Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2007
Станислав Полещук — инженер, почетный энергетик РФ, автор ряда книг и статей по электроэнергетике. Живет в России.
Часть
первая.
Китай глазами туриста
Очередь в туалет
Иллюзия, будто мы хорошо знакомы с Америкой, постоянно подпитывается ежедневными телепередачами, прессой, информационными программами, бесконечными кинобоевиками. В эту заокеанскую страну удачи, потребительского счастья и благополучия мы всегда и страстно стремились. Ревниво завидовали, не признаваясь себе в этом, их сытой жизни, хорошо оплачиваемой работе, раскованной манере держать себя с окружающими.
С Китаем наши отношения куда сложнее. Огромная протяженность наглухо закрытых общих границ. Угрюмая настороженность, оставшаяся после многолетней скрытой борьбы за титул «отца народов» между лидерами двух стран. Гадкое и, по-видимому, обоюдное чувство своего внутреннего превосходства над соседом. Для них мы в большинстве своем по-прежнему полудикие необузданные варвары. Мы же со своей стороны уверенно считаем, что одними воспоминаниями о древней великой цивилизации, подарившей миру чай, новогодние петарды, старикана Конфуция, бумажные фонарики и прочие невинные игрушки, уважения и престижа в современном мире не сохранишь. И продолжаем так считать, несмотря на то, что Китай непрерывно обгоняет нас в развитии.
Оно и понятно. Сегодня, чтобы так не знать своего соседа, не нужно уже отгораживать народы всамделишной каменной стеной длиною в 5000 километров, не нужно строить мифический «железный занавес» или подобие бетонной Берлинской стены. Достаточно просто молчать и по мере возможности его игнорировать.
Это взаимное игнорирование в большом и малом порой достигает удивительных пропорций. Вот простейший пример. «Известия» в каждом своем номере публикуют курсы иностранных валют, но китайских юаней среди них нет. И точно так же поступает китайская англоязычная «China daily», в списке валют которой есть и тайский бахт, и даже валюта крохотного Макао, а рубля, российского рубля нет и в помине. И в гостиницах китайских вы не так легко найдете место, где вам обменяют юани на рубли. На доллары — пожалуйста, на рубли — нет.
А что уж говорить об этих дурацких иероглифах! Как мы можем уважать эти закорючки? Почему эти китайцы не могут писать, «как все люди»?
Мы все еще продолжаем думать, что они должны учить русский язык — за то, что им почти сто лет назад разговаривал «вождь мирового пролетариата», ну, а нам учить их китайскую грамоту, этот вошедший в народную поговорку устойчивый символ полной бессмыслицы, — так это же просто унижать свое личное достоинство.
Переполненный примерно таким вот чувством своего внутреннего превосходства и скопившимся за ночь содержимым мочевого пузыря, пристроился я семнадцать лет назад (эх, как быстро летит время!) к очереди в общественный туалет во временном поселке строителей Ирга—найской ГЭС в Дагестане. Еще существовал тогда «вовек нерушимый Советский Союз», не было голодающих детей в лагерях чеченских беженцев в Ингушетии, не было первого Президента России Ельцина, и даже Путина не было. Ну, прямо ничего еще не было.
А было свежее голубое утро, и уходящие в неправдоподобную высь склоны Еимринского хребта, и сколоченная из выцветших под южным солнцем досок будка на «два очка», и молчаливая шеренга переминающихся с ноги на ногу, еще не вполне проснувшихся аварцев, кумыков, табасаранцев и прочих мужчин «кавказской наружности», и пристроившийся в хвост этой очереди я — сотрудник группы авторского надзора отдела рабочего проектирования института «Ленгидропроект».
Я ждал и рассматривал стоявшие передо мной колоритные фигуры. Кое-кто оглядывался и посматривал в мою сторону. Новичок — он и в Дагестане новичок. Ладно, пусть смотрят, размышлял я. Стыдиться мне нечего. Это на их месте я бы постыдился. Вместо зажатого в кулаке, как у меня, клочка газетной бумаги у них у всех в руках — бутылки с водой и мыльницы. Похоже, подмываются, как женщины… Чудаки.
Стоявшим в очереди, кажется, тоже бросилось в глаза, что у меня не было бутылки с водой и мыла. Поглядывать в мою сторону стали чаще, о чем-то усмехаясь, заговорили на своем языке.
Я ждал, размышлял, и моя национальная гордость постепенно стала улетучиваться. Ход мыслей сменил направление. Как-то само собой вспомнилось, что одной из причин древнего обычая обрезания врачи называют профилактику всевозможных болезней, вызываемых безудержно размножающимися в жарком климате болезнетворными микробами. И что яйца возможных глистов некоторые врачи тоже считают лучше всего смывать водой после завершения определенного процесса, торжественно именуемого медиками дефекацией.
Я мужественно выстоял тогда ту злополучную очередь до конца. Но она стала для меня очередью национального позора. Потому что ни в детском саду, ни в школе, ни в институте, ни от родителей — нигде и ни от кого я не слышал открытого, спокойного без ханжеских ужимок разговора об основных принципах ухода за своим телом. Этот урок я получил там, в Дагестане, ожидая своей очереди в общественную уборную, от полуграмотных в большинстве своем строителей — разнорабочих. Я учил их пользоваться проектной документацией. Они меня — подмываться после посещения туалета.
И все-таки — в Китай
Как-то само собой получалось, что мне пришлось побывать, пожить и поработать в самых разных концах бывшего Советского Союза — от бухты Угольной, что на Чукотке, и острова Рикорда, что южнее Владивостока, до Киришей в Ленинградской области, Ворохты в Западной Украине, Гергебиля, Унцукула, Дылыма — в Дагестане. И всегда я куда-то торопился, спешил, жил какой-то неустроенной жизнью. Какие-то внешние обстоятельства всегда мешали рассмотреть особенности окружающих пейзажей, глубже познакомиться с жизнью окружающих людей, с их обычаями и привычками. Все время думалось: «А, ладно, еще успею. Вот уж в следующий раз я точно…»
И вот — Советский Союз рассыпался карточным домиком, и следующего раза не будет.
Но зато теперь я лечу с женой в Китай. Эту двухнедельную поездку организовала наша хабаровская туристическая фирма, и маршрут у нее самый что ни на есть -увлекательный: Хабаровск–Харбин–Пекин–Ханджоу–Суджоу–Шанхай–Харбин–Хабаровск.
До Харбина летим самолетом китайской авиакомпании, и сразу неприятное удивление: дежурные сообщения стюардессы на русский язык не переводятся. Языки — только китайский и английский. Русского нет, хотя какое-то время летим еще над Россией. В самом Харбине это повторяется: названия учреждений, надписи на рекламных транспарантах часто дублируются только английским текстом, русского словно не существует в природе. А ведь был Харбин когда-то «русским городом», во всяком случае, городом большой русской эмиграции…
Несколько первых, самых общих впечатлений. Наша гостиница «Глория» расположена на набережной реки Сунгари. Улица считается пешеходной, хотя какие-то машины и есть. Гиды почему-то сравнивают ее с Дерибасовской (!) улицей в Одессе.
Вдоль набережной — непрерывные витрины магазинов, кафе, ресторанов. Покупателей — во всяком случае, в дорогих магазинах — почти нет. Возле некоторых витрин толпятся зрители. В одной из них на широком подоконнике за зеркальным стеклом с люминесцентной подсветкой расположились две девушки и парень с гитарой. Наигрывают журчащую чистым ручейком мелодию. Одна из девушек начинает петь, не прерывая игру на каком-то ударном инструменте, похожем на клавесин. Вторая тоже играет на каком-то гибриде барабана с домрой, но пальцы работают, как на пианино.
В другой живой витрине застыла в эффектной позе одетая в дорогую шубу девушка с сильно выбеленным, почти мраморным лицом. Время от времени она как-то механически меняет позу и вновь застывает. Но моргает и водит глазами по сторонам, рассматривая окруживших ее зевак — нас в том числе. Это в основном и забавляет зрителей, особенно детей, которые, по-видимому, спорят между собой: это живая женщина или большая механическая кукла?
Гид рассказывает, что в микрорайонах по вечерам выставляют на подоконники магнитофоны и соседи по многоэтажке, молодые и пожилые, танцуют вальсы.
Наши обеды и ужины запланированы в разных ресторанах Харбина, но обстановка в них практически одинаковая. Круглые столы на восемь персон. В центре каждого — вращающийся стеклянный диск, занимающий почти всю площадь стола. Перед каждым посетителем — небольшое свободное пространство с одним блюдом, пиалой и чашечкой для чая, стаканчиком и столовыми приборами. Все остальное официанты постепенно выставляют на диск в больших блюдах. Каждый из сидящих за столом вращает по очереди диск, перемещая таким образом к себе приглянувшееся блюдо, затем набирает себе, сколько хочется, и уступает возможность выбора следующему. Ассортимент блюд — фантастический: салаты, жареная картошка, жареная рыба, жареная сви-нина, тушеная курица, грибы, вареники с мясом, огромные, на все блюдо, резаные шницели. Какие-то залитые расплавленным сахаром или очень густым сахарным сиропом квадратики из рисового теста — нити этого сиропа тянутся в мою тарелку от базового блюда и никак не обрываются, даже достигнув почти метровой длины. Первое блюдо, полусуп-полубульон, подается чуть ли не в конце пиршества, тоже в общей супнице с большой разливной фарфоровой ложкой. По сравнению с этой ложкой стоящая передо мной небольшая пиала для бульона кажется совсем карликовой. Пробую бульон скорее просто из интереса, так как давно и угрожающе сыт. Между тем диск продолжает вращаться и нагружаться и давно уже не вмещает все принесенные блюда, а девушки-официантки продолжают подносить новые кулинарные изыски. Теперь новые блюда приходится устанавливать на диске вторым ярусом, прямо на края ранее принесенных блюд.
Но вот из питья — всего две бутылки светлого пива и бутылка какого-то напитка типа фанты на всех. Если кому-то хочется пива побольше — пожалуйста, сколько угодно, только за отдельную плату, в баре.
И последнее ощущение: вся пища сладковатая. И картошка, и рыба, и мясо. Непривычно. Впрочем, довольно вкусно.
…Рано утром выезжаем из Харбина. Вход на железнодорожный вокзал охраняется двумя дежурными. Без билетов в здание вокзала и на перрон никого не пускают. Купейный вагон нашего поезда Харбин–Пекин новый, сделан в 1999 году. По сравнению с нашими купе кажется более просторным. Нижняя полка чуть ниже нашей и не откидывается. Рундуков для багажа и матрацев с подушками под полками нет. Страховочный барьерчик на верхней полке стационарный. Вверху над головой ниша на все купе, хотя сам потолок — подвесной, плоский, со встроенными люминесцентными светильниками. Доступ к светильникам через эту нишу, с обеих сторон. Это удобно для эксплуатационного персонала и для пассажира верхней полки, так как не упираешься затылком в потолок.
Проводники чай не разносят. Вместо этого под столиком каждого купе приготовлен большой термос с кипятком. Тут же корзина для мусора. Но главное отличие вагона от нашего — кроме туалетов, с каждой стороны вагона есть еще комнаты для умывания на три раковины с кранами холодной и горячей воды. Перед раковинами огромное зеркало во всю стену. Вместо сеточек в раковины встроены пробки, которые можно повернуть поперек своей оси. С помощью этой пробки пассажиры заполняют раковину водой и моют в ней ноги. Зрелище на первый взгляд малоэстетичное. Но я еще помню свою очередь в туалет в Дагестане. Здесь у каждого пассажира крошечное полотенце — им не вытираются, как у нас, а моют лицо, как мочалкой. Полотенца, как я прочитал, одноразовые. Все эти процедуры с умыванием проделал при мне за соседней раковиной китайский офицер в форме, после чего заполнил раковину водой и тут же начал мыть ноги.
Пекин
Железнодорожные рельсы без стыков. Поезд идет мягко по «бархатной» колее. Сижу у окошка и размышляю: как тщательно продуман сегодня туристский быт. Поездка действительно превращается в приятное, безопасное, комфортабельное путешествие.
А ведь в прежние времена в Китае это было далеко не так. Перед сном я листал купленную в дороге английскую книгу, точнее, китайскую в переводе на англий-ский — «Сокровища китайской мудрости». Издана она в Пекине, но автор ее, Чинхуа Танг, покинул Китай еще в 1980 году и теперь живет в Америке. Одна из новелл этой книги — «Девушка в черном» — как раз и свидетельствует, насколько непростым и опасным было передвижение по территории Китая еще несколько столетий назад. Вот что рассказывает эта незамысловатая, но увлекательная история.
Девушка в черном
Самый замечательный замысел -может сорваться из-за недостатка -толики терпения.
Конфуций
Было это во времена династии Цинь. Чиновнику Джу, члену окружного магистрата провинции Джиансу, было доверено деликатное поручение — перевезти без охраны большое количество наличных денег в столицу государства — Пекин. Такой путь занимал несколько дней, и поэтому чиновнику пришлось несколько раз останавливаться для ночлега. Однажды вечером он остановился переночевать к северо-западу от Шанхая, в пригороде города Линкин, который славился по всей стране как логово воров и бандитов.
