали меня, пока я не садился играть очередной бис, а когда садился, кричали так, что просто боялся за свои барабанные перепонки. В конце концов, после десятого биса мне пришлось попросить, чтобы в зале выключили свет. Но потом тысяча человек выстроилась в очередь за автографами… Закончилось все только к половине первого ночи. Кто-то заснял все это на камеру и выложил в You Tube, можно посмотреть”.
Обратимся к КИНО. Разговор о нем, вероятно, эффектно начать со слов
Квентина Тарантино, сказанных им при вручении Гран-при жюри за режиссуру фильму Пак Чханука “Old boy” (2004): “…абсолютный шедевр, превращающий корейскую кинематографию в самое интересное культурное явлениев мире”. Это весьма лестное высказывание знаменитого мэтра американского кино — далеко не единственный дифирамб в адрес южнокорейского кино последнего десятилетия. Прорыв в лидеры мирового кино состоялся на рубеже тысячелетий, бурно, талантливо и достаточно неожиданно. Конечно, отдельные успехи были и раньше, некоторые фильмы 60–80-х годов “прорывались” на международный экран. Но точкой отсчета можно считать большую ретроспективу в Центре Жоржа Помпиду в Париже (1993) с изданием комментированного каталога, которая познакомила европейского зрителя с новой для нее кинематографией. В 90-е годы показы корейского кино, ретроспективы отдельных режиссеров, участие в фестивалях и многочисленные награды стали практически ежегодными. Например, в 1999 году 80 корейских фильмов были показаны на различных зарубежных мероприятиях. Ныне по меньшей мере три имени режиссеров художественного кино широко признаны: классик корейского кино Им Квонтхэк, возникший как феникс из пепла Ким Кидок и уже названный Пак Чханук.
Им Квонтхек (р. 1936 г.) не закончил школу: шла война (1950–1953), бродяжничал, друг привел его в кинокомпанию, где сам работал, и Им стал “мальчиком на побегушках”. В 1961 году дебютировал как режиссер, в 2007 году снял свой сотый фильм. За эти 45 лет художественно осмыслены важнейшие этапы истории страны: легенда о Чхунхян XVII века; жизнь живописца Чан Сынопа конца XIX века; война 1950–1953 годов. Назову только некоторые из его многочисленных наград: Азиатская культурная премия японского города Фукуока (1997), премия Акиры Куросавы за вклад в мировое киноискусство на МКФ в Сан-Франциско в 1998 году (до него были награждены Робер Брессон, Иржи Менцель, Марсель Карне, Сатьяджит Рей и др.), приз за режиссуру в Каннах (2002) за фильм “Чхвихвасон” о живописце Чан Сынопе с прекрасным актером Чхве Минсиком в главной роли (лучший перевод названия фильма принадлежит газете “Сеульский вестник” — “Отшельник, опьяненный живописью”). Ретроспективы Им Квонтхэка проводились в Сан-Франциско, Нанте, Берлине, показы — в Венеции, Чикаго, Мюнхене. В июне 2008 года мэтр посетил Москву, где в рамках ХХХ МКФ была ретроспектива из отобранных им самим 12 фильмов. Однако для российского зрителя он все еще “загадочный кореец”: фильмов его в прокате у нас не было. В 1989 году на ММКФ был показан его фильм “Выше, выше, стремись выше” (под названием “Вознесись!”), героиня которого мучительно ищет истину, уйдя в буддийский монастырь, а затем возвращаясь в мир, “грешный и хлопотный”. Актриса Кан Суён получила приз за лучшую женскую роль (как до того в Венеции в 1987 году за роль в фильме Им Квонтхэка “Суррогатная мать”). Тогда критик А. Колбовский заметил, призывая зрителя быть терпимым (и терпеливым): “Познание и удовольствие — далеко не всегда синонимы”. Лучшие фильмы Им Квонтхэка — “Мандала”, “Сибачжи” (“Суррогатная мать”), вызвавший бурю эмоций “Сопхёнчже” (1993), возродивший интерес к национальному культурному наследию — пению пхансори, “Торжество”, “Чхунхян”, номинировавшийся на “Оскара”, “Чхвихвасон” — вошли в историю корейского и мирового кино. Снятый им в 2007 году сотый фильм “Тысячелетний журавль” продолжил историю героев фильма “Сопхёнчже”. В 2002 году он стал первым деятелем кино в Корее, награжденным орденом за культурные заслуги “Золотая корона”, а в 2005 году — первым выходцем из Азии, получившим почетного “Золотого медведя” за вклад в кино на Берлинале. Имя его включено в режиссерскую энциклопедию “Кино Азии, Африки, Австралии” (2001).
Феномен Ким Кидока (р. 1960) оценили сначала за пределами страны, а потом уж в Корее — совсем как с Куросавой в Японии. Скандальный, провокативный, экстремал, маргинал, “великий и ужасный”, но — страшно талантливый — вот мнение почти всех, пишущих о нем в российской прессе, а пишут о нем больше, чем обо всем корейском кино, вместе взятом. В отличие от Им Квонтхэка, практически все 15 снятых им к настоящему времени фильмов были в прокате или есть на дисках. Ныне почти обязательный участник престижных мировых киносмотров, он долгое время тем не менее не получал там никаких наград, хотя о каждом его фильме спорили, писали. Сегодня он имеет целый ряд престижных наград: “Голубой дракон” за лучший фильм 2003 года в Южной Корее — за фильм “Весна, лето, осень, зима и снова весна”, тогда же приз ФИПРЕССИ в Карловых Варах за “Береговую охрану”, в 2004 году — приз за режиссуру в Берлине за “Самаритянку”, “Серебряный лев” в Венеции за лучшую режиссуру “Пустого дома”, тогда же номинирован на “Оскара” за “Весну…” и награжден премией российской кинокритики и кинопрессы “Золотой овен”, в 2005 году — приз ФИПРЕССИ в Сан-Себастьяне за “Пустой дом” и т. д.
