Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2007
К 60-летию провозглашения
независимости Республики Индия
Говорят, есть люди, начисто лишенные сновидений. Они, наверное, лучше высыпаются: закрыл глаза — открыл глаза и пошел по своим делам, без ночной нервотрепки во снах. Но где-то и жаль их, потому как лишены непредсказуемого мира неожиданных коллизий и ощущений, когда снова вдруг окунаешься в забытую уже, казалось бы, среду. Вокруг снова те милые люди и те уже забытые обидчики, опять какие-то экзамены на носу, а ни бельмеса не знаешь, опаздываешь на поезд, а еще вещи надо взять в камере хранения, от кого-то спасаешься бегством и вот-вот догонят, схватят — паника и сердцебиение, когда вырвешься оттуда. Господи, какое счастье, что это было во сне, не наяву! — отходишь мало-помалу, пот утираешь, шепчешь “Куда ночь — туда и сон!..” Можно ведь и дуба дать, да и случается. А бывает наоборот: жалко просыпаться, хорошо-то как было, еще бы немного побыть там, с теми! Ведь так? Случалось с вами?
Никто толком не знает (и не узнает, сколько бы ни объясняли умники!), как эта информация черпается из подкорки памяти, из прошлой, прожитой нами жизни, а то и не нами и не нашей, из необъятного вселенского банка данных, и выдается на дисплей отключенного от реальной жизни, но неспящего мозга. Еще какая там идет работа! Когда же ему, любимому, отдых, только потом? Или никогда? Что за ниточка связывает наше сознание с прошлым, с Великим Вечным?
Рано ушедшая из жизни Лидия Клемент задушевно пела о том, что “долго будет Карелия сниться”, красиво сравнивая с девичьими ресницами верхушки елей над голубыми глазами озер. Это, скорее всего, был молодой восторг после пешего или байдарочного похода-перехода по тем местам. Но это близко, рукой (ногой) подать, можно запросто доехать электричкой из Питера до Петрозаводска — те же наши люди, те же серые облака, белые ночи, комары. Привычно.
Первое время по приезде в Индию часто снятся сны про Россию; по возвращении домой на протяжении долгих лет, до сих пор — нет-нет да и сон из Индии. Причем яркий такой сон приходит, в красках, чуть ли не с теми запахами, которые были моим первым и самым острым впечатлением, восприятием сказочной страны, сразу с трапа самолета по прибытии в делийский аэропорт Палам (позднее имени Индиры Ганди). А все остальное дивное, яркое приходило потом, постепенно, впитывалось.
Но для того, чтобы снилось (с чего я начал), конечно, недостаточно съездить туда по двухнедельной, скажем, турпутевке, что стало в последнее время доступно многим — нет, надо прожить там срок немалый, с чередой времен года, со сменой бытовых горестей и радостей — короче, прожить там отрезок жизни.
Мне выпало судьбой прожить. Новый год встретил там дважды, украшал русскими елочными игрушками индийскую пальму в холле филдхостела, который стал домом для меня и моих коллег по строительству завода химфармпрепаратов близ города Хайдарабада, штат Андхра-Прадеш. Деканское плоскогорье, как раз посередине клинышка на карте мира под былым названием Индустан. Слева Аравийское море, справа Бенгальский залив. А сколько разного, пестрого народа живет на этом “клинышке”, сколько контрастов и сюрпризов, какие древние культура, история! Как не вспомнить, не поделиться?
Как-то сама собой написалась там песня, которую как гимн проживанию распевали под гитару на посиделках под не нашим небом: “Где-то за горами город мой родной — за окном снежинок беспокойный рой, а я в самом центре Индии живу — листья пальм ласкают неба синеву…” Вечера свободными были, хорошо сочиняется, когда тоска или восторг. Оба эти чувства присутствовали. А синева неба без единого облачка, без тени от тебя на земле в полдень, подтверждала прочитанное, что в Индии полгода бывает жарко, а полгода невыносимо жарко. Так и было. И самое пекло, когда 45–47╟С в тени, — это не летние месяцы, как у нас, а где-то с середины марта и до начала июня. Земля в старческих морщинах трещин, воздух на горизонте — дрожащее марево, асфальт как растаявший в кармане шоколад.
Вспоминается шутка про сикхов (сардаров, по-местному), которые всегда в чалме. Их как бы сочувственно спрашивают: “Сардар-джи, твелв о’клок?!” — мол, солнце в зените, не жарко ли в чалме-то, может, снимешь? Те заводятся. Но это не зло. Как не сказать пару слов о этих бородачах в цветных тюрбанах? Они непросты.