Как только повозка Джу остановилась перед единственной гостиницей в городе, из дверей гостиницы тотчас вышли несколько молодых девушек и, пританцовывая, окружили гостя. Они явно пытались завлечь его в свои сети. Так всегда поступали женщины легкого поведения на севере Китая. Они избегали прямых приставаний и старались завлечь потенциальных клиентов своим пением. Если у гостя появлялось желание провести ночь с одной из них, ему достаточно было попросить ее навести порядок в его комнате. Цена, которую они запрашивали, была вдвое меньше той, что установилась на такие услуги в южных районах. Но, увы, эти женщины очень часто были связаны с местными бандитами и, если они видели, что их клиенты при деньгах, сообщали о них своим покровителям, со всеми вытекавшими отсюда печальными последствиями.
Чиновник Джу был опытным путешественником и все это прекрасно понимал. Он знал, что Линкин не зря считается настоящим разбойничьим гнездом, и сразу же обратил внимание, что завлекающие его прелестницы действуют сообща: танцуя и распевая, они в то же время неприметно перемигивались и то и дело шептались с молоденькой девушкой в легком черном платье. Эта девушка явно выделялась из всех. В то время как все прочие были ярко накрашены и весьма вызывающе одеты, эта вообще не пользовалась косметикой, да к тому же выглядела весьма привлекательной. На вид ей было не больше двадцати, и тем не менее Джу решил, что она главенствует в этой ком-пании.
Какое-то предчувствие подсказывало ему, что в этом месте его могут ожидать серьезные неприятности. Способствовало этому и уединенное расположение гостиницы. Отсюда трудно было убежать, и некого было попросить в случае нужды о помощи. Он понимал, что в такой ситуации вынужден будет рассчитывать только на себя, и поэтому смело решил принять то, что предлагала ему судьба. Отвратить нависшую над ним опасность могла только тщательная продуманность всех поступков.
Он медленно осмотрел всех женщин и наконец указал на девушку в черном. Она тотчас согласилась поужинать с ним в номере.
За едой чиновник Джу стал рассказывать ей, что сам он из бедной семьи и испытал много трудностей. Ему пришлось много работать, чтобы преодолеть уготованное судьбой незавидное положение в обществе. В ответ девушка сказала, что ее родители тоже бедняки, они были не в -состоянии прокормить ее, и вот, чтобы обеспечить себе мало-мальски сносную жизнь, она вынуждена зарабатывать этим тяжелым и неуважаемым занятием.
Чиновник выслушал ее с большим сочувствием, а потом, помолчав, принялся рассказывать ей все известные ему истории знаменитых древних куртизанок, в те или иные времена прославившихся самоотверженными и даже патриотическими поступками. Став в результате героинями, они впоследствии вышли замуж за выдающихся, образованных и почитаемых людей.
Его рассказы поразили девушку. Она была явно взволнована. Почувствовав это, Джу решил быть с ней откровенным и перевел разговор на цель своего путешествия. Он признался, что ему доверено около трехсот килограммов серебра, которое нужно доставить в Пекин.
Между тем во время их неспешной беседы за окном начал падать сильный снег. Потом он прекратился, и тогда стало видно, что огромные пространства покрыты отливающей бледным лунным светом белизной.
Огонь в печке был слабым, масло в лампе закончилось, и в номере стало очень холодно. Девушка дрожала под своим тонким черным платьем, и Джу, достав из своего багажа меховую шубу, укутал ее. Они продолжали оживленно беседовать, как давние хорошо знакомые, и за все это время чиновник Джу ни разу не прикоснулся к девушке.
Первые проблески рассвета, зарозовевшие на востоке, были для них неожиданны. По действовавшим тогда правилам проститутки должны были обслуживать клиентов до наступления рассвета. Девушка поднялась, сняла с плеч шубу и собралась уходить. Джу вложил ей в руку мешочек с серебром весом около ста граммов и настоял, чтобы она оставила его шубу себе. «На улице холодно, — сказал он, — шуба согреет вас, а потом, возможно, будет напоминать вам об этой чудесной ночи, которая мне показалась подарком свыше. Вы необычная девушка. Я благодарю судьбу за выпавшее мне наслаждение общения с вами».
Она горячо поблагодарила его, взяла шубу и ушла. Джу остался один, встревоженный, не зная, правильно ли он поступил. Минут через пятнадцать в дверь постучали. Это вернулась девушка.
— Я тоже должна рассказать вам правду, — сказала она каким-то посерьезневшим тоном. — Знайте же, что мой отец возглавляет шайку местных бандитов. Я помогаю ему, как могу, играя роль проститутки и заманивая проезжающих в ловушку. Но сама я еще девушка. Никто из мужчин никогда не касался меня а если кто-нибудь попытался бы взять меня силой, я убила бы его ножом, который всегда ношу при себе. Ваше благородство и сердечное расположение подкупили меня,. и я хочу отплатить вам тем же. Вернувшись, я пришлю к вам кого-нибудь из своих людей с вашей шубой, а также одной вещицей, которая окажется вам полезной в пути. Не отказывайтесь от нее. И отправляйтесь дальше как можно скорее, пока снег не растаял и дорога не покрылась слякотью.
Джу молча поклонился ей. Он вдруг почувствовал огромное облегчение.
Часом позже пришел посыльный с шубой и небольшим пакетом.
— Это от госпожи, — сказал он, — на случай возможных неприятностей во время вашего путешествия. Храните это до того момента, пока не достигнете Янг Льюкиня. А там отдайте человеку из местной полиции, который сам обратится к вам за этим.
К изумлению Джу, в пакете оказался странного вида треугольный флаг. После ухода посыльного Джу собрался было продолжить свой путь, но тут возница заупрямился, утверждая, что дорога очень опасна, потому что в их округе шалят бандиты. Но тут Джу вытащил подаренный ему флаг и закрепил его на наружной стороне повозки. «Где вы это достали? — воскликнул изумленный возница. — В таком случае садитесь немедля. Теперь мы в безопасности».
Не успели они проехать и десяти ли, как повозку вдруг окружила группа примерно из двадцати вооруженных всадников. Но, увидев треугольный флаг, они внимательно осмотрели его и тут же повернули обратно. Так повторялось еще несколько раз в течение следующих дней, пока они не достигли Янг Льюкиня, который находился примерно в шестидесяти ли от Пекина.
Человек из полиции, извещенный о приезде чиновника с серебром, пришел поприветствовать Джу и пригласил его на обед, который оказался на удивление обильным. А вечером он зашел к Джу в гостиницу, чтобы расспросить, как тому удалось заполучить этот спасительный флаг. Джу рассказал ему о девушке в черном. «Видимо, вы ей сильно понравились,— сказал полицейский. — Но сейчас вы в Янг Льюкине — здесь влияние этой бандитской шайки кончается, так что флаг этот вам больше не понадобится».
Джу отдал ему флаг, поблагодарил за оказанный прием и на следующий день благополучно добрался до Пекина.
Этот поучительный рассказ завершался любопытным, типично китайским комментарием:«Чиновник Джу проявил способность хорошо ориентироваться в кризисной ситуации и не потерял присутствия духа перед ликом опасности. Вероятно, начальство, доверившее ему столь опасное поручение, знало эти его качества. Он оказался способным разрядить обстановку, противопоставив источнику опасности такт и присутствие духа. Если бы он запаниковал, то, вероятнее всего, вообще не сумел бы завоевать расположение своей будущей спасительницы и потерял бы не только доверенные ему деньги, но, возможно, и собственную жизнь».
Так получилось, что книга Танга стала для меня своеобразным путеводителем по Китаю. Ведь это очень мало — увидеть новые места, поглазеть, разинув рот, на незнакомые пейзажи, подивиться непонятным обычаям. Куда важнее — понять, что стоит за этими обычаями. Тогда тебе откроется хотя бы частица души другого народа, станут понятней его история и культура. А не зная этого, можно долго и бесполезно рассуждать о различном, порой прямо противоположном отношении разных народов к одним и тем же явлениям, но так и не понять лежащую в основе этих различий причину.
Помню, с каким брезгливым возмущением прочел я первый раз перевод песни о саранче из древней китайской Книги песен и гимнов «Шидзин»:
Ты, саранча, распростершая крылья,
Стаей несметной летаешь всюду.
Пусть же всегда у тебя в изобилье
Дети и внуки рождаться будут.
О, саранчи многокрылые стаи,
Мерно в полете крылами звените.
Пусть ваши внуки, вечно летая,
Род ваш продлят непрерывной нитью.
Ты, саранча многокрылая, всюду
Вместе летаешь черною тучей.
Дети и внуки твои да будут
Вечно роиться роем могучим!..
Исполнялась эта песня, как правило, на свадьбе — в качестве пожелания молодоженам иметь много детей. Понятно, что такая песня могла возникнуть только в среде кочевников, для которых саранча служила обильной даровой, что называется, с неба свалившейся пищей. Для земледельцев же нашествие саранчи было равносильно голоду, а то и самой смерти. А в Пекине, на ночном рынке, мы видели жареную саранчу, которой демонстративно хрустел какой-то юноша, наслаждаясь скорее не изысканным вкусом содержимого промасленного бумажного кулечка, а нашими округлившимися от изумления глазами.
Или вот другой пример. На Руси никогда не было принято, чтобы мужики стирали белье — это считается сугубо женской работой. Попытался бы кто-нибудь из русских принести на берег реки или озера корзину белья и устроить там постирушку. Да посмотреть на это диво сбежалась бы вся деревня. И засмеяли бы до седых волос. А среди кавказских мужчин, скажем, и сегодня еще считается зазорным принести домой воду из родника. Русский Емеля из сказки может пойти с ведрами на коромысле по воду, а кавказец — нет.
Этот кавказский обычай положен в основу разных фольклорных театральных инсценировок, которые до сих пор ставятся в дагестанских театрах. Сюжет их обычно простой и заключается в том, что в доме кончилась вода, а жена по какой-то причине не может ее принести. И вот муж берет кувшин и ночью тайком пробирается задворками к роднику, прячась от односельчан. В зале все смеются, а мне почему-то грустно.
А вот в Китае в давние времена мужчины не считали зазорным стирать собственное белье на реке, и один из рассказов книги Чинхуа Танга основан как раз на этом старинном китайском обычае. Называется этот рассказ «Я вернусь» и посвящен знаменитому шанхайскому Старому городу, представляющему собой необозримое море узких улочек и старинных построек с характерными изогнутыми крышами. Изгибы эти во время оно имели специальное назначение. Злые духи, которые пытались налететь на людей с неба, скользили по этим крышам и благодаря их изгибам по инерции вновь отбрасывались вверх, так что все земное пространство под почти соприкасающимися друг с другом крышами оказывалось надежно защищено от нечистой силы. Но вот ворам при желании совсем нетрудно было взобраться наверх и преспокойно добраться до любой части города, перепрыгивая с крыши на крышу.
На таких вот крышах и «работал» живший тысячу лет назад, во времена династии Сонг, знаменитый вор из Ханджоу, герой новеллы Чинхуа Танга.
Я вернусь
Не давайте необдуманных обещаний, когда вы счастливы. Не действуйте по внутреннему импульсному побуждению. И никогда не отступайте от своей цели, находясь в нескольких шагах от ее выполнения, даже когда у вас почти не остается на это сил.
Суть вещей (XVI столетие)
Жил когда-то в городе Ханджоу знаменитый вор по кличке Я Вернусь. Каждый раз, совершая кражу, он не оставлял на месте ни малейших улик, кроме этой своей клички, написанной на стене.
Жители города пребывали в постоянной тревоге из-за непрекращающихся краж в их домах. В конце концов во время масштабной облавы был схвачен некий подозрительный человек, который предстал перед муниципальным судьей.
— Вы можете предоставить какие-нибудь улики, изобличающие этого человека? — спросил судья у полицейского.
— Мы не могли ошибиться, ваша честь, — сказал тот.
Но задержанный яростно отрицал все предъявленные ему обвинения.
— Ваша честь, я не виновен, — утверждал он. — Полицейские не могут найти настоящего вора, и вот они и сделали из меня козла отпущения. У них нет никаких доказательств.
И хотя у полиции действительно не было никаких доказательств виновности подозреваемого, судья приказал содержать его под стражей вплоть до завершения следствия.
По принятому в те времена обычаю заключенный перед помещением в камеру должен был дать немного денег тюремному надзирателю.
— У меня с собой сейчас ничего нет,— сказал арестант охраннику, — они отобрали все, что у меня было. Но в городском храме я зарыл немного серебра и с удовольствием отдам его тебе. Оно спрятано под разбитым кирпичом в храме. Пойди туда, притворись, что молишься, откопай его и возьми себе.
Тюремщик не очень-то поверил арестанту, но все же на всякий случай отправился в указанное место, отыскал разбитый кирпич и действительно нашел там спрятанное серебро. Он так обрадовался, что стал относиться к заключенному, как к другу.
Через несколько дней новый друг сказал тюремщику: «Я хочу отблагодарить тебя за твою доброту. У меня есть еще один сверток с серебром, спрятанный под мостом. Его я тоже с удовольствием отдам тебе».
— Но мост — это такое оживленное место. Меня там сразу заметят!
— А ты возьми с собой белье. Притворись, будто стираешь его, а затем возьми сверток и переложи его в корзину для стирки.
Тюремный стражник сделал по совету арестанта и нашел в свертке вдесятеро больше серебра, чем в первый раз. Он был просто счастлив и перед возвращением в тюрьму купил немного вина, чтобы распить его с подопечным.
— Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — сказал арестант, когда они выпили. — Мне бы хотелось этой ночью сходить домой. Я вернусь обратно до рассвета, не беспокойся, я тебя не подведу. Смотри, ведь мой побег не имеет смысла. Я не виновен и уверен, что буду вскоре оправдан. Поверь мне, я вернусь обратно в четыре часа утра.