Ныне признанный мастер корейского кино снял дебютный фильм “Крокодил” в 36 лет, перепробовав до того много разного рода занятий. “Жестокость на экране — это… выражение спрессованной боли, которую все мы носим внутри. Жестко снятый эпизод делает мысль автора доступной для понимания всеми, кто сидит в зале”, — считает режиссер. В своих 15 фильмах он “практически реализует метафору — сшелушивает и докапывается натурально, а не фигурально. Ким Кидок настаивает, что снимает не фильм за фильмом, а кино — одну длящуюся картину, где люди и их истории причудливо и непредсказуемо переплетены… Это история любви” (Нина Циркун). Рубеж — фильм “Весна, лето, осень, зима и снова весна” — светлый, глубокий по мысли, завораживающий по красоте, самый “корейско-буддийский”, где режиссер выступил и в качестве актера. Позже он появится и в фильме “Вздох”. Возможно, к фильмам Ким Кидока применимо любопытное наблюдение мэтров российского корееведения М. Н. Никитиной и А. Ф. Троцевич: “Средневековая корейская литература не знает героя — обыкновенного человека. Все ее герои — и положительные, и отрицательные — исключительны (курсив мой. — Л. К.); это идеал или какой-нибудь из конфуцианских добродетелей, или образец нарушения этих добродетелей…” Последнее чаще всего имеет отношение, пожалуй, к эстетике Ким Кидока и напрямую связывает его с национальной традицией в первую очередь, а отнюдь не с западными влияниями, хотя он сам их и не отрицает.
Пак Чханук получил первую международную награду в 2001 году, когда его блокбастер “Объединенная зона безопасности” завоевала высший приз
на фестивале азиатского кино во французском Довилле. Триумф фильма “Old boy” состоялся в Каннах три года спустя. Фильм входит в трилогию о мести,
первая и третья части которой — “Сочувствие господину Месть” и “Сочувствие госпоже Месть” — хоть особым успехом не пользовались, но были показаны на различных фестивалях корейского кино. По части жестокости и натуралистичности отдельных сцен Пак может соперничать с ранним Кимом, но тем не менее его фильмы успешно идут в самой Корее, а фильмы Кима, как правило, прокатываются с провальными результатами (задачка для социологов). В мировом же кинематографическом пространстве Пак Чханук имеет собственную нишу, и Тарантино этому немало способствовал. В мае 2009 года в Каннах фильм Пак Чханука “Летучая мышь” (там он демонстрировался под названием “Жажда”) получил престижный приз жюри, а в Корее — 2 млн зрителей (фильм о вампире).
Назовем еще Ли Чхандона. Он снял всего четыре фильма: “Зеленая рыба” (1997), “Мятная конфета” (2000), “Оазис” (2002, приз за режиссуру в Венеции) и лучший фильм 2007 года — “Мирян” (“Тайное сияние”). В кино Ли Чхандон пришел из литературы, был известным новеллистом, дебютировал в кино, когда ему было за сорок. Во времена президентства Но Мухёна успел побывать министром культуры. Его возвращение в кино фильмом “Мирян” считается триумфальным, он участвовал в конкурсе Каннского фестиваля, и актриса Чон Доён получила “Золотую пальмовую ветвь” за лучшую женскую роль (2007). Ее фото рядом с Аленом Делоном обошло страницы мировой прессы.
“Сейчас это сильная кинематография, о которой можно говорить в том же духе, как о французском, испанском или японском кино”, — это слова одного из сотрудников американской компании “ХХ век. Фокс”. Сделаны первые ремейки в Голливуде, планируются другие. Короткий метр “Дрожащий Токио” Пон Чжунхо вошел в киноальманах “Токио” вкупе с двумя французами — Мишелем Гондри и Лео Караксом. Вот мысль Алексея Германа-младшего: “Язык кино становится все более глобальным, идея национальных кинематографий уходит в прошлое… Любое национальное кино, не теряя своей идентичности, должно найти ту манеру разговора с интернациональным зрителем, которая даст возможность взаимопонимания, иначе оно будет неинтересно другим народам”.
Награды сыплются на корейские фильмы, как из рога изобилия. Как они помещаются в сеульской синематеке, не представляю: в 1997 году там в небольшом фойе было не более десятка постеров картин, получивших международное признание.
Пора обратиться к тому, что в самой Корее делается, ибо такой рывок на международный уровень возможен только при наличии благоприятной ситуации внутри страны. Там — много всего есть.
В 2000 году на “Кинотавре” в международную программу была включена ретроспектива “Южная Корея: неизвестная киноимперия” , она и была неизвестной. Однако к настоящему времени страна обладает вполне развитой (и конкурентоспособной) киноиндустрией. Приведем факты: в стране около 80 государственных и частных кинокомпаний, около десятка дистрибьюторских фирм, около двух десятков всевозможных киноассоциаций и обществ, 6 профессиональных кинонаград за выдающиеся достижения, 15 различных кинофестивалей, и число их постоянно растет (вот только что, в 2007 году, придумали новый “Чхунмуро” — по названию своеобразной “улицы киношников” в центре Сеула). О фестивалях чуть позже. Кинофакультеты есть практически во всех университетах, подсчитать количество которых невозможно, что-то более ста. Рывок из-за введения квоты — был показ 146 дней в году, сейчас квота — одна пятая часть кинопоказа (а не почти стопроцентный голливудский репертуар в нашем прокате). В 2006 году доля показа корейских фильмов достигала 60 %. Вот некоторые корейские блокбастеры, побившие рекорд посещаемости и опередившие американские хиты типа “Титаника”: “Остров Сильмидо” (2004) “Национальный флаг Тхэгыкки” (у нас — “38-я параллель”) (2005); “Король и клоун” (2005, 12,3 млн зрителей), “Чудовище” (2006, более 10 млн). Напомню: в стране около 48 млн населения. Выпускается около 80 фильмов в год. Есть копродукция (с Китаем, например), ремейки голливудских компаний, приглашения актеров в Голливуд, в другие совместные проекты. Любопытен рост экспорта корейских фильмов с 2000-го по 2005 год: 98–102–133–164–194–202. Так что едва ли был прав знаменитый тайваньский режиссер Ан Ли, работающий в Голливуде, сказавший в 2006 году: “Сейчас наблюдается подъем корейского кино, но они не могут соревноваться с Голливудом. Нет индустрии. Нет кинозвезд, которые котировались бы на мировой арене”. Индустрия есть, звезды тоже. И Голливуд купил для ремейков более десятка корейских фильмов.