Сикхи — элита, самые образованные и богатые, цвет индийской армии, пилоты, талантливые инженеры и коммерсанты, в основном жители севера (Пенджаб, Джамну и Кашмир), получили образование в Штатах или в Англии, их английский язык хорош, почти без акцента, не в пример мяуканию южан. По здешним стандартам их немного, в Индии живет “всего” 28 миллионов, все с одинаковой фамилией Сингх, что означает лев. Кодекс чести свят и чтим, так сикх-таксист никогда не обманет, не попросит чаевые. Борода у мужчин аккуратно скручена жгутом и подвернута под тюрбан-чалму, каждый обязан носить пять “к”, это: кек — нестриженые волосы, кангха — гребень для волос, качха — особую нижнюю одежду, кара — стальной браслет(ы) на запястье правой руки, кирпан — кинжал для самозащиты. Соблюдаются заповеди не стричься и не бриться, не употреблять табак, спиртное и наркотики, не нарушать супружескую верность. Одним словом, сикхи — ребята правильные, друг за друга горой. Это, видимо, не учла мудрая премьер-министр Индира Ганди, отдав в июне 1984 года приказ армии (операция “Голубая звезда”) взять штурмом Золотой храм в момент празднования сикхами священного праздника — Дня мученичества. Топорно сработали, под грудой камней вместе с горсткой экстремистов погибли сотни паломников и все служители храма. Такое не прощают, и 1 ноября 1984 года Индира была застрелена своими же преданными и сто раз проверенными телохранителями Бент Сингхом и Сантвант Сингхом. Они были, конечно, же сикхами, лучшими из лучших, львами. Анонимный звонок в правительство уже вечером: “Мы отомстили, и так будет всегда!”
Да, прошло время с тех пор, сменился век, но Индия все та же — многие знакомцы посетили, рассказывают — не изменился климат, обычаи, религия, и те встречи, уличные сценки, которые на памяти, приходят мне в снах “оттуда”, вполне жизненны поныне, все те же индусы, сильны и почитаемы традиции предков. Об этом и хочу поделиться, перемежая сны и явь. Это у нас в России запросто — за какие-то десять лет все поменялось, и вот ты живешь в другой стране. В Индии — нет, там другой менталитет, ее жители неторопливы и терпимы, верят в следующие жизни, когда непременно воздается за грехи в этой. Нет рвения побыстрее нахапать, а там будь что будет, трава не расти, трын-трава. Другие идеалы у индусов, духовные ценности другие.
Да, давно была та командировка, когда за работу в этой удивительной стране еще и деньги хорошие платили, уже забытыми теперь сертификатами с желтой полосой (в капстранах сертификаты были без полосы, в странах соцлагеря — с синей полосой), при этом в ГКЭС урезали наши контрактные ставки больше чем наполовину: “И так будьте довольны, что выпустили за кордон, на машину за год накопите!” Московские чиновники всегда свое дело знали. Да мы и довольны были всем. До сих пор считаю — так повезло!
“Дели” — по-хинди “порог”. Мы его и переступили. “Намастй, бабэ!” (“Здравствуй, приятель!”) От аэропорта ехали на местном авто “Амбассадор”, пузатом и вместительном, семейном. Индусы в него набиваются с детьми по 8–10 человек, нормально. Черный низ, желтый верх, до сих пор они бегают, крепкие. На улицах преобладают велосипедисты, мотороллеры. Велорикши популярны у туристов, нынешние попытки их запрета вряд ли будут успешны, хотя обычные такси тоже дешевы, доступны.
Водители-индусы улыбчивы, нет в них ни озлобленности, ни раздражения, хотя улицы переходятся, как кому захочется. И потом, эти коровы, спокойно шатающиеся, спящие на проезжей части! Глаза их мудры и печальны, покрашенные в яркие цвета длинные загнутые рога оттягивают им голову назад, и от этого вид у коров надменный и презрительный. По поверью, в них могут быть переселены души очень хороших людей, ну почти полусвятых (а то и не полу-), поэтому обижать коров есть тягчайшее святотатство, за это возможен суд Линча, толпы на месте. Это относится и к иностранцу, неприятности гарантированы вплоть до тюрьмы. Кстати, при наезде на людей можно отделаться легким штрафом. Да что там коровы! Помнится, на дорогах под Мадрасом наш бас придавил выскочившего под колеса черного тощего поросенка. Что тут было? Вся деревня высыпала из домов, уже тащили из кабины на расправу нашего враз побелевшего лицом, обмякшего телом драйвера. Только внушительные дюжие фигуры вылезших из автобуса рашен-экспертов да собранный в шапку “бакшиш” спасли парня. И в поросенке этом ведь чья-то душа из прошлого может жить, а вдруг близких покойных родичей? Конечно, придет время и зарежут, съедят эту свинку, но в свой срок и с сопутствующим обрядом, — местные тамилы по вере не мусульмане, им можно, — а чтобы вот так, прилюдно давить автобусом, это никак нельзя, это карается, грех, что вы!