Тюремщик подумал: «В конце концов, даже если он не вернется обратно, меня не накажут, хотя бы потому, что он не признан виновным. А я тогда смогу взять себе те деньги, что он даст мне за то, что я его отпущу на ночь».
И он выполнил его просьбу.
Но вместо того чтобы выйти, как положено, через дверь, арестант вдруг подпрыгнул, ухватился за край изогнутой крыши, подтянулся на руках и исчез без малейшего шума.
Тюремщик еще спал, когда арестант вернулся. Увидев подопечного, страж обрадовался:
— Хорошо! Ты верен своему слову.
— Просто не хотел подводить тебя под неприятности. Спасибо тебе. В знак благодарности прими от меня небольшой подарок. Я оставил его у тебя дома.
Тюремщик не вполне понял его, но тотчас заторопился домой.
— Как ты кстати пришел, — сказала ему взволнованная жена. — Сегодня утром я услышала шум на крыше. Кто-то бросил в дом сверток. Когда я развернула его, там было золото и серебро. Небеса нам благоволят!
— Тихо! — прервал ее стражник. — Спрячь все подальше, позже мы это продадим.
Он возвратился в тюрьму и долго благодарил арестанта.
В этот день от полдюжины жителей города в полицию поступили жалобы на ограбление. И на стенах каждого ограбленного той ночью дома красовалась фирменная фраза: «Я вернусь».
Когда эта весть дошла до судьи, он приказал, чтобы арестованного немедленно освободили, потому что теперь было совершенно ясно, что настоящий преступник все еще находится на свободе.
И только его тюремщик знал, что произошло на самом деле. Но он и его жена держали язык за зубами.
Как и многие другие рассказы, этот тоже снабжен кратким резюме, которое гласит: «Никогда не бывает абсолютно достоверного алиби». Мораль сия нисколько не устарела, чего нельзя сказать о китай-ских реалиях: сегодня и условия содержания китайских арестантов совсем другие, и белье в корзинах китайские мужчины больше не стирают на речках. Вот разве что алчные тюремщики отнюдь не вывелись.
И снова Пекин
На пекинских рынках бурлит ночная жизнь. Влюбленные пары и группы молодежи стекаются сюда со всех концов города, туристы бродят в поисках всевозможных безделушек, дешевых подделок и дорогих изделий, которые, как позже выясняется, тоже оказываются подделками…
Всевозможных фальшивок в Китае вообще много. Подделывают все — от юаней (нам тоже всучили две фальшивые бумажки по 10 юаней) до пищи в ресторанах, когда совершенно невозможно определить, что за блюдо тебе досталось, и только по случайной тонкой рыбьей косточке в пластинке нежнейшего куриного мяса понимаешь, что искусные китайские повара и на этот раз тебя провели. Вообще-то возникает впечатление, что подделывают в Китае буквально все. И традиция эта, похоже, уходит корнями в глубокое прошлое. Во всяком случае, мой верный «путеводитель по Китаю», книга Танга, и на этот случай припасла поучительную историю.
Нефритовая статуэтка
Совершенен тот, кто владеет секретами шулеров, но отказывается пользоваться ими.
Суть вещей
Это случилось давным-давно в городе Шаохин. Один человек принес в ломбард изысканную нефритовую статуэтку. Он сказал, что это драгоценная реликвия династии Хань и ей около двух тысяч лет. Он получил ее в наследство от своего отца, а его отец — от своего отца и так далее, и так далее.
Попросил он за нее два с половиной килограмма серебра.
Хозяина ломбарда в городе не было. Сделку оформил продавец и выдал посетителю всю запрошенную тем сумму.
Когда хозяин вернулся и тщательно осмотрел статуэтку, он понял, что это вовсе не антикварная вещь, а подделка стоимостью раз в десять меньше выданной суммы. Он был так рассержен, что потребовал от продавца, чтобы тот сам возместил этот убыток, если владелец вещи не возвратится для выкупа.
Ужас охватил продавца, потому что он был бедным человеком. Не зная, что делать, он обратился к своему другу по имени Шу Венчан, который был хорошо известен своей мудростью и находчивостью.
Поразмыслив, Шу взялся помочь своему другу и разработал план действий.
Через несколько дней хозяин лавки разослал всем своим друзьям и родственникам приглашение на званый вечер. В приглашении говорилось: «Нижеподписавшийся смиренно желает разделить вместе с вами наслаждение от созерцания старинной нефритовой статуэтки династии Хань, которая случайно попала к нему на временное хранение».
Гостей было множество. Подавались еда и напитки. В середине приема хозяин объявил, что ему очень приятно видеть столь почтенных людей у себя в гостях. И так как хозяин статуэтки обещал ее вскоре выкупить, он решил воспользоваться удобным случаем и продемонстрировать ее всем присутствующим, пока она снова не перейдет в руки постоянного владельца. Затем он вышел в соседнюю комнату и через минуту появился со статуэткой в руках.
Гости затаили дыхание. Держа статуэтку обеими руками, хозяин лавки медленно прошел через толпу, но в тот момент, когда хотел было поставить ее на стол в середине зала, внезапно споткнулся и упал. Статуэтка выскользнула из его рук, упала на пол и разбилась вдребезги. «О-о-о!» — вырвалось у всех присутствующих.
Хозяин лавки побледнел и закачался. Он попросил своих слуг проводить его до постели, потому что почувствовал сильную слабость.
Гости были вынуждены покинуть дом разочарованными. Все они искренне сочувствовали несчастному хозяину.
На следующий день весть о происшествии распространилась по всему городу, и несколько дней спустя человек, который заложил статуэтку, пришел в лавку, положил на стол полученное серебро и сказал, что хочет забрать свою вещь обратно. Продавец молча пересчитал деньги, зашел в хранилище и вернулся с нефритовой статуэткой.
Владелец статуэтки остолбенел. Какое-то время он молча пристально рассматривал статуэтку. Но ошибки не было. Это была его — фальшивая — нефритовая статуэтка, целая и невредимая. Его расчет, что она разбилась и он сможет получить за нее большое вознаграждение, не оправдался. С осунувшимся лицом он взял обратно свой залог и удалился.
Он не знал, что разбитая статуэтка тоже была фальшивой. Замысел Шу Венчана как раз и состоял в том, чтобы владелец лавки устроил шумный вечер с демонстрацией статуэтки, а затем намеренно разбил ее перед многочисленными гостями, которые, конечно же, тотчас рас-пространят эту новость по всему городу. -Как только она дойдет до обманщика, тот явится за компенсацией — но не тут-то было. Он получит назад свою поддел-ку, хозяин получит назад свои деньги, а продавец избежит незаслуженного наказания.
Кстати, упомянутый в рассказе Шу Венчан — реальная личность. Это был хорошо известный драматург, очеркист, артист и писатель, живший в XVI столетии во времена правления династии Мин.
Буря тростник не ломает
В конце книги Чинхуа Танг сообщает некоторые сведения и о себе. Он родился в Шанхае, учился в тамошнем университете, затем отправился в Великобританию, поступил там в Лондонскую школу экономики и с отличием закончил ее. В 1983 году он продолжил образование в Гарвардской школе бизнеса и, закончив ее в 1985-м, стал первым бакалавром Гарвардской академии из материкового Китая со времени основания КНР.
Его книга «Китаец в Гарвардской школе бизнеса: личный опыт», вышедшая в 1990 году, стала бестселлером в Гонконге и была переиздана в Пекине и Тайпее. Его следующая книга «Вложение инвестиций в управление и в банковское дело: начальное пособие для практикующего на Уолл-стрите» (1994), опубликованная в Гонконге, Шанхае и Тайпее, была переработана в восьмисерийный телефильм.
Возможно, если бы этому замечательному человеку не пришлось пережить весь ужас «культурной революции», ураган которой бушевал над Китаем с мая 1966-го по октябрь 1976 года, разрушив судьбы и изменив жизнь миллионов людей, не было бы и этого уникального сборника. В предисловии к своей книге Чинхуа Танг слегка приоткрывает царившую в то время в Китае атмосферу насилия над личностью, так похожую на ад сталинских ре-прессий нашего 37 года.
Это предисловие предваряется пришедшим из далекого прошлого наивным назиданием о единственно возможном, по-видимому, способе сохранения своей внутренней независимости в подобной ситуации.
Получив известие о смертельной болезни своего учителя Чан Зуна, Лао Зу пришел попрощаться с ним.
— Учитель, не дашь ли ты мне несколько последних советов из постигнутой тобою мудрости? — спросил Лао Зу своего учителя.
— Даже если бы ты не просил, я хочу кое-что сказать тебе, — ответил Чан Зун.
— Что именно?
— Скажи мне, ты остановишь повозку и выйдешь из нее, перед тем как скроется из глаз твой родной город?
— Да, учитель. Это символический ритуал сохранения в памяти своих истоков.
— А когда ты увидишь мощное раскидистое дерево, ты подойдешь к нему и рассмотришь его в восхищении?
— Да, учитель. Это дань уважения к почтенному возрасту.
— А сейчас посмотри мне в рот и скажи, видишь ли ты там язык? — спросил Чан Зун, с видимым усилием опуская вниз подбородок.
— Вижу, учитель.
— А зубы?
— Нет, учитель. Их совсем нет, ни одного.
— А знаешь ли ты почему? — спросил Чан Зун.
— Я думаю, — сказал после небольшой паузы Лао Зу, — что язык сохраняется дольше потому, что он мягкий, а зубы исчезают потому, что они твердые. Это так?
— Да, мой сын, — кивнул Чан Зин. — В этом вся мудрость мира. Мне больше нечему тебя учить.
Позже Лао Зу записал: «Ничто в мире не может сравниться по мягкости с водой. Но еще ничто в мире не превзошло ее в способности разрушать твердое. Мягкость одолевает твердость, кротость одолевает грубую силу. Все это знают, но немногие умеют этим пользоваться в своей практической жизни».
«Когда я закончил в 1968 году высшую школу, — начинает Чинхуа Танг свои воспоминания, — пресловутая └культурная революция“ была в полном разгаре. Школы и университеты были закрыты. Миллионы домов были разграблены └красными охранниками“. Огромное число невинных людей оказалось в тюрьмах, подвергнуто пыткам или убито. Не в силах выдержать этот ужас, многие кончали жизнь самоубийством.
Я был полностью лишен каких-либо иллюзий. Я чувствовал, что становлюсь дичью, на которую идет охота. Я ощущал себя живущим в чужом и враждебном окружении, в котором все было перевернуто вверх дном. Основным моим инстинктом стало сохранить себя и выжить.
Мао вскоре потребовал, чтобы все молодые люди, получившие прежнее образование и из-за этого └обуржуазившиеся“, а также все студенты были заново переучены с помощью тяжелого физического труда. Он приказал, чтобы все получившие высшее образование были отправлены на работу в сельскую местность в качестве простых рабочих.
Я точно знал, какой образ жизни будет уготован мне, если перевоспитание станет и моим жребием. Я буду возделывать землю с рассвета до сумерек примитивными инструментами, жить в переполненных общежитиях без водопроводной воды и электричества, а после тяжелого рабочего дня в поле сидеть на собраниях, изучая доктринерскую ахинею учения товарища Мао. В награду за тяжкий труд мне будут выдавать мизерную порцию риса. Но -с-амое страшное — я буду лишен своих книг.
Перспектива была ужасной, и я решил всеми способами сопротивляться любой попытке отправить меня в деревню, -несмотря на то, что большинство моих университетских товарищей безропотно смирились со своей судьбой.
Для меня наступило тяжелое время. За нашим домом была закреплена команда из трех групп функционеров. Они заявлялись ко мне с интервалом в четыре-пять дней и каждый раз тратили по два-три часа на разговоры, нотации и уговоры последовать указаниям Мао и переселиться в сельскую местность. Со своей стороны я соблюдал вежливость, всегда просил их присесть и предлагал каждому по чашке чая. И изо всех сил стремился не вступать с ними в пререкания. Я ни в коем случае не должен был дать себя спровоцировать.
Я понимал, что они не могут насильно переселить меня в деревню. До тех пор пока я сам не предоставлю им подхо-дящий повод, им будет трудно придраться ко мне и найти предлог для принудительного переселения. Их визиты неизменно встречали мое пассивное неповино-ве-ние, но все это время я был педантич-но вежлив. Эта пытка тянулась более месяца.
В конце концов терпение их лопнуло. Старший группы сказал мне, что более они не намерены тратить на меня свое время. Сухим обыденным тоном он предупредил меня, что должен подготовить соответствующий рапорт для своего начальства. Я спросил его, что ему от меня нужно для рапорта.
— Справка от врача, — ответил он. — С заключением, что вы не пригодны для сельскохозяйственных работ.
— Какие показатели здоровья могут доказать эту непригодность? — поинтересовался я.
— Сердечное недомогание, высокое кровяное давление, проблемы с почками — вот наиболее общие примеры, — последовал ответ.
Через три дня я принес ему справку из местного госпиталя о том, что у меня высокое кровяное давление.
После этого меня оставили в покое.
Оправившись после пережитых неприятностей, я установил для себя жесткий режим самообразования. Кроме английского, математики и естественных наук, я изучал Конфуция и других китайских клас-сиков. В мрачной абсурдности и исте-рическом безумии └культурной революции“ книги стали моими лучшими друзьями. Знания и мудрость, почерпнутые мною из них, поддерживали меня и вселяли на-дежду.