Теперь вернемся к кинофестивалям, где можно посмотреть, что делается в мире, и себя показать. Поэтому корейцы всегда в курсе происходящего на мировой кинематографической арене и себя могут предложить “не сходя с места”. Так задуман был первый интернациональный кинофестиваль в Пусане, втором по значимости городе в Корее. (Кроме того, именно в Пусане в 1920 году появилась первая кинокомпания и начинал свою деятельность основоположник корейского кино На Унгю). Первый фестиваль в 1996 году прошел более чем успешно. Было показано свыше 200 фильмов в разделах: “Корейская панорама”, “Окно в кино Азии”, “Мировое кино”, “Молодое кино Кореи и Азии”, короткометражное и документальное кино, “Кино на открытом воздухе” (до 5 тысяч зрителей на берегу океана ночами), специальная программа для фанов. Фестиваль принципиально не конкурсный, с акцентом на продвижение своих и азиатских фильмов. Уже в 1998 году он был назван американским журналом “азиатскими Каннами”. В 1999 году было показано 207 фильмов из 53 стран, 200 тысяч зрителей. На одиннадцатом фестивале в 2006 году — 246 фильмов из 63 стран, из них 55 % европейских из 35 стран, 5000 участников, зрителей 170 тысяч. Киновед Сергей Лаврентьев, один из первооткрывателей корейского кино для российского зрителя, писал: “Вот где жизнь! Вот где энергия! Буря и натиск – вот, пожалуй, самые точные слова для определения страсти южнокорейцев к кинематографу”. Устроители фестиваля среди причин, способствовавших успеху киносмотра, назвали не только качественный отбор фильмов и поддержку СМИ, но и — поддержку зрителей! Это что-то нам почти неведомое.
С 1997 года начал работать фестиваль фантастического кино в Пучхоне, в 2000 году — фестиваль в Чхончжу, десятый в 2009 году включал в показ цифровое и независимое кино, ретроспективы известных, но не имевших проката в Южной Корее режиссеров (типа Александра Клюге из Германии). В отдельном разделе — кино бывших союзных республик, включая Россию, и — латиноамериканские и африканские страны тут же! Есть еще фестиваль в Чхунчхоне и целых пять в Сеуле.
Закончим таким фактом. В 2008 году с циклом лекций-встреч со студентами киношкол и зрителями в ряде городов США побывал знаменитый актер Ан Сонги (он к тому же президент Гильдии киноактеров и заместитель председателя Пусанского международного кинофестиваля). На вопрос о причинах столь грандиозного успеха корейского кино он ответил: “Долго подавляемая свобода выражения вырвалась, подобно извержению вулкана; общая демократическая обстановка в стране; уникальная созидательная сила корейских кинодеятелей (попросту говоря — талант) и огромные инвестиции большого бизнеса в кино”. Все, как всегда, объясняется просто. А еще приятно было прочесть, что на вопрос о том, что развивает творческое воображение, он ответил: “Больше читайте!”
Для разнообразия начнем с того, что происходит внутри страны в области ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА. Как и во всех других сферах художественной деятельности, все виды изобразительного искусства, особенно народные ремесла, поддерживаются государственной политикой. Что касается европеизированных форм искусства, то тут сначала через Японию, а после освобождения напрямую бурно развиваются европейские формы изобразительного творчества. Обучение за рубежом, в последнее время и в России, стало нормой. В стране и в этой сфере проводится невероятное количество престижных, привлекающих внимание зарубежных мастеров выставок, конкурсов, биеннале, фестивалей современного искусства. Назовем лишь несколько. Первой успешной была биеннале в Кванчжу (1995), тогда не только самая крупная, но и единственная в Азии, ее посетил 1 млн 630 тыс. зрителей. Участвовал 91 художник из 50 стран. Девиз биеннале: “Искусство вне границ”, поэтому национальных павильонов не было, все выставлялись вместе, по тематическому принципу (“Современное корейское искусство”, “Искусство первой половины ХХ века”, “События 18 мая 1980 года”, когда выступление жителей города против военной диктатуры было жестоко подавлено, и т. д.). Специальный павильон был только посвящен мультимедиа, где царил Пэк Намчжун. В конкурсе одержал победу кубинский художник. В 2004 году число участников увеличилось до 200 из 42 стран мира.
Биеннале в Пусане стало таковой с 2002 года, до этого там отдельно проводились Молодежный фестиваль (1981), Международный симпозиум по скульптуре на открытом воздухе и др. Крупнейшее событие в традиционной для Кореи сфере творчества — Всемирная биеннале по керамике в провинции Кёнгидо (она проводится в трех традиционных центрах керамического производства — городах Кванчжу, Ичхоне и Ёчжу, с 2001 года). Помимо выставок, там проводятся мастер-классы, семинары и конкурсы. Так, в 2001 году участвовало 400 керамистов из 69 стран. Можно еще назвать биеннале прикладного искусства в Чхончжу, Экспо по культуре в Кёнчжу (с 1988 года, 7 тыс. участников из 48 стран, 3 млн зрителей). В 2000 году участвовало 9 тыс. художников из 81 страны, но зрителей уже было 1,75 млн человек.
В 2000 году в Сеуле было организовано еще одно “мероприятие” — биеннале Медиа-арта “Медиа — Сеул–2000”. Двухмесячное грандиозное действо с участием десятка медиа-художников из многих стран мира с множеством разнообразных программ, которые курировали самые известные мастера видеоарта уровня Билла Виолы (позже поработавшего в Мариинке у Гергиева), сразу получило восторженные отзывы участников и критиков. Тогда, в 2000 году, почетным председателем оргкомитета был Пэк Намчжун. В “Медиа-Сеуле–2006” приняли участие 19 стран.
Что касается постоянно действующих галерей современного искусства, то Сеул ими буквально нашпигован. Они есть повсюду, но сконцентрированы в нескольких престижных местах: знаменитый Инсадон, Апкучжон и т. д. Число же художественных музеев едва поддается учету (о нескольких ниже). На улицах, особенно в некоторых районах, полно скульптуры (это было еще в 1997 году, сейчас наверняка много больше: Сеул развивается, обустраивается и превращается в город искусств). Из дневника–97: “Все течения и направления в скульптуре ХХ века — на улицах Сеула. Оригинальны пластические решения и с использованием национальных мотивов. Все это радует глаз, вызывает добрую улыбку, улучшает настроение”.