Проездом наблюдаем стройки — поражает множество работающих: блестящие от пота тощие спины мужчин, плоские закутанные (в такую-то жару!) женщины с плоскими корзинами со щебнем, цементом на головах. Это чикидары, подносчики, самая дешевая рабочая сила. Беднота — что заработали, на то поели. Жуткая пыль, тут же в ней копошатся голозадые дети, а куда их подевать? Глазенки у них густо обведены черной краской, мы удивляемся: неужто для красоты? Нет, это народное средство от трахомы, заразы вокруг какой только нет. Взрослые то и дело сплевывают на землю чем-то красным — очередное открытие для нас, это пан, местная жвачка, что-то сложенное конвертиком в лист типа бетеля, тоже своего рода и антисептик, и легкая “дурь”. Как и скрученные из листьев тонкие едкие цигарки би2ди. Индусы в массе своей вегетарианцы, знают толк в растениях. Недаром так хороши их лекарства на травках.
“Леса” на этой строительной площадке — связанные кое-как веревками бамбуковые палки. Маленькие обученные обезьянки помогают строителям, ловко ловят бросаемые снизу кирпичи. Чем не экзотика? Тут же на земле и “обеденный перерыв”, и “тихий час”. Засыпают рабочие сразу, постелив газету на теплые плиты, голова укутана, ноги босы. Бессонницей не страдают, нет, на душе работника покойно, да и устают быстро, откуда силы? Еда неприхотлива, это горстка риса и хлебная лепешка чапати, иногда чай или банан. Едят руками, потом отошел индус по надобности к обочине и присел на корточки, так удобнее и не обидишь непристойным делом землю. Сидеть на корточках — излюбленная поза индусов, да и вообще на Востоке. Так подолгу ждут транспорт, так общаются.
Общественные туалеты крайне редки, вид сзади открыт для обозрения: что естественно, то не стыдно.
Сразу оговорюсь, что сказанное выше относится к индусам-мужчинам. Их национальная одежда дхути проста и удобна — тонкий белый материал, одна нога им обернута, ткань пропущена через пояс и свободно спадает по другой ноге. А как обходится женский пол в своих сари, непонятно, тем более что все WC для мужчин. Так что кто в Индии йоги, так это индуски.
Уличные сценки, это они как раз чаще всего приходят в снах оттуда. Улица — это дом индуса, здесь протекает его жизнь, здесь идет торговля всякой мелочью, овощами-фруктами, лепешками-сладостями. За прилавками, на телегах торгуют только мужчины, иногда им помогают дети. Тучи мух, чем только не пахнет, от мочи до вкусных пряностей.
Востребованы уличные парикмахеры-барберы — велосипед к стене, нехитрые принадлежности из саквояжа и обслуживание клиента тут же, сидя на земле, на корточках.
Оглушительно зазывают мальчишки-чистильщики обуви со своими shining boxes, тут ухо держи востро. Нет, ухо не отрежут, просто норовят “надуть”. Полиглоты, русских узнают сразу: “Давай-давай, хорошо!” После полировки ботинок начальная цена взлетает раз в десять, мол, лучшую пасту использовал, специально для вас, мистер. Тут и друзья-очевидцы сразу окружают, галдят, подтверждают. Глаза у мальчишек наглые и веселые. Нервные европейцы платят, бывалый накинет мелочь, даст пару сигарет, и расстались, довольные друг другом, все было о’кей, по правилам.
Улица сразу определяет вновь прибывших, толпа окружает их плотным и шумным кольцом, зевакам любопытно раскошелить новичка, трогают. А тот, как правило, теряется, загнанно улыбается и готов отдать все, лишь бы скорее вырваться из окружения, от этих лапающих грязных рук — ведь тут столько заразы всякой, говорили. Холера, чума, а то и сифилис, проказа, ужас какой! На это и расчет. “Саб, пайса-пайса, бакшиш-бакшиш!” Еще очень любят фотографироваться.
На улицах городов к новичкам то и дело подлетают шустрые молодые люди, без спроса прикрепляют к лацкану пиджака или рубашки бумажный флажок, значок, просят расписаться в какой-то ведомости, вроде как это и автограф. Вам жмут руку, благодарят на всех языках, но вдруг требуют положить в кружку (сумку) столько-то рупий, оказывается, в поддержку бастующего трейд-юниона, ну скажем, текстильщиков. Так узнаешь о профсоюзном движении в стране и даже вносишь свой посильный вклад в защиту обиженных. Охладить пыл ретивых сборщиков в этом случае следует фразой “Аlready drop”, мол, уже кинул, уплачено. Тут же отходят. Чем не аналогия с нашим лохотроном: “Поздравляем, вы выиграли путевку на Канары! Обсудить детали вы приглашаетесь на встречу…”, ну и так далее. Было такое? Сталкивались?
Вот еще картинка: купленное в наш хостел пианино чикидары доставили из магазина за 5 километров на головах (!), часто сменяя друг друга толпой в 20 человек, семенящим быстрым шагом. Их бы на соревнования по спортивной ходьбе, чемпионы бы отдыхали.