В этих книгах содержались сведения из разных источников всего необъятного диапазона китайской классики. Они открывали неведомые мне ранее пласты великой китайской истории и вершины классической китайской мудрости».
И далее автор пишет: «В моей обыденной жизни практическое знание мудрости, запечатленной в этой классике, часто оказывалось таким уместным, как будто все это я открыл сам. И теперь мне хочется разделить с читателями полученное удовольствие и вдохновение. Давайте вместе отправимся в путешествие, заново открывая и переоткрывая сокровищницу этой народной мудрости. Ибо мудрость состоит не в одномерности или заучивании знаний, она — в богатстве вариантов и калейдоскопе возможностей».
Как ни парадоксально, Чинхуа Танг сумел обратить себе на пользу царившую в политической атмосфере тогдашнего Китая «скрытую угрозу». Сами обстоятельства, изначально созданные, казалось бы, для искоренения какой-либо памяти о великом культурном наследии древней страны, вдруг начали работать на накопление этого наследия, его фиксацию и философское осмысление. «Скрытая угроза» мобилизовала способности Чинхуа Танга, обострила силу его разума.
И в заключение Чинхуа Танг приводит посвященную этой теме историю.
Пропавшая печать
Когда богач начинает жадничать, он поступает недостойно. Теперь он уже не сможет достаточно долго получать удовольствие от своего богатства.
Когда умный человек выставляет напоказ свой ум, он демонстрирует свою глупость и рано или поздно будет уличен в ней.
Суть вещей
Во времена династии Минь в середине XVI столетия был один округ недалеко от места, где ныне расположен Шанхай, и управлял этим округом большой взяточник. Дошло до него известие, что в его округ прибывает императорский чиновник для проверки дел, и он сильно встревожился.
Узнал он, что в соседнем городе Суджоу живет известный вор, про которого говорили, что он может совершенно бесшумно взобраться на любую стену. В драках он выглядел спокойным и как бы расслабленным, но совершал нападения со скоростью света, и атаки его были молниеносны. К тому же он слыл еще и великодушным человеком.
«Почему бы мне не попросить помощи у этого знаменитого вора?» — подумал правитель округа и, порешив так, немедленно отправил в Суджоу посыльного с ценным подношением для вора. Тот был польщен и немедленно прибыл в столицу для встречи с правителем.
— Премного благодарен за приятный подарок, ваша честь, — сказал он. — Что я могу сделать для вас?
— Поговорим об этом наедине, — сказал правитель, и все присутствующие тотчас удалились.
— В наш округ прибывает императорский посланник для проверки, — сказал правитель. — Он может доставить мне много хлопот. Ну, вы же понимаете… Так вот, было бы хорошо, если бы вы незаметно проникли в его апартаменты и принесли мне официальную печать, удостоверяющую его полномочия. Без этой печати он не сможет оформлять документы, а без составленных должным образом документов его отстранят от службы. За эту услугу я готов хорошо заплатить.
— Не извольте беспокоиться, ваша честь. Я сделаю это наилучшим образом.
Той же ночью вор возвратился с печатью, и у правителя поднялось настроение.
— Вы оказали мне замечательную услугу, — сказал он, отдавая вору обещанное золото. — Но сейчас вам лучше не показываться в наших местах. Будет лучше, если вы удалитесь отсюда как можно быстрее.
— Вы очень щедры, ваша честь. Но прежде, чем покинуть вас, я хотел бы дать вам один совет.
— А именно? — недовольно спросил правитель.
— Когда я побывал в канцелярии этого императорского чиновника, я не нашел ни единого изъяна в его работе, — сказал вор. — Все документы изучались быстро и серьезно, и все резолюции подписывались без промедления. Мне кажется, что этот чиновник очень пунктуален и организован и что человека такого калибра одурачить невозможно. Думаю, для вас было бы лучше всего побыстрее возвратить ему его печать. Вы можете сказать, что она была обнаружена вашим ночным патрулем, но вору удалось убежать. Даже если этот чиновник заподозрит что-нибудь неладное, он дважды подумает, прежде чем обвинить вас.
— Нет, ваш совет не имеет смысла, — решительно сказал правитель. — Печать — это власть. А имея власть, он сможет сделать со мной все, что ему заблагорассудится. Нет, ты уже лучше ступай себе, возвращайся домой, а меня оставь в покое.
На следующий день императорский чиновник обнаружил, что его печать пропала. Все поиски оказались бесполезны. «Не иначе как это дело рук правителя, — подумал чиновник. — Он знает, что его подозревают во взяточничестве, и решил помешать моей проверке. Ну что ж, приготовлю и я ему неприятную неожиданность». И он закрыл шкатулку, в которой хранил печать, вернул ее на прежнее -место и приказал своим подчиненным никому не говорить о краже. Затем он объявил, что заболел, и в течение нескольких следующих дней не выходил на работу.
Правитель потирал руки. Как и положено по протоколу, он отправился с визитом к мнимому больному. Чиновника он застал в хорошем настроении. Они поговорили о делах округа, о местных таможенных пошлинах, налогах, бюджете и прочей всячине. Видя, как гостеприимен и на первый взгляд лишен всякой подозрительности чиновник, правитель пришел в легкое замешательство. Их болтовню вдруг прервал ворвавшийся в комнату слуга.
— Пожар! Пожар! Ваша честь, кухня в огне!
Чиновник изменился в лице. Вскочив с кушетки, он схватил шкатулку с императорской печатью и поспешно сунул ее правителю в руки. «Спасайтесь! — крикнул он. — И сохраните это для меня. Вы окажете мне большую услугу, если вынесете эту шкатулку из огня».
Правитель не мог не взять шкатулку, не вызвав подозрений, и потому покинул канцелярию императорского чиновника с неожиданным подарком в руках.
Вскоре огонь был погашен. Хотя кухня оказалась несколько поврежденной, главные помещения канцелярии нисколько не пострадали.
И только теперь правитель понял, что императорский чиновник все это подстроил, чтобы вручить ему пустую шкатулку. Если он вернет теперь шкатулку, чиновник откроет ее, объявит, что печать украдена, и будет вправе обвинить его в краже. -И что тогда он скажет в свое оправдание? После долгих раздумий правитель почел за лучшее вернуть печать на место и положил ее в шкатулку.
На следующее утро императорский чиновник вернулся к делам. Правитель передал ему шкатулку, и тот в присутствии всех подчиненных открыл ее и скрепил своей печатью подпись на проверенных документах.
Через несколько дней чиновник покинул округ и направился в столицу провинции. Там он известил обо всем произошедшем, и через некоторое время правитель округа был уволен и предан суду.
А вот и комментарий в чисто китай-ском витиеватом духе: «Очевидно, правитель округа не знал, что скрытая угроза порой оказывает на человека более сильное воздействие, чем угроза явная, потому что, помимо всего прочего, будит его воображение и побуждает его сделать намного больше обычного».
Ну что ж, и это верно.
Быт и нравы
китайских императоров
Во время экскурсии по зимнему императорскому дворцу в Пекине наш гид обратил внимание группы на странные с виду котлы, расставленные по внутреннему периметру дворцовой ограды. Все они были несколько приподняты над землей и опирались на четыре фигурно изогнутые ножки так, что под днищем можно было развести огонь. Гид сказал, что, если набраться терпения и пересчитать все эти котлы, их окажется целых 308 штук. Считать не хотелось, и мы поверили ему на слово. Но вот обещанный им приз тому, кто сумеет угадать назначение этих котлов, так и не обрел хозяина. Ибо оказалось, что эти котлы связаны со старинными пожа-рами.
Это были попросту древние противопожарные резервуары. Когда-то в таких котлах круглый год хранилась вода для тушения возможных возгораний. А так как зимой температура воздуха в Пекине опускается много ниже нуля, то для того, чтобы вода не замерзала, под котлами разводили огонь, постоянно его поддер-живая.
Сам императорский дворец представляет собой не одно грандиозное, поражающее воображение многоэтажное помпезное здание, а множество одноэтажных и сравнительно небольших деревянных построек, расположенных на огороженной каменными стенами территории. Всего таких построек, если опять-таки верить гиду, насчитывается 9999 плюс еще одна недостроенная. Достраивать ее, оказывается, нельзя, потому что тогда их получится 10 000, а такое ровное число владений — это уже привилегия Неба. Еще одна особенность дворца состоит в том, что весь его двор вымощен брусчаткой. Брусчатка как брусчатка. Но фокус в том, что длина уходящей в землю стороны каждого бруска — около метра. А там, под землей, под этим метровым каменным слоем — еще один точно такой же невидимый слой. Такая двухслойная брусчатка общей глубиной в 2 метра предназначена для того, чтобы навсегда отбить у злоумышленников мысль об устройстве подкопов. Но если вспомнить, что общая же площадь дворца 40 гектаров, нетрудно представить, сколько усилий было потрачено древними строителями для обеспечения личной безопасности императора.
Но войти во дворец можно было просто через охраняемые ворота, причем это разрешалось всем желающим, хотя и за определенную плату. С нас, правда, плату за вход не взяли, так как она была включена в стоимость экскурсии. А плата изрядная: когда мы входили на территорию летнего императорского дворца, посещение которого не предусматривалось программой экскурсии, с нас взяли по 90 юаней с человека, около 300 наших рублей по тогдашнему курсу. Не хило, как говорит сегодняшняя молодежь.
В старые добрые китайские времена несанкционированный вход в императорский дворец тоже был возможен, но за это любопытствующие расплачивались не деньгами, а жизнью. Из дворца они уже не выходили — их выносили. И все же, невзирая на столь впечатляющие меры безопасности, добрая треть из многочисленной плеяды китайских императоров отправлялась в «лучший мир» в довольно молодом возрасте — от двадцати до сорока лет.
Ни один гид не мог объяснить нам эту загадку непродолжительной жизни китайских императоров, и она так бы и осталась для меня тайной за семью печатями, когда бы не мой верный спутник — все та же книга Чинхуа Танга, в которой одной из главных причин этого феномена была посвящена специальная статья под интригующим названием.
Сексуальная
жизнь
китайских императоров
Несколько молодых привлекательных женщин могут довести страстного мужчину до состояния необузданного и безудержного распутства. Но последствия этого могут оказаться равносильны отсечению корня собственной жизни. Равным образом доступность изысканной пищи и хорошего вина могут стать причиной неумеренного пьянства, а невоздержанность в пьянстве подобна действию яда, который разрушает жизненно важные органы.
Мен Ченг (? — 140 год до н. э.)
Китайская история от династии Цинь, основанной в 221 году до н. э., и до династии Цин, завершившейся в 1911 году, насчитывает более двух сотен императоров. Только двенадцать из них дожили до семидесяти лет и более, средняя же продолжительность жизни императора составляла сорок три года, в то время как средняя продолжительность жизни буддийских монахов в те времена была семьдесят семь лет. Почти каждый третий китайский император умер в возрасте между двадцатью и сорока годами, тогда как почти каждый третий буддийский монах жил дольше восьмидесяти лет.
Помимо стрессов, вызванных социальным положением императоров, уровнем ответственности этих единоличных властителей громадной страны, колоссальным отличием их быта от монашеского, а также многочисленных случаев неестественной смерти в результате убийства или несчастного случая, одной из важнейших причин, объясняющих столь значительную разницу в продолжительности жизни, несомненно, была сексуальная жизнь императоров.
Сексуальная вседозволенность, вероятнее всего, основная причина столь короткого жизненного пути императоров, тогда как воздержание — главная причина долгожительства буддийских священников.
Китайцы в основной своей массе никогда не придерживались принципа сексуальной воздержанности. В Древнем Китае считали, что как постоянное взаимодействие между небом и землей порождает все сущее на этом свете, так и сексуальный союз между мужчиной и женщиной дает жизнь всем вещам. Наихудшим нарушением сыновнего или дочернего благочестия считалась бездетность, отсутствие потомков, продолжающих историю рода.
Тем не менее, подчеркивая необходимость секса, древние китайцы в то же время рассматривали его как обоюдоострый меч.
В умеренных дозах сексуальная активность, по их мнению, способна повысить жизненную силу мужчины за счет поглощения им женской сущности и в то же время пойти на пользу женщине, реализовав весь потенциал ее жизненной энергии. Однако чрезмерный секс считался разрушительным для здоровья.
Уже Конфуций жаловался на развращенность тех, кто обладал властью, говоря, что ему никогда не встречался мужчина, добродетель которого равнялась бы той страсти, с какой он ласкает женщину.
И действительно, китайские императоры славились своей распущенностью. Уже во времена династии Джоу (1122–256 до н. э.), как и позже, императоры содержали при дворе огромное количество наложниц. Например, у императора Ву (265–290) их было около десяти тысяч. А во времена династии Тан, считающейся золотым веком китайской истории, император Мин Хуан (712–742) содержал во дворце целых сорок тысяч наложниц.
Однако в соответствии с древней китайской традицией из всех женщин, проживавших в императорском дворце, право сексуальной связи с императором имели только 122. Откуда появилось именно это число, пока науке неизвестно.
Одна из этих счастливиц была, конечно, императрица. Все остальные жены были поделены на несколько групп по степени их близости к императору. После императрицы следовали жены второго уровня в количестве 4 (они обладали привилегиями главных министров), затем жены третьего уровня — 9, четвертого уровня — 27 и, наконец, пятого уровня — 81. Итого, как уже сказано, 122 жены.