О музеях приходилось в свое время писать специально, но можно обращаться к этой теме еще и еще раз — тема неисчерпаема. Музеев множество всяких, включая художественные, а чаще они “всякие” с обязательными произведениями искусства. Много частных музеев. Музей имеет каждый университет, и это не два-три зала, а, как правило, отдельные многоэтажные здания, как, например, музей университета Ёнсе — четырехэтажное здание, где есть все (в том числе, как и положено, запасники большей площади, нежели экспозиция). Огромен Национальный музей, переехавший в очередное, специально для него построенное здание 28 октября 2005 года, по занимаемой площади он является шестым в мире. Музей современного искусства занимает прекрасное здание, построенное по проекту архитектора Ким Тхэсу, живущего в Штатах, территория вокруг него занята скульптурными композициями авторов из разных стран мира. Музей понравился нашему художнику Франциско Инфантэ тем, что экспонирует художников ХХ века и собственно contemporary art, то есть работы ныне здравствующих мастеров, сочетая их и с художественной фотографией.
Хочется рассказать о новом музее, точнее, о факте его появления в центре Сеула в октябре 2004 года. Предыстория его такова: один из крупнейших корейских коллекционеров Ли Бёнчхоль (1910–1987), создатель и бывший глава корпорации “Самсон” (“по-нашему” — Самсунг, в искаженном, как всегда, переводе с английского, по-корейски это значит “Три звезды”), на основе своей коллекции открыл в 1982 году крупнейший частный музей Южной Кореи Хоам (это псевдоним Ли Бёнчхоля), в изумительной красоты местности Ёнин, в 50 километрах от Сеула. Два года спустя уже в самом Сеуле была открыта галерея Хоам, в которой посчастливилось несколько раз побывать в 1997 году на прекрасных выставках (а еще там проводились концерты и многое другое). В 1999 году Фонд культуры “Самсон”, основанный в 1965 году, открыл в Сеуле галерею Родена. И вот новый комплекс из трех зданий в центре Сеула, получивший забавное название — Художественный музей Лиэм Самсон (Ли-эм — это аббревиатура из фамилии Ли Бёнчхоля и конечного слога слова museum). Итак, три здания: музей № 1, построенный известным швейцарским архитектором Марио Бота, в котором расположилось корейское классическое искусство, и музей № 2, автор его француз Жан Нувель, там экспонируется современное корейское и зарубежное искусство. Общая площадь их — 1,5 тысяч кв. метров, и такую же площадь занимает Детский образовательный и культурный центр компании “Самсон” (подобные центры есть в каждом крупном музее страны). Построен центр голландским архитектором Ремом Коолхаасом. (К слову сказать, компания “Самсон” у нас в стране субсидирует ежегодную литературную премию “Ясная Поляна”.)
Итак, база есть, музеев и галерей более чем достаточно, познакомиться со своим и мировым искусством есть где. Образование — художественные факультеты, как и музыкальные, практически в каждом из многочисленных университетов (плюс обучение за рубежом). Приведу лишь несколько знаковых событий, свидетельствующих о последовательном и динамичном вхождении южнокорейцев в мировой арт-процесс.
Венецианская биеннале, 1995 год. Это год столетия Биеннале, год 50-летия освобождения Кореи от японской колониальной зависимости и Год искусства, каковым он был объявлен в стране (есть там и такая культурная традиция). Честь, оказанная Корее — создать свой павильон, — стала признанием ее художественных достижений, ведь до 1995 года Корея только четыре раза попадала в Венецию, где только 25 стран из 60–70 стран-участниц имели собственные павильоны. Тогда Корею представили четыре художника: живописью, скульптурой и инсталляциями. Награжден был один участник — Чон Сучхон, показавший инсталляцию из полутора тысяч глиняных фигурок — тхоу (подобные были обнаружены в погребениях периода Силла и датируются V–VI веками). Похоже, прав В. Немухин, считающий, что “прошлое оживает лишь в метафоре, то есть переосмысливании сюжетов бытия”.
Год 2004-й. Республика Корея стала первой азиатской страной, где была проведена очередная Генеральная ассамблея ИКОМ — Международного совета музеев. Выбор понятен, не только потому, что, как считает один арт-критик, “в Корее все — музей”, но потому, что музейное дело в стране качественно организовано и является постоянным объектом внимания и заботы на самом высоком уровне. ИКОМ, созданный в 1946 году (Корея присоединилась в 1976 году), сейчас насчитывает более 150 стран-участниц с 19 тыс. членов. В Сеул приехали 1265 участников из 102 стран. Им была предложена обширная культурная программа, подтвердившая высокую степень внимания, уделяемого в стране сохранению культурного наследия.
Март 2006 года. Грандиозный успех корейских художников на нью-йоркском аукционе “Сотбис”. Из 25 живописцев, там представленных, 23 продали свои работы в 2–3 раза дороже эстимейта, то есть первоначально объявленной цены (Ли Уфан, Хон Гёнтхэк, Пэ Чунсон, Пэ Бённу и др.). Хотя бы несколько слов о последнем, поскольку он — фотограф, а художественная фотография Южной Кореи “на выходе” на международную арену. Пэ Бённу (р. 1950) прославила серия “Сосны”, над которой он работает с середины 80-х годов. Одна из них — в коллекции “самого” Элтона Джона, который будто бы, увидев работы Пэ, сказал: “Вот то, что я искал” — и купил за весьма высокую цену. Работы Пэ Бённу есть в корейских частных и музейных собраниях, в Токио, Чикаго, Хьюстоне и т. д. Только в первой половине 2009 года он участвовал в выставках в Цюрихе и мадридской “Альгамбра и дворец Чхандоккун”. Тогда же, в 2006 году, 5-метровая скульптурная композиция “Возрастание” скульптора Лим Донхака из Пусана была поставлена на парижской площади Дефанс, в компании с работами Колдера, Сезара, Миро и др., их там около 60.
Год 2007-й. В Мадриде проходила 26-я выставка-ярмарка ARCO, считающаяся одной из крупнейших в Европе. Южная Корея была первой азиатской страной, приглашенной на ярмарку в качестве почетного гостя. На открытии присутствовали король Испании Хуан Карлос и тогдашний президент Республики Корея, ныне покойный Но Мухён. Масштаб выставки — 271 галерея из 29 стран. Ярмарка позиционирует себя как место продвижения прежде всего молодых художников. Корейская молодежь была востребована, получила много предложений о выставках и заказы на создание произведений. Продано было 320 работ 90 художников, представленных 15 южнокорейскими галереями. Это — успех. Кроме того, Корея представила на ярмарке семь специальных экспозиций под общим названием “Корея сегодня”. В сумме они стали самой большой экспозицией за всю историю ARCO. Кореей было проведено много разных мероприятий, включая кинофестиваль и ретроспективу Пэк Намчжуна из 86 работ.