Обожают индусы с помпой отмечать любые мало-мальски значимые события. Они склонны радоваться, был бы повод. На производстве это запуск любого агрегата, годовщина события, местные праздники. Рассылаются приглашения, гости с готовностью прибывают, гирлянды цветов, битье кокосовых орехов и музыка, музыка, музыка, и чем громче, тем лучше. Также обставлялись, к нашему удивлению, и частые hunger strikes, голодные забастовки: приподнятое настроение с утра, выплеск адреналина, какая работа? — на видном месте воздвигается весь в огнях и цветах шалашик, где (читай плакаты) лидер профсоюза такого-то цеха-корпуса ложится на циновку, угрожая умереть с голоду, если… Звучат агрессивные выкрики типа “Zindabad!” (Да здравствует!”) и “Murdabad!” (“Смерть!”). Во как! Как правило, длится акция 2–3 дня, не больше, администрация идет на малые уступки, лидер — герой. Через месяц это повторяется.
Но главный праздник улицы — деревенская свадьба. Впереди процессии важно вышагивает слон, он украшен цветами, лентами, лампочками, по брюху и под хвостом путаница проводов, сзади на велорикше везется электродвижок, по бокам десятки музыкантов, сотни гостей и зевак следом. Радостно смотреть на них, так хорошо себя чувствуют при этом включая слона. Опять же просторный полосатый шатер, молодые, чинно сидя на полу, посыпают головы друг другу рисом или другим зерном. Музыканты обходятся без дирижера, мелодии и инструменты самобытны, состав оркестра не лимитирован — ситар (типа домбры), бансури (флейта), табла (барабан). Танцы. Танцоры босы, на щиколотках ног и запястьях рук браслеты с бубенцами. Помимо вариаций в движениях рук, ног и головы, немалое значение для передачи идеи танца имеет игра глаз, губ, бровей. Это целая наука, этому специально учатся — система катхакали, например. Тут и певец, закрыв глаза, он ведет мелодию, отбивая такт двумя камешками в руках. Танцовщица повторяет фразу перестуком ног с бубенцами. Это заводит зрителей, первобытный экстаз. Подобные сборища под шатром опасны нередкими случаями его воспламенения под палящим солнцем, от сигареты ли, от короткого ли замыкания наскоро скрученной электропроводки. Тогда жертва вспыхивает, как порох.
Как и в городах Европы, привлекают внимание уличные художники, только и тут индусы тяготеют к земле, им удобней создавать свои шедевры присев, а то и лежа. Рисуют цветными мелками, углем, ведь опасность дождя большую часть года минимальная, не смоет картину, но покупатели редки, больше зеваки вокруг. И вот только недавно, в разгар истерии по поводу напечатанных в датской газете “Юлланлс постен” карикатур с изображением пророка Мухаммеда, я припоминаю, что да, сюжеты на тротуарах Дели или, скажем, Бомбея были и на темы религиозные, библейские, но никогда не затрагивались доминирующие в Индии религии — индуизм, ислам, буддизм. А ведь и правильно. Разве гоже, праведно актерам создавать образ Иисуса Христа, будь то в фильмах Мела Гибсона или нашего В. Бортко? Ведь у каждого верующего христианина он уже в душе, этот образ, и не надо навязывать ему другой, зачем? А если вспомнить карикатуры Жана Эффеля на небесные темы? Кто-то возмущался? Да нет, книги те шли нарасхват, по ним — мультфильмы, спектакли, в БДТ дуэт еще молодых тогда З. Шарко (Ева) и С. Юрского (Адам): “Ева, Ева!” — “Что, Адам?” — “Как живешь?” — “Ты видишь сам”. Пошловато, но мы, зрители, аплодировали, не коробило словосочетание “Божественная комедия”. А С. Образцов с куклами на ту же тему? Вот и неверные.
Мусульмане, муслимы, как их в Индии называют, населяют в основном южные штаты, по рождаемости не уступают индусам, чтят обычаи ислама, четки в руках, длинные камзолы с дорожкой мелких пуговок по животу, черные или красные шапочки на голове, как усеченные фески, свой язык урду. Они побогаче, торговля в магазинах, не с лотков.
Религий в Индии много, и каждая сложна сама по себе. Выдающуюся роль играл в жизни страны буддизм, его основатель Сиддхартха Гуатама Шакья жил еще 500 лет до н. э., проповедовал теорию четырех истин: страдания, причины страдания, искоренения желаний и правильного пути. Но со временем буддизм постепенно растворился в индуизме, и даже сам Будда стал считаться одним из аватбр, воплощений бога Вишну. Сейчас остатки буддизма сохранились на севере, там пагоды, дацаны (монастыри), далай-ламы. Сами индусы замысловато для европейца трактуют своих богов, их заветы. По классическому толкованию Бог один, он вечен, всемогущ, создатель всего мира. При этом Бог многолик, и в лице Вишну он охранитель, в лице Рудра разрушитель, в лице Брахмы создатель. Книги типа Библии, Корана или Талмуда у индусов нет, их заменяют мифы и легенды, являющиеся сюжетами для многих классических танцев, в них борьба двух начал: Рама и Равна (хорошее и плохое) и как объект борьбы Сита, жена Рамы, описаны триумфальные похождения многорукого Шивы, который славен тем, что являлся 500 раз в новом облике. Как богиня благополучия выступает Кбли, или иначе Дэрга, она верхом на тигре, со змеями, в каждой из шести рук символический предмет. На праздниках популярен бог веселья Гбнеш, он слон, так как его родители, по легенде, совокуплялись в позе слона. Видимо, подобной притче обязан и Хануман, бог с лицом обезьяны.