Сексуальный режим императора был увязан с лунным месяцем и зависел от пребывания или убывания Луны. Он спал со всеми этими женами по определенным дням лунного календаря в строгой последовательности и с заданной частотой, которая определялась лунными фазами. По мере того как Луна постепенно увеличивалась в размерах с начала лунного месяца, император перемещал свою сексуальную благосклонность от низкоразрядных жен к женам более высокого уровня. Затем он смещал свою благосклонность в обратном порядке — вниз по шкале уровней своих жен. При этом считалось, что перед связью с императрицей его потенция должна возрасти от сексуального общения с женщинами низших категорий.
Поскольку император символизировал Солнце, а императрица — Луну, они должны были соединяться друг с другом только во время полнолуния. Считалось, что в этот момент возникает полная гармония между двумя космическими символами мужчины и женщины.
В итоге полный месячный сексуальный цикл императора раскладывался следующим образом: с первых по девятые сутки лунного месяца он благоволил возлечь со всеми женами пятого уровня, так что каждую ночь его благосклонности удостаивались 9 разных жен.
В три последующие ночи наступала очередь 27 жен четвертого уровня, также по 9 за одну ночь.
На 13-е сутки император спал с женами третьего уровня, которых, как мы помним, было ровно 9, а на 14-е — с четырьмя женами второго уровня. И, наконец, 15-я и 16-я ночи принадлежали императрице.
Затем все повторялось в обратном -порядке: 17-я ночь — 4 жены второго уровня, 18-я — 9 жен третьего уровня, 19–-21-е ночи — 27 жен четвертого уровня и, наконец, с 22-й по 30-ю ночи — 81 жена пятого уровня, 31-го дня в лунном календаре не существует.
Эти правила сексуальной жизни императора были установлены 3000 лет тому назад, во времена династии Джоу, и имели целью, помимо прочего, установить «определенный порядок в равномерном распределении сексуальной благосклонности императоров. Существовавшее при императорском дворце специальное Ведомство Императорской палаты спальных дел кон-т-ролировало сексуальные связи императора и следило, чтобы императорская сексуальная жизнь соответствовала установленным традицией правилам.
Для фиксации все увеличивающегося числа жен, с которыми император вступал в сексуальные отношения, ведомство составляло педантичные деловые записи, которые вела специальная женщина — управляющая палатой. Удостоверение личности императорской партнерши, дата совокупления и случаи наступившей беременности — все это скрупулезно регистрировалось особыми красными чернилами. Перед отправкой очередной жены в Императорскую спальную палату управляющая надевала на палец ее правой руки серебряное кольцо. По завершении полового акта наложница императора переносила кольцо на палец левой руки. Если же она беременела, управляющая заменяла ей серебряное кольцо на золотое.
Во времена династии Тан во избежание возможных недоразумений и необоснованных притязаний женщине, переспавшей с императором, ставили на руку особую печать. Печать обрабатывали специальной мазью на основе корицы, что делало ее несмываемой.
Впрочем, этот жесткий сексуальный ритм соблюдался не всегда. Например, уже упомянутый император Ву поселил в различных принадлежавших ему особняках несколько сотен понравившихся ему женщин и регулярно объезжал этот гарем в повозке, запряженной козлами. Когда козлы сами останавливались перед каким-нибудь из особняков, он выходил из повозки, входил внутрь и проводил ночь с удостоенной его чести дамой. По этой причине все обитательницы особняков соперничали друг с другом, добиваясь прежде всего благосклонности… козлов. Чтобы соблазнить их и приучить останавливаться перед своим особняком, каждая выращивала перед воротами наисвежайшую зеленую траву и посыпала ее солью, которая служила дополнительной приманкой для животных. Можно представить себе, какие мысленные проклятия неслись вслед ничего не подозревающим животным, когда те провозили императора мимо чьих-то ворот без остановки.
Императоры династии Мин придумали новинку — они ввели в моду систему случайного выбора сексуальных партнерш. Для этой цели служили именные деревянные тарелочки, выкрашенные по верхнему краю в зеленый цвет. На каждой тарелочке чернилами было написано имя дамы, претендующей сегодня на расположение императора. Во время обеда евнух, назначенный палатой спальных дел, размещал дюжину или около этого таких именных тарелочек на серебряном подносе и предлагал их императору во время еды. Если император ощущал расположенность к той или иной персоне, он выбирал соответствующую тарелочку. Если выбор оказывался затруднительным, евнух приходил на помощь, объясняя, какая дама выглядит сегодня свежее или, наоборот, какую даму сейчас лучше не беспокоить, потому что у нее не очень хорошее настроение, и, вероятно, она этой ночью не сможет сполна удовлетворить его величество. Совет евнуха часто имел решающее значение. А в крайнем случае тарелочка выбиралась наугад.
О выборе, сделанном императором, сообщалось императрице, а та извещала об этом избранницу. Получив соответствующее сообщение, избранница мылась и распускала волосы, как бы демонстрируя этим застенчивость и намекая таким способом, что она-де еще слишком молода, чтобы составить императору достойную пару. Затем приходили два евнуха. Она раздевалась перед ними для подтверждения своей полной готовности. После этого они заворачивали ее в красное стеганое ватное одеяло и на своих плечах -вносили в императорскую спальню. Вноситься обнаженными в Императорскую спальную палату должны были все женщины, за исключением императрицы: вероятно, чтобы они не могли спрятать -в одежде оружие. Оба евнуха тоже были раздеты донага. Встречающая избранницу придворная дама помогала ей надеть шелковую спальную рубашку и после этого оставляла ее одну дожидаться императора. Иногда император был нетерпелив и начинал действовать, когда девушка еще находилась на плечах у евнухов.
Но и для императора существовали определенные ограничения. Оставаться на всю ночь он имел право только с императрицей. Жены низших уровней должны были покидать спальню до рассвета. Если императору утром предстояло встретиться со своими министрами, то в полночь он был обязан прекратить любовные занятия. Поэтому с наступлением полночи евнух, подойдя к дверям императорской спальни, кричал во весь голос: «Время закончилось!» Если император не отвечал, евнух кричал снова. Если император не реагировал и после третьего раза, евнуху разрешалось войти в спальню, забрать у императора даму и вынести ее из спальни.
После этого старший чиновник палаты спальных дел задавал императору традиционный вопрос, хочет ли он сохранить ребенка. Если ответ был отрицательным, специальная женщина начинала массировать живот наложницы, чтобы императорское семя вытекло наружу по вагинальному каналу. Стоит заметить, что это было эффективнейшим контрацептивным средством. Если же ответ императора был положительным, дата совокупления и имя женщины записывались. С этой поры она получала специальное удостоверение, позволяющее ее новорожденному ребенку носить императорскую фамилию.
Некоторые жены, сознающие свою высокую ответственность, поднимались с императорского ложа по собственной воле, увидев, что ночь приближается к концу. Так, жена одного из императоров, увидев, что ее повелитель не торопится отпускать ее, сняла с себя сережки, распустила волосы и встала перед императором на колени со словами: «Накажи меня, мой повелитель, это моя вина, что ваше вели-чество задержалось, тогда как вас ждут государственные дела». Говорят, что она так пристыдила этим императора, что тот поднялся много раньше обычного. Этот поступок был расценен как виртуозный выход из затруднительного положения и достойный подражания пример.
Евнухи были в почете в Император-ской спальной палате, и в отношениях между императором и евнухами существовала особая интимность. Это нетрудно понять. Действительно, ведь это евнухи давали молодому императору первые уроки сексуального образования. Вот почему некоторые евнухи со временем приобретали большую власть в империи.
Комментарий автора таков: «При существовавшей тогда сверхполигамной системе женщины были низведены до уровня живого инструмента, обеспечивающего сексуальное удовлетворение императора. Подлинная любовь для этих монархов казалась чем-то странным и непонятным».
Часть
вторая.
Китай глазами китайцев
Мы остановились на сластолюбивой и короткой жизни китайских императоров сравнительно со сдержанной и целомудренной, а посему долгой жизнью буддийских монахов. Увы, рассказы о целомудрии китайских монахов тоже далеко не всегда соответствуют действительности, как это иллюстрирует забавная и поучительная старинная история.
Детская часовня
Никто не может предопределить свое будущее по собственной воле. Но счастлив тот, кто сам создает свою будущую судьбу. Неудач избежать невозможно. Но постоянный контроль над дурными мыслями помогает отогнать несчастья.
Суть вещей
Эта история произошла во времена династии Мин.
В окрестностях города Панин в Южном Китае находился храм Лотоса, при котором был богатый монастырь с долгой историей. Ему принадлежало много тучной земли и внушительное имущество. В монастыре было около сотни монахов.
Более всего монастырь был знаменит своей Детской часовней. Стоило женщине остаться здесь на ночь и помолиться, как она беременела. Это привлекало в часовню многих женщин, которые хотели иметь детей. Существовало, правда, одно ограничение. К ночной молитве допускались только молодые и здоровые женщины. У себя дома они должны были поститься семь дней, а потом в храме каждая из них должна была получить благословение у молитвенного шеста.
Если судьба оказывалась к ней благосклонна, она получала знак и могла остаться на ночь в одной из келий Детской часовни для молитвы в полном одиночестве.
Если же молитвенный шест показывал, что время для зачатия неблагоприятно, монахи отправляли женщину домой для повторения семидневного поста.
Кельи в Детской часовне были без окон. Когда женщина располагалась там на ночь, кто-нибудь из членов ее семьи всю ночь охранял ее снаружи от возможных посягательств.
Когда женщин потом расспрашивали, каким именно образом Будда воплощал в реальность их ночные молитвы, некоторые отвечали, что Будда наказывал им постоянно думать о будущем ребенке, другие же просто заливались румянцем и стыдливо отказывались отвечать.
Одни женщины больше никогда сюда не возвращались, некоторые же, напротив, посещали часовню не один раз.
Когда эта история стала известна новому губернатору города Ван Дану, он заинтересовался, почему женщины должны проводить в храме целую ночь, и решил самолично посетить храм, чтобы во всем разобраться.
Как только дежурный монах увидел губернатора, он забил в барабан и колокол, созывая монахов на всеобщий сбор. Навстречу важному гостю вышел настоятель. Губернатор Ван воскурил ладан и совершил молитву перед статуей Будды. «Я слышал о высокой репутации этого святого места, — сказал он настоятелю, — и хочу рекомендовать императору, чтобы ваш монастырь был признан лучшим во всей округе».
Настоятель пришел в восторг.
«Я слышал, что ваша Детская часовня — это подлинное чудо, — заметил как бы мельком губернатор. — Не могли бы вы объяснить, как это чудо происходит?»
Настоятель рассказал обо всех условиях, которым должны удовлетворять женщины, допускаемые на ночь в часовню. «А охраняется ли вход в нее в ночное время?» — поинтересовался губернатор. «Конечно, — сказал настоятель. — В помещение для молитвы можно войти только через одну дверь, и кто-нибудь из членов семьи молящейся женщины все это время находится перед кельей у наружной стороны двери. Таковы правила».
Губернатор восхитился. «Если это так,— сказал он, — я хотел бы привезти сюда мою жену».
«Что вы, ваша честь! — воскликнул настоятель. — Если вы и ваша жена мечтаете о ребенке, вашей супруге вовсе не обязательно приезжать к нам. Она может молиться и дома. Я уверен, что ее молитва будет услышана и вознаграждена». — «Но почему тогда другие женщины не поступают так же?!» — удивился губернатор. «Это женщины из простых семей, — ответил настоятель. — А когда к нам приходят такие благородные мужи, как ваша честь, Будда учитывает это и относится с особым вниманием к просьбам таких людей». — «Я понял, — сказал губернатор. — Но мне хотелось бы на прощание увидеть эту вашу замечательную часовню. Пожалуйста, организуйте мне ее посещение».
Зал часовни был заполнен посетителями, которые молились перед одним из символов буддизма — богиней милосердия, с одним ребенком на руках и четырьмя детьми возле ног. Повсюду горели бесчисленные свечи, и зал был затянут дымом ладана. Губернатор Ван поклонился богине милосердия, а затем обошел кельи для ночных молитв. Все они были устланы коврами. Кровати, столы и стулья содержались в безукоризненной чистоте. Вход в каждую комнату был возможен только через дверь. В стенах не было ни малейшей трещинки. Даже крыса не могла бы проскользнуть внутрь.
Губернатор был озадачен. Ему хотелось во что бы то ни стало разгадать тайну Детской часовни. Вернувшись в свою резиденцию, он попросил своего помощника найти для него двух опытных проституток. Когда помощник привел этих женщин, губернатор приказал: «Пусть они оденутся, как простые крестьянки, и попросятся провести ночь в храме Лотоса. Одной из них дайте бутылочку с черными чернилами, а второй — с красными и прикажите им пометить этими чернилами любого мужчину, который прикоснется к ним ночью».
Женщины, которых звали Джан Мей и Ли Ван, прибыли в храм в сопровождении помощника губернатора и еще одного чиновника, которые представились как их мужья. В монастыре они обнаружили еще с дюжину женщин, которые собирались провести ночь в часовне.
В восемь вечера двери всех келий закрылись за оставшимися на ночную молитву женщинами, а сопровождавшие их мужчины заняли свои позиции у наружной стороны дверей. Монахи удалились в свои кельи.
Джан Мей сняла с себя одежду, пригасила свет ночника и легла в постель.
Колокол пробил десять. В храме царила полная тишина.