Прежде чем рассказать о Пэк Намчжуне, назовем хотя бы несколько имен корейских художников, чьи работы широко известны на Западе, в основном в США. Многие живут там постоянно, бывая в Корее. Их известность берет начало в 60-е годы, когда их начали приглашать на международные выставки (биеннале в Сан-Паулу, Париж и т. д.). Вероятно, одним из первых получил мировое признание Ким Хванги (1913–1974). Он учился в Японии, Париже, преподавал в университете Хонъик в Сеуле. В 1963 году, после получения приза в Сан-Паулу, уехал в США, где и прожил до конца дней. В Сеуле есть музей Ким Хванги, построенный его младшим другом-архитектором У Гюсоном, живущим в США. Само здание — произведение искусства. Ким был абстракционистом с постоянно менявшимся стилем. Его работы, как и произведения Ли Санбома, Пак Сугына, выставлялись на аукционах “Кристис” и “Сотбис” в Нью-Йорке. Число корейских художников, выставляющихся за рубежом, постоянно растет. Сделала карьеру в Париже Ким Сунги, которую называют “Пэк Намчжуном в женском обличье”. В Париже она живет с 1971 года. Ее имя связано с Пэком всего лишь потому, что в бытность того и другого в Нью-Йорке в 1982 году она сделала работу “Здравствуйте, Пэк Намчжун!”, что любят художники, идя вслед за Курбе и Гогеном. Она окончила художественный факультет Сеульского университета в 1970 году и, получив стипендию от французского правительства, отправилась в Париж, где три года спустя стала первой дамой из Азии — профессором в художественной школе. Ее видеоинсталляции остросоциальны (“Фондовая биржа” или “Лотерейная деревня” — из невыигравших лотерейных билетов).
С Пэк Намчжуном связано и имя художника Кан Икчуна (р. 1960), когда они в 1994 году в Нью-Йорке показали совместную видеоинсталляцию “Сложный диалог”, где Кану принадлежали сотни маленьких (7,5 х 7,5 см) квадратиков живописи, составлявших три стены, а Пэку, как всегда, — кучи телевизоров. Кан Икчун живет в Нью-Йорке с 1984 года. Такой способ работы родился в первые годы его пребывания в США, когда он учился, надо было платить за учебу, подрабатывал, времени не было: он рисовал везде, возя с собой эти “квадратики”. В них — воспоминания о сеульском детстве и — жизненные наблюдения в США. В Художественном музее Лос-Анджелеса есть специальный зал его работ.
С конца 90-х международную известность получают еще несколько художников, в том числе Ли Буль (р. 1964), которая тоже считается наследницей Пэк Намчжуна и завоевывает мировое признание не меньшее, чем было у него. Она выставлялась в нью-йоркском музее Гуггенхайма, в 1999 году получила специальный приз Венецианской биеннале, в 2007 году ее выставка была в музее парижского Фонда Картье, а сейчас она — единственная кореянка, участвующая в проекте Дома Шанель “Мобиль-арт — 2008–2010”. Начиная с 2010 года Ли Буль планирует масштабную выставку своих работ по всему свету. В ее последних инсталляциях, собранных из отдельных фрагментов тел и предметов, — вся неустойчивость, изменчивость мира.
Наконец, о Пэк Намчжуне (1932–2006) — пожалуй, самой масштабной фигуре в корейской культуре ХХ века. Начнем с наград, хотя не в них, конечно, суть, но это знаки международного признания, о чем у нас и идет речь. Итак, некоторые награды Пэка: премия японского города Фукуока по культуре и искусству, вручаемая выдающимся художникам — выходцам из Азии (1985), высшая награда Венецианской биеннале “Золотой лев” (1993), премия японского города Киото (1998). Выставкой более чем ста работ Пэк Намчжуна музей Гуггенхайма ознаменовал в 2000 году наступление нового тысячелетия. Готовится к открытию музей Пэк Намчжуна в Южной Корее. Никогда не порывая связей с родиной, постоянно приезжая, выставляясь, Пэк жил в основном в Германии и США, где и умер 29 января 2006 года. Имя Пэка включено Рене Блоком в его схему “Бумеранг рэди-мэйд”, показанную на VIII Биеннале в Сиднее в 1990 году. Там он в “ближнем круге” отцов-основателей искусства ХХ века — Марселя Дюшана, Ман Рэя, Франсиско Пикабиа. Пэк Намчжун считается отцом видеоарта. В начале 60-х интерес к видеоискусству питался идеями “пророка электронного века”, канадского социолога Маршалла Маклюэна, который рассматривал ТВ как воздействующее на человека не содержанием информации, а способом ее передачи и верил в превращение человека Запада в “восточного мудреца” с помощью электронных средств коммуникации. Начало эры видеоискусства связывается с выставкой 1963 года в немецком Вуппертале, где Пэк показал 13 работающих мониторов с искаженным изображением.
Пэк Намчжун (на Западе он называется Нам-Джун Пайк) родился в Сеуле, окончил Токийский университет, где изучал музыку, историю искусств и философию, и продолжил образование в Германии. Там произошел ряд встреч, определивших его дальнейшую судьбу. Первая — с композитором-авангардистом, мэтром деструктивной музыки Джоном Кейджем (1912–1992), среди учителей которого был Арнольд Шёнберг (1874–1951), а Шёнбергу Пэк посвятил свой диплом. Вторая встреча — с Йозефом Бойсом (1921–1986), культовой фигурой авангарда. (В Москве недавно даже появился театр имени Йозефа Бойса.) Памяти Бойса, ставшего другом Пэка, была посвящена не одна его акция: в сеульском Национальном музее современного искусства, в зале Пэк Намчжуна, экспонируется сделанная из гипса, знаковая для Бойса фетровая шляпа — “Шляпа Бойса”. Рядом — живописная композиция с его портретом. В 1993 году Пэк организовал в сеульской галерее Хёндэ перформанс памяти Бойса. В известной инсталляции “V–матрица с голосом Бойса” (1988), представляющей собой композицию из 55 мониторов в форме буквы V, Пэк использовал фрагменты перформанса Бойса. Инсталляция “Кут (шаманское камлание) в честь Бойса” (1990) представляет собой опрокинутое пианино с неизменной шляпой Бойса на нем и рядом наклеенные на ширму фотографии Бойса.