В некоторых штатах как предмет поклонения выступает Лингам, то есть фаллос как жизнь дающий, ему воздвигается нечто вроде памятника в виде каменного столба, к нему приносятся цветы и подношения. Надо сказать, в Индии вообще процесс продолжения рода обожествляется, никакому европейскому стыду и умалчиванию нет места, напротив, способы и позиции изучаются, даже высекаются в камне как в известных наскальных барельефах в пещерных храмах Аджанты и Эллоры в окрестностях городка Аурангабада. Известно учение о любви Кама Сутра (Hindu art of love), в нем, в частности, изложены премудрости biting and nail scratching, то есть где, как и когда надо покусывать и ноготками царапать возлюбленного. Уже с малых лет индийскую девочку готовят к ложу, передаются от матери сокровенные секреты любви. А в старину по выбору панчаята деревни (пяти старейшин, от слова панч — пять) самые красивые девушка и юноша публично совокуплялись перед посевом на вспаханном поле, что должно было обеспечить плодородие почвы. Так рассказывали. Земля щедро рожала, два-три раза в год.
Как не упомянуть о кастовых различиях? Их в Индии за сотню, это дебри для нас, но, по мнению верхушки общества, все просто — бывают брамины и не брамины. Так немцы не без апломба делят все автомашины на “Мерседес” и все остальные. Самая низшая каста — это парии, или неприкасаемые, это исторически сложилось: потомки воров, преступников, прочих изгоев общества селились отдельно, держались стороной, и так из поколения в поколение. Выше всех четыре касты, как бы соответствующие частям человеческого тела: bramin (голова, лоб) — это мудрецы, мыслители, элита; kshatria (торс, грудь) — воины, стражи; vaysia (живот) —- купцы, торговцы и sudra (конечности) — телохранители, преданные слуги. На руководящих должностях, конечно, брамины, их узнают по аристократическим фамилиям типа Шбстри, Шбрма, Рамасвбми, по более правильной речи (этим отличались ленинградцы, вспомним с ностальгией), еще по ритуальной окраске лба на торжествах (три горизонтальные белые полосы) и, наконец, по жгуту из черных шерстяных ниток, который носится прямо на голом теле через правое плечо. У юноши жгутик из трех ниток, у женатого мужчины из шести, имеющий хотя бы одного сына носит жгут из девяти ниток. Кастовое различие ощутимо, где-то мешает прогрессу: так, я был свидетелем того, как начальник смены (не брамин) не осмелился наказать прогулявшего мастера, а надо было, за дело, точнее, за безделье. Мастер был брамином.
Само собой, в правительстве представлены и сикхи, и мусульмане; чтится и часто исполняется, даже в кинотеатрах после сеанса, написанный на слова Рабинграната Тагора гимн “Джана, гана, манна…”, близость лидеров к народу подчеркивается национальной одеждой, дамы всегда в сари — это юбка, кофточка и 5 метров легкой материи, складками собранной у левого бедра, один конец заткнут за юбку, другой свободно перекинут через левое плечо, цвета сари выдают принадлежность к региону. Лишний раз встает в памяти светлый образ Индиры Ганди; ее трагическая судьба, как, впрочем, и сына Раджива, также павшего от пуль убийц, нарушает представление о толерантности индусов. Большая политика, борьба интересов всегда сопряжены с террором. Так было и в 1948 году, меньше чем через год после провозглашения независимости Индии, когда во время выступления был застрелен Махатма Ганди, “архитектор новой политики”, всеми почитаемый, мудрый и скромный, многоталантливый, как Леонардо, и непогрешимый, как Ататюрк, тоже father of nation, отец нации. Лысый, сгорбленный, босой старичок с посохом, в дхоти и железных очках, то и дело ему памятники. На месте убийства построен храм (как и все индусы М. Г. был очень верующим), на пол в нем падает солнечный зайчик, весь год он блуждает по храму и только в день и час злодеяния точно попадает на место, где гуру-учитель пал, — очень характерная для индусов выдумка.
Но это уже давняя история, отнюдь не из сновидений. А как не упомянуть всуе еще одну яркую личность — Уинстона Черчилля, который начинал свою военную карьеру в кадетском корпусе как раз здесь, в нашем Хайдарабаде, так вот он призывал дольше и пристальнее вглядываться в прошлое, чтобы дальше увидеть, лучше понять будущее. Нечто подобное мы и пытаемся здесь делать. Интернет не заменит правдивые откровения очевидца. Вот если спросить, что ассоциировалось с индийской женщиной? Ну их одеяние сари, ну танец живота, шпионка Мата Хари, загадочная Гайде — наложница графа Монте-Кристо, актриса Нарги2с в фильмах Раджа Капура, пение на высокой ноте, и все одним голосом, метка, как родинка, над переносицей, что еще? Чай “Принцесса Нури”?
