Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2009
* * *
Близ Массена оглушительней бюст блондинки,
Впавшей в прострацию, — время ожесточенней
Борется с женщиной, нежели с вами.
Что в ней зимнему сердцу? “Не вещи, по Эпиктету,
Мучают нас — представленья о них…”
Предмету ваших мытарств юбки стали, треща, теснее,
Овод Овидия вьется, язвя, над нею.
Солнечный час… а в душе повседневный голод
На сахаристый, как в давешнем детстве, холод,
Горстку брусники… Но, вставшее на котурны,
Время бесстрастно в рацеях… Кивок фортуны
Не обращает, призывный, гиперборея
В лиценциата… Настойчивей и бодрее,
Дело всей жизни — достойная смерть, с годами
Зов безупречности овладевает вами.
Невыразимое, в жизни как при омерте,
В шрамах, лицо — карнавальная маска смерти,
И она, в бдении бледных эриний, вправе
На сострадание крупнозернистой яви…
* * *
Человек тупика, с мятым Кеннетом под подушкой,
Учится одиночеству как выживанью,
так замыкаются в створках своих, становясь ловушкой
Для себя же… Альянс выливается в мезальянс
С музой, ждущей иных. Приручая воображенье,
Обстоятельства, зная резон, выбирают нас,
А не мы их… Как правило, редкое отраженье
Соответствует оригиналу. Темно, окно
Одевает мерцанье, и, взгляд визави бросая
Из промозглой души,— “Приближается утро, но
Еще ночь…” — выпевает, ладони сложив, Исайя.
Ни к кому не тянитесь, ладони убрав со лба, —
Все бессмысленно, и, в заусенцах ворон, ненастье
Поднимает нам веки… наставница и судьба,
Под колоннами клонов дичает земля. У счастья
Неуживчив характер. Но с кем, посвежев, ни длишь
Пустоту, вездесущую в тайнах, не подбирая
Ей имен,— всё слабее “впиваются в жизнь”, ведь лишь
В смерти мы обретаем бессмертие, исчезая…
* * *
Долорес К.
Парадоксы скудней, чем скучнее. В грехах анонимна,
Чаще взбалмошна женщина, зеркало возраста, и,
В перспективе, своя же соперница. Это — взаимно.
Отчужденность от мира на них вымещают, и речь
О приватном Эдеме… С брожением пар за портьерой,
В бирюзовых традициях мифа, любая из встреч
Разрешается играми Вакха в союзе с Венерой.
Жизнь ее истекает сердцами гидальго, в крови
Ностальгический голод, и тем, посвежев, очевидней
На душе вояжера следы переметной любви…
Породненным пороками, как отщепенцам, обидней
Добродетель в весне, в той, что всмятку царит, теребя
Молодую листву в глубине помраченного сада.
Обращаясь к себе, зачастую не слышат себя,
Не познав глубины уязвленного сердца… досада…
В освоенье с забвением, все виртуальней Эдем,
Оставляя от жизни щемящую графику сучьев
Вместо вешней листвы, и протяжней объятия, чем
Беспощадней “недуг, именуемый временем”, Тютчев.
* * *
Шпилек, уловок и недомолвок,
чаще —
К осени чувства, пропитано оседанье
Женщины в жестком объятии…
В настоящем —
Всадник, живущий шабашом воплощений,
Не вспоминаешь, взнуздав и ее, про то, что
Опыт любовных ристалищ и поражений —
Повод к цитате из Апулея. С проточной
Там, за спиною, обозреваешь флору
В ясном окне, припадая лбом, Но, увлекшись
Шелестом яви, отходишь, задернув штору,
И свет в окне обрывает себя, осекшись…
* * *
С потертой репутацией рантье,
У времени, в пример иному, иск
К пространству, в оглашенной простоте
До срока оголившему сады…
На службе у внезапности, Борей
Рвет, словно помешавшийся, плоды
С ошеломленных, жалобных ветвей.
И подшофе,
Наматывая шарф,
Выходят по заре в притихший сад,
О чем неврастенический ландшафт
Оповещает и — отводит взгляд.
* * *
И лишь мне, при плакучей свече, —
Тень тепла от щеки твоей на онемевшем плече,
Ибо, мера зимы, обмерев, анонимная морось
Обращается в лед на стекле,
Время в параличе…
Бьют часы,
И озноб, обметавший сознанье, бьет
Колобродящий колокол, в ночь осыпающий лед
С засыпающей звонницы,
Ведь одиночеству надо
Жизнь отдать, и тогда оно, терпкое, приобретет
Смысл, как крепость — вино.
В трезвой чересполосице дней,
К инвективе моей
ты, признаюсь, не стала нежней,
Как подметил я, став, к нареканиям музы, черствее
И честней в парадоксах…
Служу ль я, запальчивый, ей,
Собирая черты чернокнижницы кротким пером
В обирающий образ,
Ведь жизнь заключается в том,
Что, цитируя прах, без тебя нет, любимая, жизни,
И чем старше она, тем мучительнее на излом…