Конец одной легенды
Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2009
Виктор Михайлович Файбисович родился в 1950 году. Кандидат культурологических наук, заведующий сектором новых поступлений Государственного Эрмитажа. Автор книги «А. Н. Оленин. 2006». Живет в Санкт-Петербурге.
ПИСТОЛЕТЫ ИЗ АМБУАЗА
Конец одной легенды
С начала 1970-х годов русские туристы, осматривавшие достопримечательности Амбуаза, считали долгом побывать в местном Музее почты, чтобы своими глазами увидеть пистолеты, один из которых оборвал жизнь Пушкина. Вероятно, остальным посетителям музея оставалось непонятным волнение, испытываемое нашими соотечественниками при виде этих инфернальных реликвий. Впрочем, у иных экзальтация действительно достигала очень высокого градуса: «Что же делать сейчас с пистолетами? — смятенно размышлял, склонившись над витриной, один из наших литераторов.— Разбить стекло, схватить коробку и бежать куда глаза глядят, затем перевезти их к нам, в Россию, закопать в районе Черной речки? Или лучше отнести на Мойку, в кабинет Пушкина, или привезти в Пушкинские Горы да утопить в Сороти? А может, просто спрятать где-нибудь и иногда показывать?»[1] К счастью, мастер слова нашел в себе силы отказаться от покушения на кражу со взломом, двойную контрабанду и вандализм: пистолеты до сих пор мирно хранятся в Амбуазе.
Но как они оказались там?
Из военно-судного дела явствует, что на место поединка секунданты явились со своими дуэльными гарнитурами, каждый из которых состоял из пары пистолетов и принадлежностей к ним: «Пистолеты, из коих я стрелял, — показал на следствии Ж. Дантес, — были вручены мне моим секундантом на месте дуэли; Пушкин же имел свои»[2]. Излагая показания К. К. Данзаса, секунданта Пушкина, следственная комиссия констатировала: «…барьер означен был шинелями секундантов. Потом г. д’Аршиак и он (Данзас. — В. Ф.) зарядили каждый свою пару пистолетов и вручили по одному противникам»[3]. Другими словами, Пушкин был вооружен пистолетом из гарнитура, привезенного Данзасом, а Дантес — из гарнитура, привезенного д’Аршиаком.
Непреложным условием дуэли служило равенство в возможностях, предоставляемых противникам. Поэтому дуэльные гарнитуры всегда состояли из пары одинаковых пистолетов с принад-лежностями. Оптимальным считалось обращение к новому, ни разу не употреблявшемуся комплекту; во всяком случае, с дуэльным оружием соперники должны были познакомиться лишь на месте поединка. Однако дуэльный кодекс допускал использова-ние соперниками и собственных пистолетов[4], если различие в длине их стволов незначительно, а калибры тождественны[5].
Применение противниками собственного оружия имело то очевидное преимущество, что позволяло избежать огласки, почти неминуемой при поисках незнакомых противникам пистолетов. Вспомним: накануне дуэли Ленский наносит прощальный визит Лариным; вечером,
Домой приехав, пистолеты
Он осмотрел, потом вложил
Опять их в ящик и, раздетый,
При свечке, Шиллера открыл…
Онегин, его противник, наутро:
Слуге велит приготовляться
С ним вместе ехать и с собой
Взять также ящик боевой…
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним…
Итак, Ленский и Онегин отправляются на поединок каждый с собственным оружием. Очевидно, пушкинские слова «и каждый взял свой пистолет» должны пониматься буквально.
С собственными пистолетами явились на ду-эль и Пушкин с Дантесом.
Впрочем, собственным оружием — в буквальном смысле этого слова — было лишь оружие Пушкина. Известно, что 24 января 1837 года он отнес ростовщику А. П. Шишкину столовое серебро, под залог которого получил 2200 рублей[6]; по-видимому, деньги были нужны ему для оплаты пистолетов, которые он выбрал в «Магазине военных вещей» Алексея Куракина на Невском проспекте, 13. Три дня спустя, 27 января, около двух часов дня, его секундант К. К. Данзас, условясь встретиться с Пушкиным в кондитерской Вольфа, отправился за пистолетами. Уложив их в сани, Данзас подъехал к расположенной в двух шагах от магазина Куракина кондитерской; отсюда путь Пушкина и Данзаса пролег к Черной речке, к месту дуэли.