Не хочу отвлекаться на богатых див, они, перекрашенные в блондинок, проносились за рулем дорогих открытых “Феррари”, сигарета в длинном мундштуке, евроодежды, европривычки, учились где-то там, они хороши собой, эти бестии, сочетание Запада и Востока, но таких везде встретишь, уже и у нас, те еще хозяйки модных салонов и фитнес-клубов, светские львицы. Нет, перед глазами сельская индийская женщина, она многодетна и уже снова беременна, идя на базар, вынуждена брать с собой самых маленьких; только она носит детей таким способом — сажает их верхом на выставленное в сторону бедро, грациозность походки при этом не утрачивается, к тому же на голове у нее корзина с покупками, а за другую руку тащится малыш постарше. Индуски неравнодушны к сережкам, браслетам, побрякушкам, благо это недорого; вот и нищие побирушки удивляли нас поначалу: характерный жест рукой сначала ко лбу, потом к животу и вперед грязной ладошкой к тебе, а на пальцах цыпки, болячки и… два-три перстенька с камешками. “Ельки-пальки! Русо-саб, бакшиш давай! Потом, потом”.
Большинство простого сельского люда живет в хижинах, это положенные друг на друга камни, обмазанные глиной. В стену воткнута и медленно тлеет ароматная лучинка агрпати, ее аромат и синий дымок выгоняют злых духов из хижины.
По качеству материала сари можно судить о достатке индуски, на цвет и фасон своя мода в каждой провинции; пенджабки носят узкие тонкие брючки, муслимки и по жаре в своих белых или черных платках-хиджабах, женщины сикхов в плотных шароварах. Но самыми яркими нарядами и обилием украшений нас радовали бродящие цыганки-банжбры, тут тебе и танцы, и что выпросить, и давай погадаю, как у нас. И ничего-то таинственного, скорее сочувствие вызывают индуски в своей массе, худосочные и забитые, быстро стареют. Вот волосы прекрасные у них, следят за ними, умаслены и тщательно расчесаны-уложены, украшены цветами. Еще походка, как будто кувшин на голове несут. Еще глаза, большие и выразительные. Припомнился анекдот, двое: “Не люблю я японок”. — “Это почему?” — “А страсти в глазах не видно”. У индусок видно. Как обожгут искоса взглядом! Девушку семьи среднего и выше достатка ревностно опекают, одной в кино ни-ни, целомудрие до мужа, пары подбираются загодя, с учетом социальных и кастовых совпадений, нередко суженые знакомятся на свадьбе. Это и тема сериалов: юноша Рамйш из богатой семьи любит Риту, дочь больной кухарки (или наоборот), коварные родичи строят козни. Но вот чудо, объявляется папа Риты, преуспевающий адвокат (врач), раскаявшийся в ошибках молодости, все улаживается, пение, танцы, слезы умиления на лице ожившей кухарки. Зрители тоже все плачут, переживали не зря.
12 миллионов в год, то есть миллион в месяц, 33 тысячи в день, 1500 в час — такова статистика прироста населения, это беда Индии. С этим борются, кампания family planning развернута повсеместно, в кино, на плакатах, на кузовах машин, везде призывы: two or three enough, consult your doctor! Какое там! Как это enough, то есть довольно? А чем еще заняться в темном шалаше ночью, вся-то отрада? Да и религия не жалует вмешательство в естество. Какие контрацептивы или доктор? Опять же где деньги, Зин, точнее, Зит?
Вот и рожает условная Зита чуть ли не ежегодно, хилые болеют, умирают, селекция. Также гибнут от засухи и от похолодании зимой ниже +18╟С, когда камни и плиты за день не вбирают тепло, чтоб отдать его ночью телам спящих, те простужаются. Но в целом индусов прибывает, уже скоро под миллиард, но никаких посягательств на соседей, все на божью волю. “Кбси кхай?” (“Как поживаешь?”) — “Тик кхай, шуклия” (“Хорошо, спасибо”). Славные люди, спокойные. И животные им под стать, собаки все бродячие, голодные, а на морде доброта, никогда не лают, и ни одной я не видел на привязи, это ли не показательно? Радует, что дружба наших стран крепнет после некоторого периода охлаждения, визиты лидеров, контракты, вот совместные военные учения недавно были.