В 60-е годы ХХ века Пэк Намчжун — непременный участник движения “Флюксус”, “авангардной группировки, стремящейся свергнуть все существующие художественные институты”. За годы работы с видео Пэк прошел все стадии манипулирования с телевизором: была чистая “электронная живопись”, записи перформансов и их демонстрация в специально организованном пространстве, много “видеоскульптур” — “роботов” и “портретов”, инсталляции из нескольких и множества телевизоров и инсталляции с включением, помимо телевизоров, других “объектов обыденной жизни”. Сам Пэк Намчжун считал, что “не существует разницы между ритуальным и классическим, высоким искусством; низким массовым развлечением и искусством как таковым. Я выбираю то, что мне нравится”.
Принципиальным для Пэк Намчжуна и корейского искусства является многометровой высоты башнеобразное сооружение, названное художником “Чем больше, тем лучше” (1988). Оно находится в Национальном музее современного искусства в Сеуле; в специальном пространстве, напоминающем объем музея Гуггенхайма. Оно сооружено специально к открытию Олимпиады-88 и давно стало знаковым. Состоит оно из 1003 работающих мониторов, в количестве которых закодирован один из национальных праздников Кореи — День основания государства, отмечаемый 3 октября (10.03 — 3 октября — и дает цифру 1003). Весьма существенную часть “мифа Пэк Намчжуна” составляют узнаваемые корейские реалии, тем самым он выступает как популяризатор корейской истории и культуры — дополнительно. Сам же он стал ярким примером (и доказательством) создания в конце ХХ века единого культурного пространства, представляющего собой синтез западных и восточных культурных традиций.
Буквально два слова об АРХИТЕКТУРЕ. Не только Сеул, но и вся страна преображается, постоянно меняя облик. Ряд интереснейших сооружений есть как в Сеуле, так и за его пределами. Однако мэтра, сопоставимого, например, с Кэндзо Танге в Японии, в Корее нет (пока). Несколько имен — Ким Тхэсу, У Гюсон — уже назывались. У Гюсон начинал рядом со знаменитым испанцем Хосе Луи Сертом. Так что выход на ведущие роли в мировой архитектуре — у корейцев еще впереди.
ДИЗАЙН
Недавно один из членов сеульского муниципалитета заявил, что они приняли решение превратить Сеул в пятую столицу мировой моды (наряду с Парижем, Миланом, Нью-Йорком и Лондоном), и ведь так оно со временем и будет! Известность корейских модельеров давно перешагнула границы Южной Кореи. Многие дизайнеры моды, получив известность в Сеуле, перебираются в Париж, где, казалось бы, и так есть кому работать, однако корейские дизайнеры, их модели пользуются всё большим спросом. Чтобы не нагромождать имен, назову лишь несколько. “Послом корейской моды” называют мэтра Андрэ Кима (р. 1935), еще в 1963 году открывшего свой бутик в Сеуле. Он учился во Франции, там признан (как и во многих восточноазиатских странах), имеет две французские награды. Показы его коллекций, как в Европе, так и в Азии, зачастую театрализованные, с участием известных актеров, всегда сопровождались шумным успехом. Введение в европейскую моду слова ханбок (как ранее было введено японское кимоно) связывают с именем Ли Ёнхи, имевшей в 90-е годы свой бутик в Париже и открывшей теперь свой музей моды в нью-йоркском Манхэттене. “Парижанка” У Ёнми — в десятке лучших дизайнеров мужской одежды, с 2006 года имеет свой бутик в Париже. Еще в 1999 году Ким Чжихэ стала, после японки Мори, второй азиаткой в парижском Доме высокой моды. Корейские модели котируются во Франции и Италии. И подобные факты множатся с каждым месяцем. Если выйти за пределы дизайна моды, то можно назвать учившегося в Нью-Йорке дизайнера интерьера Ким Чжохо, включенного в 2004 году в американский список “лучших дизайнеров мира по интерьеру”. Побывавший впервые в Сеуле в 2005 году Джорджо Армани был ошеломлен увиденным, в том числе и в мире моды, пообещав непременно использовать корейские мотивы в своей следующей коллекции. На проводимой ежегодно в Сеуле Международной олимпиаде по дизайну в 2008 году, например, побывало 2 млн посетителей.
И в заключение мнение одного из ведущих специалистов по дизайну в Российской академии художеств А. Бавыкина: “Создание дизайн-центров в стране — задача важнейшая, если мы хотим иметь страну с передовой экономикой. Развитый дизайн — важнейший показатель развития страны, так как дизайн работает с конечным продуктом, для сырьевой экономики он не нужен. Сегодня Южная Корея — один из лидеров мирового промышленного и технологического развития. Там создан грандиозный Дизайн-центр близ Сеула. Это небоскреб, который находится в районе, где сосредоточены все мастерские, все компании, занимающиеся дизайном. Промышленные фирмы и правительство страны вкладывают огромные средства. Там постоянно проводятся выставки, конференции. Это действительно инновационный центр, ставший достоянием всего мира”.
ТЕАТР
Когда заходит речь об искусстве театральном, обычно говорят, что на Тэханно — Университетской улице в Сеуле — сосредоточено до сотни маленьких театриков. Признаться, столько не насчитала, гуляя в свое время по этой очень красивой, уставленной скульптурами улочке.