К. К. Данзас вспоминал: «Пушкин первый подошел к барьеру и, остановясь, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:
— Je crois que j’ai la cuisse fracassе2e[7].
Секунданты бросились к нему, и, когда Дантес намеревался сделать то же, Пушкин удержал его словами:
— Attendez! Je me sens assez de force pour tirer mon coup[8].
Дантес остановился у барьера и ждал, прикрыв грудь правою рукою.
При падении Пушкина пистолет его попал в снег, и потому Данзас подал ему другой9. Приподнявшись несколько и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил. Дантес упал. На вопрос Пушкина у Дантеса, куда он ранен, Дантес отвечал:
— Je crois que j’ai la balle dans la poitrine»[9].
— Браво! — вскрикнул Пушкин и бросил пистолет в сторону»[10].
Итак, следует признать неоспоримым фактом, что в ходе поединка в его руке побывали оба пистолета, приобретенных в этот день в магазине Куракина; в руке Дантеса — один из двух пистолетов, доставленных на Черную речку д’Аршиаком.
В ночь с 27 на 28 января Пушкин попытался в последний раз спустить курок своего пистолета. «Вечером ему сделалось хуже. В продолжение ночи страдания Пушкина до того усилились, что он решился застрелиться, — сообщает А. Аммосов со слов пушкинского секунданта. — Позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола; человек исполнил его волю. Но, вспомнив, что в этом ящике были пистолеты, предупредил Данзаса. Данзас подошел к Пушкину и взял у него пистолеты, которые тот уже спрятал под одеяло; отдавая их Данзасу, Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы»[11].
Заметим, что Аммосов вслед за Данзасом не случайно говорит здесь о двух пистолетах, хотя для того, чтобы застрелиться, достаточно и одного. Пушкин не мог рассчитывать, что оружие ему зарядят, не разгадав его намерения, следовательно, ему нужны были пороховница, пыж, пуля, шомпол, молоток и капсюль — одеялом он накрыл, по-видимому, ящик с дуэльным гарнитуром…
После смерти поэта оружие роковой дуэли на целый век исчезло из поля зрения литературоведов и историков. «Поединок Пушкина обследован и изложен в настоящее время с совершенной полнотой. Все относящиеся сюда материалы и сохранившиеся памятники собраны, описаны, зарегистрированы. Нет только самого оружия, которым был сражен поэт — дуэльных пистолетов, — констатировал Н. И. Соболев в заметке └Пистолеты последнего поединка Пушкина“, датированной 20 марта 1933 года. — Куда они девались? Почему такая реликвия не сохранилась? Какие они были?»[12]
Как уже говорилось выше, выстрел, оборвавший жизнь Пушкина, был произведен из пистолета, врученного Дантесу, по его словам, секундантом на месте дуэли. Следствие вполне удовлетворилось этим утверждением и не пыталось установить владельца гарнитура, привезенного на Черную речку д’Аршиаком.