Индия — маленькая по территории страна, но и в ней есть свои пигмеи курумба, человечки с большими животами, а есть и свои великаны, туды Нилгири, скотоводы с длинными бородами. Есть дикие племена — мы их встречали в городках, штаты Бихар, Мадхья-Прадеш, — их посланцы спускаются с холмов за товарами; одежда их состоит из шнурка на бедрах и перьев на голове. А ведь и учение йоги, столь затасканное на Западе, началось с лесных племен, которые поколениями накапливали приемы и опыт, передавали их устно, потом и письменно жителям селений. Советы были нужные, мудрые, пошла молва об этих rishis, лесных отшельниках. Питались они ограниченно и продуманно (плоды, травы, все от природы), не болели, спокойно переносили боль и лишения. Инстинкт лесного жителя, плюс заветы и мудрость предков, плюс широкий обмен опытом, все это положило начало учению йоги. Записки и легенды ри2шис изучались уже философами, среди них Санкарачбрия, он 8 лет ходил по стране, их собирая, и создал Advaita Philosophy — комплекс приемов, позволяющих управлять телом, совокупность методов, способствующих выработке сильной и цельной личности. Это было 2000 лет назад. Были ученики, духовные сыновья. В Хайдарабаде жил такой йог с тем же именем, он 64-й потомок того старца. Ему за 80, худой старичок, бос, в оранжевом хитоне, питался раз в день в 16.00, пища — горстка пбди — жареного риса — и молоко, спал 3–4 часа в день. Огромная популярность в народе, как святой. Нам было близко не подойти, чужаки.
Гораздо больше бродячих, грязных и нечесаных шарлатанов, хотя некоторые удивляли своими трюками. Видел в Мадрасе тощего юношу, который без видимого напряжения пролезал через кольцо диаметром 20 сантиметров и кадыком сгибал металлический стержень, воткнутый в землю. Впечатляло. В Бомбее на Марин-драйв нам показали целый институт йоги, Кайвалядхама, сюда приезжают со всего мира. Цикл обучения начинается с упражнения “нйти” — протаскивание шнурка из носа в рот, это для лучшего прохождения в организм праны, субстанции жизни, природы. Есть много разделов системы: кбрма, хбтха, бхбкти; ясно одно, что для этого дела надо много свободного времени, куда нам?
Больше на памяти бытовая тема, вот и в снах приходит забытое ощущение опасности наступить в темноте на ползающую живность при прогулках перед сном с фонариком и палкой. Змеи в Индии почему-то любопытные, не удирают от человека, шума голосов — наоборот, приползают к людям, даже на втором этаже находили, не говоря уже о пауках, скорпионах и фалангах, те подпрыгивают на полметра. В период дождей-муссонов (по-местному мансунов), вода выгоняет их из гнезд, и они становятся злыми, агрессивными, яд их наиболее сильный. Вычитал, что в Индии 216 различных видов змей, из них 52 ядовиты. При этом легендарная кобра по ядовитости занимает лишь четвертое место, уступая крейту, пилочешуйчатой гадюке и так называемой “минутке”, название этой маленькой змейки говорит за себя — всего минуты от укуса до полного паралича. По индийской статистике змеи кусают 300 тысяч человек в год, из них 30 тысяч погибают. Важно успеть заметить, какая тебя обидела, чтобы правильную сыворотку подобрать, но куда там.
Факиров насмотрелись, они и у отелей в городах, и бродячие в провинции, вызывают восторг поначалу и сочувствие потом: очень скоро начинаешь понимать, что змея не танцует под звуки факирской дудки, а скорее боится ее, так как перед представлением ее лупили этой дудкой. Змеи вообще глуховаты и близоруки, это не они танцуют под мелодию, а “заклинатель” повторяет их движения. Наиболее эффектны, конечно, кобры; раздраженные, они поднимают над землей переднюю треть тела и раздвигают первые восемь пар ребер, шея становится похожей на диск, а на спине проступает рисунок в виде очков. Знаменитый англичанин, охотник на тигров-людоедов Джим Корбет описывает способность кобры плеваться ядом на 3–5 метра, точно целясь при этом в глаза. Как и при ожогах, в этом случае незаменимо старое народное средство — пописать. Но у питомцев уличных заклинателей ядовитые зубы удалены, зачем рисковать? Поэтому и fight, бой кобры с мангустой, шустрым зверьком, глазки-бусинки, предрешен в пользу Рики-Тики-Тави (по Киплингу, детские воспоминания). Где-то и жаль “королеву” змей, пресмыкается.
Куда занятнее другие зрелища — индийские праздники. Уже 2 тысячи лет Холи, буйству красок, когда позволено обливать водой, кидать в бассейн и мазать чем попало прохожих, соседей и даже начальство. Смех и общее ликование, никто не обижается, тем более что это происходит 14 марта, в самое пекло, и освежиться, а потом отмыться в радость, да и одеваются под случай, не жалко что и выбросить. А вот 21 октября — дивный период после дождей, уже не жарко, все цветет и радость жизни, — это праздник Ди2воли, он олицетворяет победу Добра над Злом, все плохое сжигается, уничтожается. Это карнавал фейерверка, взрывов и огня, горят чучела нехороших духов. Тут индусы мастера на выдумки, не чета дешевым китайским хлопушкам в наших дворах, много шума из ничего. Запомнилась маленькая черная таблетка, из которой при поджигании, шипя и извиваясь, вылезает полутораметровая змея из пепла. Пепел, раз речь зашла о нем, наряду с краской используется для нанесения на лоб меток и линий, тут своя символика. Так, супруги, расставаясь на какой-то срок, минуты две молча стоят у порога, качая головами, на лбу белые полосы пепла, знак печали (как у нас — посыпь голову пеплом!), никаких поцелуев “на дорожку”, это при встрече — радость. Отъехал от дома, пепел стирается, наносится метка “я в пути”. Сейчас чаще цветными липучками, а краской — по случаю.