И вдруг Джан Мей услышала какой-то шорох. Он доносился откуда-то снизу, из-под пола. Не веря своим глазам, она увидела, что одна из половиц сдвинулась и в образовавшемся отверстии появилась бритая голова монаха. Джан Мей не шевелилась. Монах на цыпочках подошел к кровати, сбросил свое одеяние и скользнул в постель. Джан Мей притворилась спящей. Она почувствовала, как его руки коснулись ее ног. «Кто это?!» — воскликнула она, как будто вдруг проснувшись. «Я послан Буддой сделать тебе ребенка»,— шепнул монах, крепко удерживая ее в своих объятиях. И с этими словами он приступил к выполнению задания Будды.
Как ни опытна была Джан Мей в этой области человеческих отношений, но она по достоинству оценила своего партнера. Это был самый мощный мужчина из всех, с кем ей доводилось встречаться. При всем своем профессионализме она с трудом выдерживала предложенный им темп. Но, к ее чести, она справилась с этой трудностью, а когда монах, наконец, задрожал в конвульсиях оргазма, она незаметно опустила пальцы в приготовленную бутылочку и ловко пометила его голову красными чернилами.
Когда монах снова скрылся в своей дыре, Джан Мей закрыла глаза, намереваясь отдохнуть. Но не тут-то было. Почти тотчас кто-то толкнул ее в бок. Она открыла глаза. «Ты снова здесь! — воскликнула она. — Я устала, хватит!» — «Ты ошибаешься, я другой. Я пришел довершить дело, и только я дам тебе настоящее счастье». — «Но я не могу, я устала», — пыталась она возражать. Но монах был неумолим и не оставлял ее до самого рассвета.
Такое же приключение пережила в это время в своей келье и Ли Ван. Точно так же, едва первый монах выпустил ее из своих могучих объятий, из-под пола появился второй. «Ты свое уже получил, — прошептал он. — Оставь что-нибудь товарищу». Первый монах захихикал и полез в дыру, сверкая черной пометкой на бритой голове, а второй попытался тут же обнять Ли Ван, но она с силой оттолкнула его. Тогда монах вытащил какую-то таблетку с приятным запахом и силой принудил Ли Ван проглотить ее. «Это придаст тебе новые силы», — блудливо усмехнулся он. И Ли Ван действительно почувствовала, будто все ее тело наполнилось успокоительной теплотой. Но свое задание она не забыла.
— Какая у тебя приятная гладкая голова! — сказала она, погладив его голову и легким мазком пометив ее черными чернилами.
Он тоже оставил ее только на рассвете.
Около четырех часов утра губернатор Ван выехал из своей резиденции, сопровождаемый отрядом из сотни всадников. Когда они достигли монастыря, охрана губернатора известила о прибытии важного гостя тяжелыми и настойчивыми ударами в ворота. Войдя в монастырь и встретив настоятеля, который торопливо поднялся с постели, губернатор приказал немедленно созвать всех монахов на главной площади монастыря. Мгновением позже все монахи были собраны. Губернатор приказал всем снять головные уборы. У двух монахов головы были отмечены красными пятнами, а у двух других — черными. «Где это вы получили такие отметины?» — спросил губернатор. Монахи потупились. «Может, над вами кто-то зло подшутил? Что ж вы молчите? Ладно, я сам покажу вам, кто сыграл с вами такую шутку». И он приказал привести на площадь двух нанятых им женщин. Они рассказали, что произошло с ними этой ночью. Монахи не на шутку встревожились, тем более что часть присутствовавших тут же крестьянок тотчас подтвердили этот рассказ. Воспользовавшись всеобщим замешательством, их -рассвирепевшие мужья быстро увезли своих женщин из монастыря. А расследование продолжалось и выявило, что монахи занимались таким «производством детей» уже долгие годы. Именно благодаря их богатырским трудам был столь небывало высок уровень зачатий среди посетительниц часовни. Большинство обманутых женщин хранили затем молчание, страшась разрушить свою семейную жизнь. Некоторые же скрывали случившееся по той простой причине, что оно пришлось им по нраву и они рассчитывали побывать здесь снова.
Губернатор арестовал всех монахов и сжег монастырь.
Похищение
Не имеющий ума человек может прожить сотню лет, оставаясь ребенком. Смышленый ребенок может действовать лучше человека, прожившего сотню лет.
Даойан
Китайский Новый год, который обычно приходится на 5 февраля, — хороший повод для восстановления или сохранения добрых семейных отношений во время торжественного пышного обеда, традиционное время посещения родственников и друзей, возврата старых долгов и предпраздничной уборки всего дома. В канун Нового года никто не ложится спать. Праздничная трапеза в эту ночь — наиболее важное событие в году.
На пятнадцатый день после Нового года наступает Фонарный фестиваль. -В эту ночь повсюду зажигаются красные фонари, символизируя наступление весны. Специально для этого случая готовятся сладкие яблоки, запеченные в тесте или фаршированные земляными орешками.
Во времена династии Сонг Фонарный фестиваль начинался на тринадцатый день после Нового года и достигал своей кульминации на 15-й день. В этот день император по традиции выходил из дворца, чтобы посмотреть на праздничные шествия. Затем он поднимался на одну из башен, осматривал Кайфен, центральную часть города, и ждал начала праздничного фейерверка и иллюминации. Это был тот редкий случай, когда простые люди могли видеть императора. На центральной площади города, запруженной толпой, звучала праздничная музыка и шли театрализованные представления.
Это было хорошее время для воров и преступников.
В одну из таких ночей был похищен пятилетний мальчик по имени Нан Гай. Его отец Ванг Шао был министром императора Шен Зонга. Нан Гай был младшим сыном и любимцем семьи. В этот вечер в ожидании празднества большая часть членов семьи гуляла в центре города. Как и все, Нан Гай нарядился самым лучшим образом. Особенно бросалась в глаза его маленькая шляпа, украшенная жемчугом и драгоценными камнями. На ней красовался редкой красоты большой камень по прозвищу «кошачий глаз».
Слуга по имени Ванг Джу нес мальчика на своих плечах. Когда они достигли центральной площади города, здесь уже собралась огромная толпа — все глазели на императора, который кланялся людям с боевой площадки башни и улыбался доброй улыбкой. Приподнявшись на носки, чтобы лучше разглядеть императора, Ванг Джу с трудом удерживал на плечах мальчика. В какое-то мгновение он почувствовал, что ему стало легче. В первый момент он даже не осознал, что произошло, но тут же сообразил, что у него на плечах нет Нан Гая. Он торопливо осмотрелся вокруг, но мальчика нигде не было.
Испуганный слуга как можно быстрее выбрался из толпы и стал искать других слуг семейства. «Вы не видели Нан Гая?» — встревоженно спросил он их. «А разве он не с тобой?» — удивились они. «Я стоял в этой давке, и тут кто-то снял его с моих плеч. Я подумал, что, может, кто-то из вас забрал его».
Охваченные ужасом слуги разошлись по разным направлениям, высматривая Нан Гая. Они выкрикивали его имя, но их голоса глохли в шуме толпы. Мальчика и след простыл.
Они помчались домой.
Когда Ванг Шао узнал о похищении любимого сына, он, к удивлению слуг, -не проявил особого беспокойства. «Не -паникуйте, — сказал он домашним. — -Вот увидите, Нан Гай возвратится сам». — «А что, если он похищен бандитами?! — воскликнула его жена. Слезы текли по ее щекам. — Нужно немедленно сообщить в полицию, пусть организуют поиски -ребенка». — «Нет, — сказал Ванг Шао. — Если бы это был любой другой ребенок, я предпринял бы все возможное, чтобы найти его. Но Нан Гай — он особенный. Я уверен, что он вернется сам, целый и невредимый. Я даже не буду назначать вознаграждение за информацию о нем».
Сидя на плечах Ванг Джу, Нан Гай был поглощен наблюдением за происходившим на площади и сначала даже не осознал, что его несет на плечах кто-то другой. Но потом, глянув вниз, увидел, что это не Ванг Джу, и понял, что его похитили. Его первым инстинктивным желанием было позвать на помощь, но он сдержался, потому что не видел вокруг ни одного знакомого лица. Он заподозрил, что его похитили из-за драгоценного камня на шляпе, и тут же снял ее и сунул в рукав. Похитивший его человек быстро проталкивался через толпу, а Нан Гай хранил молчание, притворяясь, что по-прежнему считает его своим слугой.
Когда они достигли Восточных ворот, расположенных недалеко от дворца, Нан Гай увидел несколько человек в форме дворцовых слуг, которые несли на носилках какого-то важного человека.
Как только они приблизились к нему, он мгновенно протянул руку, ухватился за шест сиденья и закричал во всю мочь: «Помогите! Хватайте вора!»
Похититель был захвачен врасплох. Он сбросил мальчика с плеч, пустился наутек и тут же растворился в толпе.
Сидевший на носилках дворцовый евнух, увидев мальчика, спустился на землю и спросил, кто он. Нан Гай рассказал ему, что с ним случилось. Исполнившись сочувствия, евнух усадил мальчика с собой на носилки, и они вместе прибыли во дворец. Евнухи традиционно добры к детям, так как сами навеки бездетны. В доме -у евнуха Нан Гай подкрепился фруктами и печеньем. Евнух оставил его на ночь в своем особняке, а на следующее утро доложил императору о мальчике и представил ему Нан Гая. Никто не советовал мальчику, как держать себя в император-ском дворце, но Нан Гай тут же вытащил из рукава свою шляпу, надел ее и поклонился императору со словами: «Меня зовут Нан Гай. Я младший сын министра вашего величества Ванг Шао».
Император был удивлен изысканными манерами и самообладанием этого пятилетнего ребенка.
— И как же вы оказались здесь, мо-лодой человек? — с интересом спро-сил он.
— Прошлой ночью я был с родителями на площади, чтобы отметить праздник и посмотреть на вас, ваше величество. И там какой-то тип похитил меня. По дороге я был спасен вашим слугой, когда он возвращался во дворец. Вот почему я имею честь стоять сегодня перед вами.
— Твой отец, должно быть, очень обеспокоен. Сейчас мы отправим тебя к нему. Жаль только, что преступник сбежал.
— Ваше императорское величество, его нетрудно будет найти, — сказал Нан Гай.
— Каким образом? — удивился император.
— Когда я понял, что похищен, — весело сказал Нан Гай, — я сразу же снял шляпу с драгоценным камнем и сунул ее в рукав. Но перед этим я вынул из нее иголку с шелковой нитью, которую моя мать прикрепила к шляпе, полагая, что этим она предохранит меня от несчастья. И пока я сидел на плечах у этого человека, я успел сделать несколько стежков на его воротнике, а обрывок нитки оставил у себя для будущего опознания.
Император был изумлен.
— Ты поразительно умен! — воскликнул он. — Я хочу оставить тебя здесь до тех пор, пока похититель не будет схвачен.
Затем он приказал мэру города найти похитителя, дав ему на это ровно три дня.
Мэр быстро организовал специальную группу сыщиков. Одетые в штатское платье, они были разосланы в различные бары, рестораны и иные публичные места, так как полиция была уверена, что похититель, вероятнее всего, принадлежит к одной из банд, которые в это время еще орудовали в городе.
Похититель и в самом деле был главарем одной из таких банд. У него было прозвище Ястреб. В его банду входило около дюжины человек. Ястреб давно уже следил за семьей Ванга. Когда он похитил Нан Гая, то думал, что мальчик сразу же начнет плакать. Но хладнокровное поведение Нан Гая оказалось для него полной неожиданностью.
Все члены его банды возвратились этой ночью с добычей. Здесь были золото, драгоценные камни, жемчуг, нефрит, меховые шубы и многое-многое другое. И только главарь вернулся с пустыми руками. Сообщники спросили его, почему он просто не сорвал с мальчика хотя бы шляпу: ведь на ней был большой камень. «Я подумал, что весь паренек принесет нам больше, — сконфуженно оправдывался главарь. — Ведь вся одежда была в золоте и драгоценных камнях». — «Да, на этот раз ты откусил больше, чем смог проглотить!» — сказали они.
В обычай банды входило, чтобы каждый день кто-нибудь устраивал для остальных после возвращения с «дела» хороший обед в дорогом ресторане. Случилось так, что в этот раз они выбрали ресторан в том районе города, куда был послан сыщик по имени Ли. Заметив подозрительных -людей, тот выбрал подходящее место в углу, для отвода глаз заказал себе какую-то еду и стал тщательно осматривать каждого из пирующих, пока на воротнике одного из них не заметил стежок цветной нитки. -Он тотчас вызвал на помощь полицейских и от имени императора арестовал бан-дитов.
В результате ареста шайки много украденных вещей было возвращено их законным владельцам. Бандиты оказались в тюрьме, а их главаря император приказал казнить. После этого Нан Гая, который уже успел стать во дворце всеобщим любимцем, отослали к его родителям в шикарной императорской карете в сопровождении евнуха с письмом, в котором император писал: «Нам приятно вернуть Вам Вашего сына, похищенного во время Фонарного фестиваля. Мы возвращаем его обратно с подарками, сделанными в знак уважения к его уму и воспитанности».
На следующий день Ванг Шао взял мальчика во дворец, чтобы лично вы-разить императору свою благодарность. А много лет спустя, когда Нан Гай вырос, он стал, как все и ожидали, замечательным ученым и достиг очень высокого положения при императорском дворе.