Пистолеты Дантеса были неожиданно явлены миру накануне столетней годовщины со дня гибели Пушкина: в 1937 году в Париже, в фойе зала Плейель (Pleyel), на выставке «Пушкин и его эпоха», приуроченной к этой скорбной дате, их впервые представил публике Серж Лифарь. Аннотация к ним гласила: «Les pistolets du Baron E. de Barante, prete2s pour le duel de Pouchkine au Vicompte d’Archiac, te2moin du Baron d’Anthe1s» («Пистолеты барона Э. де Баранта, одолженные для дуэли с Пушкиным виконту д’Аршиаку, секунданту барона Дантеса»)[13]. Сведения об истории бытования этих пистолетов организаторы выставки почерпнули из записки, семнадцатью годами ранее вложенной полковником Полем де Шательпероном в ящик дуэльного гарнитура. Полковник свидетельствовал: «Ces pistolets appartenaient au Bon Ernest de Barante, diplomate, qui ils pretes а son ami Mr d’Archiac, du duel de Pouchkine avec Mr d’Anthe1s — Mr d’Archiac e2tait l’un des te2moins. Ils ont e2te2 donne2s au colonel de Chatelperron en 1881 par Mr Bon de Barante, fre1re de Bon Ernest. Paris, 1 mai 1920. Colonel de Chatelperron» (эти пистолеты принадлежали б‹аро›ну Эрнесту де Баранту, дипломату, который предоставил их своему другу, г‹осподи›ну д’Аршиаку для поединка Пушкина с г‹осподи›ном Дантесом — г‹осподи›н д’Аршиак был одним из секундантов. Они были подарены полковнику де Шательперону в 1881 г‹осподин›ом б‹арон›ом де Барантом, братом б‹арон›а Эрнеста. Париж, 1 мая 1920. Полковник де Шательперон». — фр.).
Если до 1937 года имя Э. де Баранта не упоминалось даже в классическом труде -П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», то после обнародования принадлежности барону этих пистолетов возник соблазн связать их и с другим поединком — с дуэлью, произошедшей 18 февраля 1840 года между их владельцем и М. Ю. Лермонтовым. Стремление это понятно — сам Лермонтов ставил Эрнеста де Баранта на одну доску с Жоржем Дантесом: «Je de2teste ces chercheurs d’avantures[14], — говорил он. — Эти Дантесы и де Баранты — заносчивые сукины дети»[15].
Однако изложение обстоятельств поединка в лермонтовском военно-судном деле делает такие попытки совершенно несостоятельными: «Выбор оружия предоставлен был де Баранту, как считавшему себя обиженным, и он выбрал шпаги, которые привезены были секундантом его; но в самом начале дуэли у шпаги Лермонтова переломился ко-нец, и Барант нанес ему в грудь легкую рану, которая заключалась в поверхност-ном только повреждении кожи. После того они, по сделанному предварительно условию, взяли пистолеты, которые привезены были секундантом Лермонтова (курсив мой. — В. Ф.), и должны были стрелять вместе по счету»[16]. Итак, шпаги доставил к месту дуэли виконт Рауль д’Англес, секундант Э. де Баранта; пистолеты же привез А. А. Столыпин, секундант М. Ю. Лермонтова; следовательно, на исход дуэли Лермонтова с де Барантом пистолеты последнего влияния не имели. Скорее наоборот: эта дуэль повлияла на судьбу пистолетов.
За дуэль с де Барантом Лермонтов поплатился новой — и последней — ссылкой. Однако и Эрнесту де Баранту дуэль с Лермонтовым даром не обошлась: он не только по-ставил крест на своей дипломатической карь-ере во французском по-сольстве в России, но и нанес ощутимый урон репутации отца — полномочного посла Франции при петербургском дворе. Эрнест де Барант вынужден был покинуть Петербург 28 марта 1840 года.
Век Эрнеста де Баранта оказался коро-ток: он не дожил до сорока двух лет и умер в 1859 году; судя по записке полковника де Шательперона, пистолеты барона Эрнеста унаследовал его старший брат — Проспер (27.08.1816–9.05.1889); от барона П. де Баранта они перешли к де Шательперонам. Устроителям выставки «Пушкин и его эпоха» пистолеты предоставил сын полковника Поля де Шательперона (7.11.1855–4.1.1925) — Луи де Шательперон (29.11.1882–16.07.1963).
Возвращенные владельцу по окончании парижской выставки, пистолеты де Баранта вновь погрузились в забвение почти на треть столетия. Интерес к ним оживил в 1969 году содержательный очерк «Роковое оружие», опубликованный в «Огоньке»[17] правнуком Пушкина Г. М. Воронцовым-Вельяминовым (20.04.1912–20.12.1982).