Однако речь не об этом, а о том, что в области театра Корея не вырастила пока (но непременно вырастит) фигуры, сомасштабной Чон Мёнхуну или Пэк Намчжуну. И языковая преграда тут весьма существенна. В стране много прекрасных актеров, это подтверждают все наши режиссеры и художники, работавшие там, а приглашает Корея в последнее время достаточно много наших мастеров и предполагает поставить едва ли не всю русскую классику. Вот мнение режиссера Александра Кузина, поставившего за пять недель “Ревизора” (2004): “Все это техническое великолепие (четыре сценические площадки Центра искусств провинции Кёнгидо) населено профессионалами высочайшего уровня. Корейцы готовы работать сутками, для них словно не существует болезней и личных обстоятельств. Никогда не признаются, что устали, всегда в форме. Блестящая физическая оснащенность корейцев — следствие жесткой дисциплины. Они впечатляюще пластичны, удивительно музыкальны. То, к чему призывали русские театральные корифеи и что до сих пор не стало в нужной степени достоянием отечественной практики, у корейцев есть. А это сейчас общемировая тенденция”. Добавим еще одно наблюдение режиссера: “В Корее экономические вложения в культуру огромны. И, заметьте, оперируют чиновники от культуры не абстрактными понятиями └национальное достояние“ и └вечные ценности“, а конкретными представлениями о будущем своей молодежи”. И еще хочется добавить: в его спектакле “сам” губернатор играл маленькую роль трактирного слуги, “а у нас чиновники перестали ходить в театр с тех пор, как их лишили функций цензуры”. Сюда так и просится буквально “крик” организаторов прекрасного Международного Чеховского театрального фестиваля в Москве: “Все наши намерения разбиваются о полное равнодушие властей на всех уровнях”. Однако продолжим о корейцах и приведем мнение художника-постановщика “Чайки” А. Вотякова (режиссер Кама Гинкас, 2007): “Медведенко играл парень с потрясающей актерской органикой. Совершенно держал внимание. На сцене от него невозможно оторвать взгляд. Он и не хочет этого — персонаж-то второго плана, а на него невозможно не смотреть! Интересно все, что бы он ни делал — хоть прутиком землю ковыряет…”
Как и в других сферах искусства, в области театра проводится ежегодно несколько крупных фестивалей, как внутрикорейских, так и международных. С 1989 года проходит фестиваль театров кукол в провинциальном Чхунчхоне, там в 1999 году, например, участвовало 34 своих театра и 6 зарубежных. Кстати, в апреле 2009 года в Новгороде именно театр кукол из Южной Кореи был награжден за лучший спектакль. Там же, в Чхунчхоне, проводится фестиваль пантомимы, куда приглашаются все виды невербального театра, от собственно пантомимы в духе Марселя Марсо до цирка, клоунады, уличных акробатов. В 2007 году, например, там был наш театр “Дерево” Антона Адасинского, бывший питерский, ныне заграничный. С 2001 года в Сеуле проводится фестиваль сценического искусства, на котором побывали и наши театры, и, положим, “Люк Персивал” из Бельгии и т. д. Играл в Сеуле театр канадца Робера Лепажа, которого Москва открыла благодаря Чеховскому фестивалю всего пару лет назад. А еще есть Всемирный фестиваль национальных театров с 2007 года, фестиваль в Квачхоне, пригороде Сеула, “Весенняя волна”, где “намешано” все: перформансы, кино, танец и пр. Возможность быть в курсе происходящего в мировом театре — налицо.
С литературой, вероятно, самая сложная ситуация — в первую очередь из-за языка. Переводов на английский язык достаточно много, но все же это весьма ощутимая проблема. Цели, которые ставятся страной, весьма амбициозны — только Нобелевская премия! Этим они были “больны” еще в 1997 году (а может, и раньше?), все только и говорили о Нобелевке по литературе. Других международных литературных премий у некоторых корейских авторов достаточно, но цель — страна должна получить Нобелевскую премию по литературе! По мнению одного из ведущих переводчиков современной корейской литературы на английский язык Кевина О’Рурка, такие авторы в Южной Корее есть, нужно время. В последние годы трижды номинировался (и доходил до шорт-листа) старейший поэт Ко Ын. Эта весьма любопытная фигура фактически не известна у нас в стране. Он живет в небольшой деревушке недалеко от Сеула, однако его можно увидеть и услышать и во Франкфурте, и в Стокгольме, и в Осло. Он автор не только поэтических произведений, но и прозы, мемуаров, многотомных эссе. 10 лет жизни он провел в буддистском монастыре, отсюда дзэнская (по-корейски — сонская) тематика и мотивы во всех его произведениях, включая… живопись! В 2008 году он устроил выставку 35 живописных и 19 каллиграфических произведений, которые он создал за 17 дней! На вернисаже послы 10 стран читали его стихи, каждый на своем языке (российского посла не было). Его поэтическое творчество масштабно, местами остросоциально и всегда философично.
Вероятно, следует назвать имя еще одного поэта, номинировавшегося еще в 1994 году на Нобелевскую премию, Со Чхончжу (1915–2005) — имя, которое всегда называется рядом с Ко Ыном.
Литературная жизнь в Сеуле достаточно активна. Ежегодно, начиная с 1995 года, проходит Международная книжная ярмарка. Так, в 2009 году в ней приняли участие 674 издательства из 28 стран. Однако сеульцы считают, что этого мало (во Франкфурте-то 100 стран-участниц!), хотя рост налицо. В 2008-м было 835 издательств, но из 19 стран. Стремление быть лучше, достичь уровня самых престижных мировых форумов — такова культурная политика. Страна недаром позиционирует себя как “динамичную Корею”, развивается она бурно, динамично и семимильными шагами, это отмечают все, с ней знакомые.
В 2003 году получил широкий резонанс Международный поэтический фестиваль “За мир на Земле”, где вручалась премия Манхэ (творческий псевдоним поэта-буддистского монаха Хан Ёнгуна), ее получил нобелиат–86 из Нигерии Воле Шоинка и… далай-лама. В Сеульском форуме–2005 принимали участие, например, Кэндзабуро Оэ (когда-то, в студенческие годы, с ним была встреча студентов-дальневосточников в японском кабинете восточного факультета ЛГУ), философ Жан Бодрийар, тогда еще не нобелиаты француз Леклезио и Орхан Памук из Турции.
Издательская деятельность и книжные магазины требовали бы отдельного разговора, но приведу только свои впечатления 1997 года: “Среди крупнейших книжных магазинов Сеула (Ёнпхун, Чонно, у метро └Самсон“) Кёбо — самый популярный, как-то провела в нем, не заметив, целый день с утра до семи часов вечера, причем смотрела только гуманитарную литературу: по изобразительному искусству, кино, фотографии и — словари. Посетители сидят с книжкой на корточках или прямо на полу, пролистывают, читают, делают выписки, ксерокопируют. Книг — море. Есть и └наши“ имена: из живописцев, похоже, больше всего популярен Кандинский, много Шагала. Масса альбомов и монографий о мировых и национальных мастерах. В переводе на корейский, похоже, есть вся современная философская мысль, крупнейшие авторы мировой литературы. Видела └Избранное“ Сергея Эйзенштейна, держала в руках └Мартиролог“ Андрея Тарковского (изданный по-русски только в 2008 году!). Много литературы на английском языке”.