Комментарий. Ум и острота восприятия — это природный дар, которые проявляются уже в ранние годы жизни человека. Опыт, знания и воспитанность могут быть приобретены позже. Это совершенно разные понятия. Перед человеком с умом и природной смышленостью открывается широкая дорога, даже если у него еще нет большого жизненного опыта. Но при отсутствии этих природных качеств требуется немалое время, чтобы восполнить их прилежанием и старанием.
Свадьба речного бога
Чтобы спасти страну от провала в беззаконие, нужны самые жесткие наказания. И, напротив, если в стране долгое время царствовала анархия, ей нужны меры мягкие и снисходительные, которые оставили бы людям шанс на выход из беды.
Зонг Гуагуан
Когда Хумен Бао был назначен губернатором города Йу, что в провинции Вей (в современной Хенани), он немедленно по вступлении в должность собрал город-ских старейшин и стал расспрашивать их, как живут местные жители. Отцы города в один голос заговорили о появившемся у них недавно обычае, который стал причиной несчетных страданий горожан. Дело в том, что местное население было измучено наводнениями, которые вызывались разливами реки Чанг. И вот недавно чародеи объяснили им, что эти бедствия насылаются на город богом реки, но наводнений можно избежать, если каждый год приносить богу в качестве подарка молодую девушку. С тех пор чародеи обходят все дома в городе, и если находят у кого хорошенькую девушку, то забирают ее, чтобы выдать замуж за речного бога. В виде приданого они собирают со всех жителей золото и серебро, которое частично идет на организацию свадебной церемонии, а частично — в жертву богу. При этом чародеи открыто берут выкуп у родителей девушек из богатых семей, если те хотят, чтобы их дочери избежали участи невесты речного бога. Те же, кто не в состоянии заплатить, могут в любой момент лишиться своей дочери, если выбор падет на нее.
Перед началом свадьбы невесту наряжают в шелковое платье, а затем ведут к специально построенной на реке брачной постели. Там ее привязывают и так оставляют на несколько суток, а в день свадьбы брачное ложе вместе с невестой и с ее приданым погружается в воду, -потому что считается, что она соединяется с богом там, на дне.
Этот обычай, пояснили старейшины, существует уже несколько лет, и в последнее время все больше местных жителей покидает город, не зная, как защититься от злобного речного бога. Город практически вымирает, и, если ничего не сделать, нам всем конец.
Выслушав старейшин, губернатор объявил, что на следующую церемонию свадьбы речного бога он явится самолично. И действительно, когда наступило время очередной свадьбы и на берегу реки собрались тысячи местных жителей, а также все чародеи, чародейки и городские чиновники, губернатор попросил, чтобы ему представили невесту. Внимательно осмотрев ее, он вдруг решительно сказал: «Я не думаю, что она достаточно хороша для речного бога. Давайте мы пошлем на дно главную чародейку, пусть она скажет богу, что мы найдем ему невесту получше, если он не против, чтобы немного подождать». И повелел стоявшей наготове страже, чтобы та бросила главную чародейку в воду. Раздался плеск воды, чародейка камнем пошла ко дну, и толпа застыла в шоке. Выждав некоторое время, губернатор недовольно поморщился и сказал: «Старая дама ходит очень уж медленно. Не можем же мы ждать ее ответа целый день. Придется послать кого-нибудь еще, чтобы ее поторопили». И приказал страже бросить в воду одну из ближайших помощниц главной чародейки. Та стала вырываться, пронзительно кричать и просить о пощаде. Но губернатор был глух к ее мольбам. Через какой-то промежуток времени, после того, как вторая чародейка была брошена в воду, губернатор приказал бросить в воду третью чародейку: «Вторая тоже оказалась слишком медлительна. Придется послать туда еще одну. Нужно же в конце концов выяснить, почему они там так задерживаются».
После того, как в воду одна за другой были отправлены четыре чародейки, губернатор раздраженно заявил собравшимся: «Я вижу, что женщины, по-видимому, не в состоянии выполнить эту работу. Нужно послать кого-то из мужчин». И повернулся к стоявшим здесь же местным чиновникам. Один из них, который был известен своими связями с чародейками, был тотчас брошен в воду, несмотря на отчаянное сопротивление, и тогда все оставшиеся попадали на колени, вымаливая пощаду. Некоторые из них били такие истовые поклоны, что в кровь разбивали себе лбы.
Поглядев на это постыдное зрелище, губернатор наконец объявил: «На сегодня достаточно. Теперь мы будем ждать, пока от речного бога не придут какие-нибудь новости».
С тех пор свадебные церемонии на реке как ножом отрезало, а губернатор велел местным жителям прорыть двенадцать осушительных каналов, чтобы изменить течение реки и навсегда избавиться от ее капризных разливов. В результате поля избавились от воды, крестьяне стали собирать хорошие урожаи, и город, которому угрожало запустение, снова расцвел.
Что же касается комментария к этой истории, то он таков: чародейки сами отведали то, что предлагали другим. Это только справедливо. Есть много людей, готовых указывать другим, как им поступать, и лучший способ проверить их указания — это посмотреть, как они будут исполнять их сами.
Проверка на ложь
Во времена династии Сонг, около тысячи лет назад, жил в провинции Фудзуан судья по имени Чен Хиан.
Однажды ночью в местной гостинице была совершена кража со взломом и похищено большое количество денег. Полиция быстро задержала всех подозрительных — общим числом пятнадцать человек. Ни один из них не признался в краже. У судьи тоже не было достаточных доказательств, чтобы выдвинуть обвинение против кого-то из них. Тогда он объявил, что в северном храме города есть старинный бронзовый колокол, который обладает волшебной силой отличать воров от честных людей.
Он приказал полицейским принести на время этот колокол в помещение суда. Когда колокол был установлен на специальном свидетельском помосте, судья поклонился ему и торжественно попросил вынести приговор по существу вопроса. Все пятнадцать подозреваемых были поставлены в ряд перед колоколом, и каждому из них было велено по очереди коснуться его руками. Судья объяснил им, что если человек не виноват, то от его прикосновения колокол звенеть не будет, но, если человек виновен, колокол обязательно зазвенит.
Затем по приказу судьи в помещении были погашены все лампы, и наступила полная темнота. Подозреваемые один за другим подходили к бронзовому колоколу, заслоненному специальной ширмой, и касались его руками. Пятнадцать пар рук коснулись колокола, но он не зазвенел ни разу. Присутствовавшие были явно разочарованы. Но тут судья приказал зажечь свет и попросил всех подозреваемых показать ему свои руки. У четырнадцати человек руки были испачканы черной копотью, а у одного они оказались чистыми. «Вот грабитель», — сказал судья, указывая на человека с чистыми руками.
Как легко догадаться, перед началом проверки на ложь судья тайком покрыл колокол сажей. Вор не отважился прикоснуться к колоколу, опасаясь, что тот зазвенит, и тем самым выдал себя. Увидев, что его разоблачили, он тут же признался в совершенной краже.
Цена выкупа
Более 2500 лет назад жил человек по имени Фан Ли. Он занимал должность главнокомандующего войсками княжества Ю, которое располагалось на восточном побережье Китая.
Однажды армия правителя Ю была разгромлена войсками соседнего царства Ву. Сам правитель был захвачен в плен и провел три года на подневольных работах. Но после своего освобождения он в течение следующих двадцати лет сумел превратить свою страну в могучую державу.
В конечном итоге он разгромил царство Ву и принудил его царя покончить жизнь самоубийством. Так он отомстил за себя и за те унижения, которые ему пришлось вытерпеть.
Решающую роль во всех этих событиях сыграл главнокомандующий Фан Ли. Когда правитель Ю вежливо поблагодарил Фан Ли за его действия во время сражений с войсками Ву, тот неожиданно подал прошение об отставке. Дело в том, что правитель Ю относился к той категории людей, которые готовы делить с другими только выпавшие на их долю лишения. Тяжелую ношу славы и успехов в военных победах они несут сами. Он был хорошим товарищем в несчастье, но во времена мира и счастья в друзьях не нуждался.
Получив отставку и щедрое вознаграждение, Фан Ли покинул столицу и переехал в княжество Ки. Здесь он преуспел в сельскохозяйственной деятельности и вскоре стал сказочно богат.
У него было три сына. Однажды его средний сын был арестован по обвинению в убийстве.
— Мой сын не должен умереть, — сказал Фан Ли и с этими словами вручил своему младшему сыну мешок с золотом, чтобы тот отправился в город и попробовал вызволить среднего брата из тюрьмы.
— Почему ты посылаешь его? — за-протестовал старший сын. — Я старше и поэтому на выручку брата должен отправиться я. Неужели ты считаешь меня недостойным для выполнения этого дела? Это унижает меня! — и он пригрозил покончить с собой, так как не сможет жить опозоренным.
Тут же в их спор вмешалась жена -Фан Ли:
— Если ты пошлешь туда младшего, то независимо от того, выполнит он твое поручение или нет, мы рискуем остаться без старшего сына. Подумай!
В конце концов Фан уступил и согласился послать на выручку старшего сына. На прощание он дал ему письмо к своему другу Джуану.
— Передай это письмо и золото господину Джуану, — наказал он сыну, — и пусть он распоряжается всем этим золотом по своему усмотрению. И еще — никогда не спорь с ним.
Старший сын отправился в путь, взяв с собой, кроме золота, переданного ему отцом, также и свое собственное.
Дом Джуана выглядел очень скромным. Таким же казался и его хозяин. Джуан прочитал письмо и принял деньги.
— Пожалуйста, возвращайтесь теперь домой, — сказал он молодому человеку.— А завершение этого дела доверьте мне.
Однако старший сын решил остаться в городе и завершить начатое самостоятельно. Он добился встречи с одним из царских министров и передал ему свое личное золото. Он не знал, что Джуан пользовался у местного правителя большим доверием, поскольку не раз доказал свою абсолютную честность. Правитель относился к нему с большим уважением. Джуан встретился с ним и сказал ему, что расположение астрологических знаков предсказывает неминуемое бедствие.
— Что же следует предпринять в этой связи? — спросил правитель.
— Возможно, что предотвратить бедствие помогут ваши милосердные деяния,— сказал Джуан.
— Ну что ж, попробуем, — ответил правитель. И приказал опечатать свое казначейство.
Когда известие об этом дошло до министра, получившего золото, он сказал старшему сыну, что правитель наверняка собирается объявить амнистию.
— Как вы об этом узнали? — спросил тот.
— Перед объявлением очередной амнистии, — пояснил министр, — правитель всегда опечатывает казначейство из опасения, что выпущенные на волю воры могут тут же попытаться ограбить казначейство. А вчера он как раз приказал опечатать его.
Старший сын обрадовался, что его младший брат попадет под амнистию и окажется на свободе. Но тут же пожалел, что поторопился передать Джуану отцовское золото: ведь теперь брат будет освобожден и без его помощи. И он снова пошел к Джуану.
Увидев его, тот удивился: «Как, вы еще здесь? Я-то думал, что вы отправились домой». — «Да, я здесь. И уеду домой вместе с братом, потому что правитель на днях собирается объявить всеобщую амнистию, и мой брат будет освобожден. Я пришел, чтобы попрощаться с вами».
Джуан понял его намек: «Ну что ж, в таком случае я возвращу вам ваше золото». Старший сын только этого и ждал.
Но Джуан был расстроен повторным приходом старшего сына. Он чувствовал себя униженным и обманутым и после некоторого раздумья снова пошел к правителю.
— Ваше сиятельство, после нашего последнего разговора вы решили объявить всеобщую амнистию. Но по городу уже пошли слухи, что вместе со всеми на свободу будет выпущен и сын богача Фан Ли, обвиненный в убийстве. Его родственники подкупили ваших министров, и вся эта история с амнистией затеяна ради освобождения богатого убийцы.
Правитель был ошеломлен:
— Что за абсурд! Вы же знаете, что амнистия задумана не для спасения сына какого-то богача!
В приступе ярости он приказал немедленно казнить сына Фан Ли, а амнистию объявить на следующий день.
Старший сын возвратился домой с трупом своего несчастного брата. Все родственники проливали над ним слезы, и только отец сохранял полную невозмутимость.
— Я знал, — сказал он, — что вся эта история должна закончиться чем-то подобным. И дело вовсе не в том, будто мой старший сын не любил своего брата. Он просто ничего не мог с собой поделать. Он у меня как стиснутый кулак. В юности он пережил вместе со мной нужду и лишения, прежде чем наша семья обрела материальное благополучие. Поэтому ему трудно разжать кулак и отдать деньги. В отличие от него младший сын жил гораздо более легкой жизнью. Еще будучи ребенком, он уже разъезжал в прекрасной повозке и самозабвенно скакал на дорогих лошадях. Он легко тратит деньги, потому что не знает, как они достаются. Именно поэтому я хотел послать его на выручку среднего сына. Я был уверен, что он будет щедр во всех денежных делах. А мой старший такой щедростью не обладает. Здесь есть нечто, чего мой старший сын преодолеть не в состоянии. Как бы то ни было, в итоге он способствовал казни своего брата.
А вот и комментарий: если Фан Ли так хорошо понимал недостатки своего старшего сына и предчувствовал, что может случиться, почему он не поехал на выручку сам или не сообщил другу об этой слабости старшего сына? В результате он потерял своего сына и лишился старого -друга.
Здесь есть над чем поломать голову.
Плавание
под фальшивым флагом
Во времена династии Минг в городе Хуанганге, недалеко от современного Бухана, жил образованный человек по имени Ванг. Он был из богатой семьи и имел дюжину слуг. Будучи легким на подъем и достаточно обеспеченным, Ванг любил путешествовать вместе со своей подругой Хьюфенг, привлекательной молодой женщиной, которая разделяла его увлечения верховой ездой и стрельбой из лука.