По его словам, парижанка русского происхождения Зоя Сергеевна Гибер, отец которой принадлежал к числу организаторов памятного пуш-кинского собрания в Париже в за-ле Иена (1937), случайно узнала в 1955 или 1956 году, что пистолеты, экспонировавшиеся на выставке Сержа Лифаря, выставлены на аукцион в отеле Друо. «Же-лая, чтобы пистолеты перешли в русские руки, — свидетельствовал Г. М. Воронцов-Вельяминов, — она оповестила не-сколько лиц об аукционе, но все, к сожалению, отнеслись к ней скептически: └А не ошибаетесь ли вы?“, └А подлинные ли это писто-леты?“, └Они пойдут за баснослов-но высокую цену“. Желая узнать судьбу реликвии, она все же отправилась в залу Друо, но опоздала: пистолеты бы-ли уже проданы в начале распро-дажи за гроши, └кажется, за 70 000 старых франков“»[18]. Несколько лет спустя З. С. Гибер обнаружила эти пистолеты в частном Музее почты на берегу Луары, в Лимрэ, близ Амбуаза, и в 1968 году указала на их местонахождение Г. М. Воронцову-Вельяминову. В ноябре того же года Георгий Михайлович посетил этот музей; владелец музея, размещенного в здании старинной почтовой станции, страстный коллекционер Пьер Поль продемонстрировал ему пистолеты де Баранта и позволил сфотографировать их, но продать их потомку Пушкина отказался, как ранее отказался продать их потомку Дантеса[19]. Г. М. Воронцов-Вельяминов скопировал текст записки полковника Шательперона и впервые указал в своей публикации имя мастера, изготовившего пистолеты де Баранта, — саксонского оружейника Карла Ульбриха из Дрездена.
После смерти Эрнеста де Баранта пистолеты достались его старшему брату Просперу, однако затем они перешли не к сестре барона Эрнеста, как полагал Г. М. Воронцов-Вельяминов, но к мужу его племянницы: Проспер де Брант в 1881 году подарил их своему зятю, кавалерийскому офицеру и отличному стрелку Полю де Шательперону, за которого 23 января 1880 года вышла замуж его дочь Элизабет (14.05.1858–[?].03.1953). Полковник и кавалер ордена Почетного легиона П. де Шательперон подписал 1 мая 1920 года памятную записку об этом даре[20], сохранившуюся доныне в ящике с пистолетами; на аукцион в зале Друо пистолеты выставил его сын Луи.
Пьер Поль завещал все свое собра-ние городу Амбуазу. В муниципальном Музее почты, открытом в сентябре 1971 года в Амбуазе, в особняке, принадлежавшем некогда маршалу Анри Жуайезу (1567–1608), на улице его имени, в доме № 6, пи-столеты работы Карла Ульбриха заняли видное место…
Однако судьбе было угодно на время вернуть их в Россию: 6 июля 1989 года в Париже, на приеме, ознаменовавшем собою завершение официального визита М. С. Горбачева во Францию, Ф. Миттеран торжественно вручил советскому гостю знаменитые пистолеты, намереваясь, вероятно, превратить этот памятник смертельной вражды в знак сердечного согласия.
В соответствии с первоначальным замыслом, созревшим в кулуарах Елисейского дворца, дуэльный гарнитур де Баранта должен был стать эффектным дипломатическим даром Кремлю. Мэр Амбуаза А. Шолле подвергся мощному давлению со стороны высших властей; пистолеты изъяли из экспозиции Музея почты и приуготовили к возложению на алтарь советско-французской дружбы…
Но покушение государства на муниципальную собственность Амбуаза вызвало во Франции такую бурю негодования, что президенту Миттерану пришлось ограничиться предоставлением пистолетов на временную выставку с условием возвращения их через шесть месяцев[21]. Министерство культуры СССР распорядилось выставить их во Всесо-юзном музее А. С. Пушкина в Ленинграде, в последней квартире поэта, на Мойке, 12.