Наверное, то, что в 2005 году Южная Корея была приглашена в качестве почетного гостя на крупнейшую Франкфуртскую международную книжную ярмарку, вполне закономерно. Она стала третьей азиатской страной в роли гостя после Индии (1988) и Японии (1990). До официального открытия в октябре “десант” из 62 (!) писателей проехал по многим городам Германии. Среди них были известные авторы, как Ли Мунёль, чьи произведения экранизированы в Южной Корее, уже известный нам Ко Ын и т. д. Хочется добавить еще два факта. Роман кореянки Джейнис Ли “Учитель фортепиано” стал в Гонконге, где она живет, бестселлером. Корейская диаспора насчитывает более 6,5 млн, из них около 2,3 млн живет в США. Популярность корейско-американского писателя Ли Чханнэ в США очевидна. У него более десятка престижных литературных наград, первую из них он получил еще в 1995 году за дебютный роман из рук сына Э. Хемингуэя — премию имени его отца. Закончу фразой одного наблюдателя (по поводу Сеульской книжной ярмарки): “Корея, возможно, единственная страна, где книги Толстого и Гёте все еще являются бестселлерами вместо практических руководств о том, └как стать богатым“”.
ХАЛЛЮ — “корейская культурная волна”
Наверное, несколько слов следует сказать о так называемой “корейской культурной волне”, которая, конечно, сыграла определенную роль в распространении поп-культуры, культуры мейнстрима, прежде всего в странах Юго-Восточной Азии. В это понятие включается обычно не только поп-музыка, но и телесериалы, или, как их называют в Корее, — ТВ-драмы, фильмы, мода. Термин появился на страницах китайской прессы в конце 90-х годов. Ошеломляющий успех корейской поп-культуры оказался неожиданным для самих корейцев, но он повлек за собой, естественно, более глубокий интерес к стране, и в более широком, а не только культурном плане (к примеру, интерес к кухне, моде, товарам, туристическим поездкам и пр.). Популярность многих поп-исполнителей типа певца Рэйна, попавшего в 2006 году в американский топ-лист 100 знаменитостей, наряду с Дж. Клуни, Джоан Роулинг, режиссером Ан Ли и т. д., или певицы Бо А, красавца актера, исполнителя главной роли в сериале “Зимняя соната” Пэ Ёнчжуна, с которой многое и началось, буквально зашкаливает. Обычно приводится пример, когда Пэ Ёнчжун, ставший буквально суперстар в Японии, приехал туда представлять свой очередной фильм “Апрельский снег”, японские СМИ уделили ему больше времени, чем бушевавшему тогда в США урагану “Катрина”, которым были заняты все мировые СМИ. Из Китая, Гонконга, Тайваня, Японии и Вьетнама халлю распространилась дальше, туда, где успешно стали демонстрироваться корейские ТВ-драмы. Положим, в Венгрии в 2008 году был показан не менее нашумевший сериал “Тэчжангым” (“Великая Чжангым”, переведенный для европейцев как “Драгоценность во дворце”). На волне успеха в Корее в 2006 году было выпущено более ста “мыльных опер”.
Своеобразный музыкально-пантомимический ансамбль “Нанта” (на основе народной музыки самульнори) 18 месяцев продержался на Бродвее, играл в Эдинбурге и вообще объехал 28 стран и 217 городов! Шоу с элементами тхэквондо “Прыжок” два года подряд играли во фриндж-фесте Эдинбурга, объехали с ним более 10 стран. Недавнее новшество — би-бои, брейк-дансеры (хотя появились они еще в 70-е годы в США и в 80-е в Корее) — насчитывает до трех тысяч увлеченных, около 100 групп, из них около 10 пользуются международной известностью и колесят по свету. А в самой Корее места съемок ТВ-драм и некоторых фильмов тоже стали местом паломничества фанатов (прежде всего зарубежных), приток туристов весьма увеличился, а приспособлено это все к наплыву фанатов качественно, с рекламой и прочими удобствами.
Из всего этого ажиотажа я бы исключила фильмы, чей путь к мировому зрителю был вполне самостоятельным, длительным и, думаю, не связан напрямую с халлю, поэтому и говорили мы о кино отдельно. Что касается поп-культуры, то о причинах, последствиях, дальнейшем развитии этого явления дискуссии не прекращаются. Приведу любопытную точку зрения на суть халлю известного историка культуры, а теперь и чиновника Ю Хончжуна. Он подчеркивает, что историческое развитие Китая, Кореи и Японии создало ситуацию, когда Китаю понадобится еще лет 10, чтобы догнать Южную Корею, а Япония дискредитировала себя аннексией Кореи и участием во Второй мировой войне. В этой ситуации именно Южная Корея имела все данные для экономического рывка плюс близость культур восточноазиатского региона и относительно самостоятельное усвоение Южной Кореей западной культуры, ибо халлю — это передача Южной Кореей своим восточным соседям западной массовой культуры с “восточным ароматом”. Здесь следует добавить, что отношение к национальной культуре в Корее столь же уважительно, как и к культуре вообще, но это слишком обширная, лежащая за пределами моей цели тема. Назову только Korea Foundation, чью масштабную деятельность по популяризации корейской культуры за ее рубежами приходилось уже сопоставлять с деятельностью русского “Мира искусства” начала ХХ века по “внедрению” в европейское и американское культурное пространство русской художественной культуры.
Что в итоге? Южная Корея — равноправный партнер в мировом культурном пространстве. Почему? Потому что в стране созданы практически идеальные условия для развития культуры, талантов, создан буквально культ образования и, конечно, мощная экономическая составляющая тоже играет немаловажную роль. Все те успехи, о которых (далеко не обо всех) здесь шла речь, и есть результат разумной, продуманной, целенаправленной государственной политики в области культуры. Остается позавидовать и пожелать Южной Корее получить долгожданную Нобелевскую премию по литературе. По совокупности же культурных достижений Республика Корея давно заслужила самые высокие награды.