Однажды Ванг и Хьюфенг отправились в Иеюанг, хорошо известное живописное место в провинции Хунан, что в центре Китая.
После поездки на озеро Донгтин и осмотра знаменитой башни Иеюанг они совершили небольшую лодочную прогулку к подножию легендарной горы Джан, где посетили древний храм. Выйдя из храма, они прошли к расположенной неподалеку обзорной площадке на террасе Прогулок Императора, чтобы усладить взоры великолепием открывающегося оттуда вида. Завершающей точкой на горе был древний межевой знак, дата установки которого относится к началу китайской цивилизации. С далекого расстояния волны реки, казалось, устремлялись прямо в небо, вода и небо сливались в невыразимой гармонии. Этот вид захватывал дыхание, и двое влюбленных были вне себя от восхищения.
Внезапно они заметили грузного, неуклюжего парня, направляющегося в их сторону. Поравнявшись с ними, он внимательно посмотрел на Хьюфенг. Когда влюбленные пошли к выходу, парень последовал за ними. Ванг и Хьюфенг почувствовали беспокойство и ускорили шаг. Но когда они уже поравнялись со своей причаленной к берегу лодкой, их преследователь вдруг громко засвистел, и из стоявшей неподалеку другой лодки мигом высыпали люди. Они окружили Ванга и Хьюфенг. Бандиты накинулись на них, оторвали Хьюфенг от ее спутника, столкнули ее в свою лодку и быстро поплыли вниз по реке.
Все это случилось очень быстро, и Ванг, растерявшись, в отчаянии смотрел на удаляющуюся лодку. Потом, собравшись с силами, он немедленно начал действовать. Он не знал, куда увезли Хьюфенг, но поклялся во что бы то ни стало вернуть ее. Прежде всего он разослал слуг во все концы округи, чтобы те собрали сведения о похищениях людей, совершенных в последнее время. Затем он объявил, что тот, кто предоставит информацию о местонахождении Хьюфенг, получит в награду слиток золота. Объявления об этом были вывешены во всех видных местах.
Через несколько дней Ванг отправился в Бухан, центр провинции Хубейи. Главнокомандующий армией этой провинции генерал Хианг был его давним другом. Хианг пригласил его на знаменитую Журавлиную башню, расположенную на вершине холма на юго-западе Бухана, чтобы полюбоваться открывающимся с нее великолепным видом. Этот вид напомнил Вангу о том, как они с Хьюфенг любовались пейзажем, открывавшимся с террасы Прогулок Императора, и по его щекам потекли слезы. Он собрался было рассказать генералу о случившемся, но его опередил генеральский телохранитель, спросивший:
— Я слышал, что у вас похитили подругу, господин Ванг?
— Как вы узнали об этом? —удивился Ванг.
— Я видел одно из ваших объявлений. И я знаю, в каком месте она сейчас находится.
— Неужели?! Тогда помогите мне, прошу вас!
— Я живу недалеко от озера Хелу, и мне кое-что известно о местных бандитах. Их главаря зовут Ки Чен. Он и его братья занимаются контрабандой и разбоем. Эта банда считается самой крупной среди всех орудующих в районе озера. Я слышал, что несколько дней назад они похитили красивую девушку, и Ки Чен был так обрадован, что устроил банкет, чтобы отпраздновать это. Я подозреваю, что эта девушка и есть ваша подруга.
— Этот Ки Чен — любопытный тип, — вмешался в разговор генерал Хиянг. — Он отличается от всех тех, кто объявлен вне закона. Он не гонится за богатством и придерживается своеобразного кодекса чести. В местном правительстве он знает каждого. У него там хорошие связи, что позволяет ему даже собирать своего рода дань с местных торговцев. Если ваша девушка похищена его бандой, освободить ее силой будет, боюсь, трудновато. Думаю, вам лучше бросить это дело и отказаться от нее. Вокруг столько хорошеньких девушек.
— Как вы можете так говорить?! — возмутился Ванг. — Какой же я буду мужчина, если смирюсь с похищением возлюбленной?!
На следующий день Ванг заплатил телохранителю за полученную от него информацию, пообещал вознаградить его еще щедрее после освобождения Хьюфенг и с разрешения генерала нанял его в качестве проводника. Затем он направил официальное письмо местным властям с просьбой возбудить уголовное дело против Ки Чена и его банды.
— Трудное дело, — сказал начальник полиции, прочитав письмо Ванга. — Я не уверен, сможем ли мы чем-нибудь вам помочь. Если мы пошлем против него солдат, нам вряд ли удастся избежать кровавого побоища.
— Я не прошу вас посылать туда солдат, — возразил Ванг. — Все, чего я хочу от вас, — это получить ордер на его арест. Больше мне никакой помощи не нужно. Я отправлюсь туда сам, и никакого сражения не будет.
Полицейский отнесся к этому заявлению скептически, но подготовил ордер на арест и вручил его Вангу. После этого Ванг снова пришел к генералу Хиангу.
— У меня на руках официальное правительственное разрешение на проведение акции против банды Ки. Теперь мне нужна ваша помощь, — сказал он.
— Но я не намерен посылать туда своих солдат.
— А я и не прошу вас об этом. Я хочу, чтобы вы одолжили мне на небольшое время ваш флагманский корабль и два патрульных судна, на которых я мог бы поднять флаги местных властей. И еще мне нужны несколько комплектов военной формы. А без солдат я обойдусь. Прошу вас только отпустить со мною вашего телохранителя, чтобы он провел меня к месту, где скрывается банда.
— Что вы собираетесь делать?
— Я расскажу вам об этом потом.
Получив корабли, Ванг переодел дюжину своих слуг в военную форму, а себя объявил вновь назначенным командующим войсками округа.
В подтверждение этого на флагманском корабле были вывешены знаки отличия, возвещавшие его имя и титул.
Закончив с этими приготовлениями, он направился на кораблях к Хелу, предварительно выслав вперед двух своих слуг и генеральского телохранителя, чтобы уведомить местных чиновников о своем прибытии.
Слугам было также поручено передать Ки Чену, что вновь назначенному окружному командующему будет приятно встретиться с ним. Ки Чен был польщен полученным приглашением.
Когда корабли Ванга причалили к пристани Хелу, их встретили местные официальные лица. Ванг в красной шелковой военной форме поражал импозантностью.
После завершения официальной церемонии встречи он приказал слугам доставить его к месту проживания Ки Чена. По случаю прибытия высокого гостя Ки Чен устроил пышный банкет. Бандиты были польщены жестом нового командующего и всячески выражали ему свое уважение. Они надеялись, что его визит послужит росту их авторитета в местном обществе. Поэтому вина на банкете не жалели, -и вскоре Ванг и Ки болтали между собой, как закадычные друзья.
— Если, ваша честь, у вас возникнут какие-то сложности в наших местах, — сказал Ки, — сразу же обращайтесь к нам. Мы окажем вам любую помощь.
На следующий день Ки Чен снова пригласил Ванга к себе. После этого Ванг предложил Ки, его братьям и ближайшему окружению посетить его флагманский корабль и отобедать там. На борту флагманского корабля был устроен банкет, закончившийся театрализованным представлением.
Ки Чен и его людям никогда не доводилось бывать на таких званых приемах. Они были очарованы. Поэтому они не заметили, что Ванг под шумок приказал своим людям поднять якорь. Корабль начал быстро и бесшумно двигаться вниз по течению реки, которое было очень быстрым. Люди Ки Чена, увлеченные спектаклем, ничего не заподозрили. Когда спектакль закончился, а корабль к тому времени уже проплыл по реке несколько миль, Ванг пригласил всех снова вернуться к обеденному столу.
— Мне доставляет большое удовольствие видеть вас здесь этой ночью, — произнес он, вставая. — Но есть одна проблема, которую я хотел бы сейчас обсудить с вами, потому что в этом деле мне нужна ваша помощь. — И он показал Ки официальный ордер на его арест. — Некий господин по имени Ванг обвиняет вас в том, что ваши люди похитили его девушку. Это правда?
Ки и его братья оцепенели от ужаса.
—Да, у нас есть девушка по имени Хьюфенг, — признался Ки Чен. — Мы захватили ее несколько дней назад на озере Донгтин. Она действительно называла имя Ванга. Сейчас она находится у нас в поселке.
— Женщина не такая уж большая ценность, — сказал переодетый Ванг. — Но дело в том, что этот Ванг не вполне обычный человек. Он имеет массу связей и намерен довести свою жалобу до самых верхов. Он поклялся, что не оставит это дело, пока похитители его девушки не будут арестованы и казнены. Этот ордер на арест передан мне властями провинции для исполнения. Но поскольку я знаю вашу известность в округе, мне не хочется прибегать к каким-либо насильственным действиям. Но боюсь, что в конечном счете вам все-таки не избежать судебного разбирательства. Тем более что завтра мне предстоит встреча с моим начальством по этому вопросу.
Ки и его братья были ошеломлены.
—Как? Вы хотите нас арестовать?
Они бросились на палубу, чтобы спрыгнуть с корабля, и тут обнаружили, что находятся на середине реки и достаточно далеко от Хелу. И тут они поняли, что попали в ловушку.
— Пожалуйста, помогите нам, — воскликнул Ки Чен.
— Поймите, если я вам помогу, — сказал Ванг, — меня ждут неприятности по службе. Но если я доставлю вас на завтрашнюю встречу, неприятности будут у вас. А этого я тоже не хочу. Нужно придумать что-нибудь такое, чтобы этот ордер на арест превратился в бумажку, не имеющую никакой юридической силы.
— Но как это сделать?
— Давайте подумаем. В конце концов, вся эта история возникла из-за похищения девушки Ванга. Я думаю, что, если к моменту назначенной встречи с властями провинции вы доставите ее ко мне на -корабль, основание для вашего ареста исчезнет и все обвинения против вас будут сняты.
— Вы правы, — облегченно вздохнул Ки. — Я сейчас же напишу, чтобы девушку доставили на корабль.
— Договорились. Пишите и действуйте как можно быстрее.
Ки Чей наскоро написал записку, адресованную своей экономке, и патрульный корабль помчался вверх по реке, чтобы передать это письмо.
Перед рассветом патрульное судно вернулось обратно. Хьюфенг была немедленно переправлена на борт флагманского корабля.
Ванг поднял бокал, поблагодарив Ки и его братьев.
— Теперь я могу спокойно доложить моему начальству, что проблема решена,— сказал он. — А вы можете возвращаться к себе домой.
Убедившись, что опасность миновала, Ки и его люди с облегчением вздохнули и поблагодарили Ванга за проявленное участие.
Перед самым расставанием Ванг снова остановил их.
— Друзья мои, хотели бы вы знать, что из себя представляет господин Ванг? — спросил Ванг с насмешливой улыбкой. — Он сейчас здесь и стоит перед вами. Я никогда не был командующим. Я разыграл этот спектакль, потому что не видел -другой возможности вернуть свою девушку. Сейчас, когда она снова в безопасности, я должен признаться, что мне и впрямь было приятно провести время в вашей компании. Ну, а теперь до свидания.
Ки Чен и его братья глядели на Ванга так, будто только что очнулись от глубокого сна, а потом взорвались дружным -смехом.
— Как же тонко вы нас провели! Да вы замечательный человек! Мы восхищены вашим мужеством, — расточал Ки комплименты. — Я желаю вам хорошей судьбы и надеюсь в будущем снова встретиться с вами. И, пожалуйста, простите меня за волнения, причиненные вам и вашей девушке. Я очень сожалею о случившемся, очень сожалею, очень, в самом деле.
Он велел своим бандитам собрать все деньги, которые у них были, и вручил их Вангу: «Это для свадебного гардероба вашей девушки. Пожалуйста, примите это». Сначала Ванг отказывался, но они настояли, чтобы он принял деньги. В конечном итоге он взял их, расценив это как жест примирения.
Патрульное судно доставило Ки Чена и его людей на берег, и они попрощались друг с другом. Когда Ванг возвратился, Хьюфенг рыдала.
— Не плачь, любимая. Ты снова со мной.
Они выпили немного вина, отпраздновав событие, и хорошо отдохнули, пока судно не прибыло в Вухан.
— Моя миссия завершена, — заявил Ванг своему другу генералу Хиангу. — Без вашей помощи, генерал, я не смог бы добиться успеха. Искренне благодарю вас.
Генерал с восхищением выслушал всю историю.
— С вашей изобретательностью, мой друг, вы действительно можете стать командующим армией.
Ванг отдал обещанное золото генеральскому телохранителю, и они с Хьюфенг отправились домой.
Комментарий. Повторить или хотя бы частично использовать на практике все проделанное Вангом для спасения его девушки практически невозможно. Но если бы кто-нибудь из вас столкнулся с подобными превратностями судьбы, что бы вы предприняли? Не исключено, что вы постарались бы, например, похитить одного из членов банды, а затем начали бы вести с ней переговоры о взаимном обмене заложников. Или придумали бы какой-нибудь хитроумный ход, чтобы принудить бандитов вернуть заложника. А может быть, в конце концов обратили бы против них всю силу законной власти, все известные меры принуждения по отношению к преступникам.
Помните, однако, что любые ваши действия могут вступить в конфликт с вашими моральными принципами. Но какое бы решение вы ни приняли, спасение жизни заложника должно быть для вас важнее любых других соображений.