В музее решение министерства вызвало неоднозначную реакцию; далеко не все видели в пистолетах Дантеса пушкинскую реликвию: многие находили кощунственной саму мысль об экспонировании оружия, прервавшего жизнь Пушкина, под кровом его последне-го жилища.
Первоначально пистолеты из Амбуаза были выставлены наряду с несколькими предметами живописи, графики и извлечениями из военно-судного дела Дантеса в так называемом Зеленом зале, на втором этаже дома на Мойке; однако через несколько дней помещение над этим залом было затоплено горячей водой, и с потолка рухнул ог-ромный кусок штукатурки. Кое-кто из сотрудников музея увидел в этом перст судьбы; пистолеты перенесли в квартиру Пушкина, на «гончаровскую половину».
Впрочем, обрушившийся потолок не нанес им никаких повреждений, и дуэльный гарнитур благополучно вернулся в Амбуаз.
Несколько лет спустя Музей почты прекратил свое существование, и коллекция Пьера Поля пополнила собою собрание Музея почты в Париже; однако дуэльные пистолеты де Баранта как бесценную реликвию муниципалитет оставил за собой — ныне они хранятся в сейфе амбуазской мэрии.
В начале 2007 года знаменитые пистолеты вновь пересекли российскую границу: их доставили в Москву, в Государственный музей А. С. Пушкина для экспонирования на выставке «Русский поединок», открывшейся 9 февраля, накануне стосемидесятой годовщины со дня смерти поэта.
На этот раз их вояж в Россию не вызвал во Франции заметного резонанса, но зато в российских средствах массовой информации это событие приобрело характер сенсации; гарнитур оружейника Карла Ульбриха, несомненно, стал главным экспонатом -выставки в музее на Пречистенке.
Историко-литературная традиция, сложившаяся за семьдесят лет, протекших со времени представления дрезденских пистолетов на парижской выставке С. М. Лифаря, оказала магическое действие на ученых-пушкинистов, музейщиков, дипломатов, представителей средств массовой информации и самые широкие круги почитателей великого поэта: история пистолетов барона Эрнеста де Баранта, изложенная в записке полковника Поля де Шательперона, никем не проверялась.
Принадлежность этих пистолетов семьям де Шательперонов и де Барантов надежно подтверждается множеством свидетельств, исходящих от представителей обеих семей, в каждой из которых было немало долгожителей; однако сведения о том, что пистолеты мастера Ульбриха были предоставлены виконту д’Аршиаку для поединка на Черной речке, влекут за собою вопросы, ответить на которые нелегко.
В январе 1837 года Эрнесту де Баранту не исполнилось еще и девятнадцати лет; зачем д’Аршиаку нужно было вмешивать в дуэль юного сына своего патрона? Почему Дантес не обратился за пистолетами к своим сослуживцам, офицерам-кавалергардам? Некогда Кавалергардский полк был известен своими бретерами, и за дуэльным оружием дело бы не стало…
Ответ следует искать в ящике с дрезденским гарнитуром, точнее, на внутренней стороне его крышки.
Если записка полковника де Шательперона воспроизведена в десятках публикаций, связанных с историей пистолетов де Баранта, то картонная фирменная этикетка оружейной мастерской Карла Ульбриха никогда не привлекала к себе внимания исследователей. Между тем она позволяет уточнить датировку дрезденского гарнитура.
На этикетке значится: «Carl Ulbrich // Zeughaus-Bu#chsenmacher-Meister» (Карл Уль-брих // Оружейных дел мастер при Цейхгаузе). Ниже — декоративная композиция из скрещенных ружей и пистолетов, перевитых венками и лентами. Под ними — надпись: «DRESDEN // Im Zeughofe» (Дрезден, в Оружейном дворе). По сторонам от трофея изображены лицевая и оборотная стороны медали, полученной мастером Ульбрихом. На аверсе ее — профиль саксонского короля, окруженный надписью: «FRIEDRICH AUGUST KOENIG VON SACHSEN». Под аверсом — Grosse silberne Preismedaille (Большая серебряная поощрительная медаль). На реверсе — многофигурная композиция, представляющая аллегорию покровительства искусствам и ремеслам; над нею надпись по краю: «DEM VERDIENST UM KUNST UND GEW[erbe]» (за заслуги в искусстве и ремеслах). Под изображением оборотной стороны медали подпись: «Gewerbe-Aus-stellung» ‹…›[22] (Промышленная выставка ‹…›). Несмотря на то, что в надписи на аверсе король наименован Фридрихом-Августом, на медали изображен Фридрих-Август II: профиль правителя идентичен его изображениям на саксонских монетах, причем и на них римская цифра «II» в именовании его опущена. Фридрих-Август II взошел на престол саксонского королевства 6 июня 1836 года, за семь месяцев и три недели до поединка Пушкина с Дантесом. Очевидно при этом, что Э. де Барант мог приобрести пистолеты не ранее, чем была отчеканена Большая серебряная медаль с профилем Фридриха-Августа II, присужденная К. Ульбриху.
Между тем в год вступления Фридриха-Августа II на саксонский престол (1836) -выставка в Дрездене не проводилась. Первая из выставок, состоявшихся в его правление — Девятая выставка искусств и ремесел, — открылась в Дрездене летом 1837 года; она работала с начала августа по конец октября 1837 года в Дублетном зале на Брюлев-ской террасе[23].
Заметим, что все саксонские монеты и медали чеканились в Дрездене; все они учтены в особом регистре — так называемой «Книге брактеатов» (Brakteatenbuch). Из этого регистра следует, что первая поощрительная медаль с профильным изображением Фридриха-Августа II была отчеканена из золота в 1837 году в единственном экземпляре[24]. Первые серебряные медали с профилем короля Фридриха-Августа II появились лишь в 1838 году, когда были отчеканены 3 золотых и 27 серебряных медалей[25]. Следующая, Десятая выставка искусств и ремесел состоялась в 1840 году; на ней выдавались как большие и малые золотые, так и большие и малые серебряные медали[26]. Очевидно, именно на этой выставке произведения мастерской Карла Ульбриха удостоились Большой серебряной поощрительной медали, изображенной на этикетке.
Из этого явствует, что пистолеты де Баранта никак не могли участвовать в поединке Пушкина с Дантесом.
Этот обескураживающий вывод подтверждается фактами биографии Эрнеста де Баранта. Как установила Э. Г. Герштейн, Эрнест де Барант был выписан отцом в Петербург лишь в 1838 году[27]. Барон Эрнест де Барант учился в Боннском университете, получил там диплом доктора и был зачислен в штат Министерства иностранных дел Франции: посол прочил сыну дипломатическую карьеру. Отосланный после дуэли с Лермонтовым в Париж, Эрнест де Барант провел там несколько месяцев в надежде, что его вновь прикомандируют к французскому посольству в России. Однако эта надежда оказалась тщетной, и весной 1841 года молодой дипломат получил назначение ко двору Фридриха-Августа II Саксонского[28]. Очевидно, в Дрездене он и приобрел пистолеты, изготовленные в мастерской Карла Ульбриха.
Мы не знаем, является ли записка де Шательперона плодом сознательной мистификации Эрнеста де Баранта[29] или добросовестного заблуждения позднейших владельцев пресловутых пистолетов. Быть может, мы имеем дело с тем классическим случаем фамильного мифа[30], который возникает на зыбкой почве домыслов, но со временем, освященный памятью нескольких поколений, обретает для этой семьи значение непреложной истины.
Впрочем, нельзя не обратить внимания и на характер повреждения фирменной этикетки саксонского мастера: оно кажется весьма подозрительным. В подписи под изображением реверса Большой серебряной медали вслед за словами «Gewerbe-Ausstellung» из-за повреждения недостает четырех или пяти знаков — уж не даты ли?..
Как бы то ни было, пистолеты из Амбуаза, исполненные дрезденским оружейником Карлом Ульбрихом около 1840 года, остаются неопровержимым свидетельством его -профессионального мастерства — и памятником знаменитой, но несостоятельной -легенды.