Как индусы гуляют за столом? В нашем понимании никак. Выпивка на приемах иногда, только в фуршетном варианте, стоя: слуги плеснут виски или джин, “тэк” или “дабл”, судя по тому, один или два пальца приложит к стакану его владелец. Чуть не ронял индус поднос с бутылками, когда наш эксперт-саб прикладывал к стакану натруженную ладонь, и не надо содовой, дружок, не обижай напиток, да и места уже нет. За столами — да, едят, и много, нередко на больших банановых листьях, где кучками кладутся яства, если не сладкое, то ужасно наперченное. Нам знакомы только рис, лук и холодная вода (тхбнда пбни) в литровой чашке, в которой моют руки, потом брызгают пальцами на лист. Едят руками, огромные горы риса смешиваются с приправами, разделяются на кучки и щепотками в рот. При этом разговоры не умолкают, правая рука живет отдельной жизнью и нередко, сальная потом, вытирается о дхоти, или волосы, которые “маслом не испортишь”. После трапезы в желудке бушует пожар от перца, и микробам там вроде делать нечего. Русские шокировали индусов двумя моментами: запивали водой из той чаши и дожевывали пищу, выходя из-за стола. Это при индийской-то неторопливости, кошмар.
В Индии растет на полях все наше, от подсолнухов до редьки. Но столько другого! Ананасы, оказывается, как капуста, растут плантациями на земле, в венчике расходящихся листьев. Диковинный плод ситапл, большая шишка, внутри сочные белые зерна с черной косточкой, вкус земляники. Но “король” фруктов, конечно, манго, утоляющий жажду и такой сочный, что лучше всего его поедать, шутят, сидя в ванной. Их сортов 30, у манговых деревьев тенистая крона; по преданию, Будде была подарена манговая роща как наилучшее место для отдыха и размышлений. Пальмы, как одуванчики на фоне закатного неба, одиночно стоят и группами, их плоды идут в пищу и на сувениры. Но высоко. Сборщики орехов и сосудов под пальмовый сок (из него гонят слабую водку в “мокрых” штатах) так мускулисты, что при инъекциях игла шприца ломается, не в силах войти в мышцу.
Из перечня Семи чудес Света, составленного Филоном Византийским еще 2000 лет назад (храм Артемиды, Колосс Родосский… вспоминается?), на сегодня сохранились лишь египетские пирамиды в Гизе, давно пора бы его освежить, этот перечень. И уж кому, как не Индии, найти свое место в списке архитектурных шедевров новой эры? В 60 километрах на юг от Мадраса сохранился поселок Махапалипурбм, там три храма Шивы-Кайла-Санатха, вырубленные прямо в скале, VII век. 24 каменные коровы и 2 слона в натуральный рост охраняют входы. Океан наступает, но это не Венеция, тревоги не бьют. Можно упомянуть крепость-форт Голконда близ Хайдарабада, XIV век, с уникальными системами хлопкувой сигнализации и водоснабжения из искусственных бассейнов на случай осады. И сейчас исправно все работает, показывали нам. В городе Бидаре, штат Майсор, поражают изяществом наскальные барельефы, только тут можно купить бидри2 — поделки-чеканки по черненому серебру — и встретить людей с неожиданно голубыми глазами; и сразу мысль: а не потомки ли нашего Афанасия Никитина, “ходившего за три моря” и ненадолго осевшего именно здесь, в Бидаре?
Сочетание религий, индуистский храм и мечеть, находятся на крыше величественного Чар-Минара (четыре минарета), построенного М. Кули Кутб Шахом в 1591 году. Четырехугольный, гранитный, возвышающийся над четырьмя 550-футовыми арками, смотрящими строго на север, юг, восток и запад, — он смотрит со всех рекламных проспектов, его изображения на пачках сигарет, печенья, чая. Общая высота с минаретами 184 фута, почти 60 метров. Здесь центр торговли жемчугом, сидя босиком на белых подушках на полу, продавцы-муслимы лениво высыпают перед вами на бархатный поднос горы сверкающих pearls — жемчужин, они всякие по величине, строгости формы, по цвету; бывают белые, розовые, голубые, даже черные. Есть уже подобранные ожерелья, они дешевле, но хочется самому подобрать и нанизать на шелковую нить эти бусинки. Продавец, позевывая, уходит на это время куда-то попить чайку, и ты один среди сверкающего великолепия. То ли беспечность, то ли доверие, но торгуются так еще потом.
Но настоящей жемчужиной древнего зодчества Индии предстает сказочно белый, как бы парящий над землей Тадж-Махал. В 200 километрах от Дели, в двух километрах от Агры, которая сама по себе тоже уникальна, в переводе с хинди — “Мраморный сон”, этот построенный в 1649 году дворец по праву должен войти в новый перечень Чудес Света. Строили его 20 тысяч рабочих, 20 лет строили. Придворный зодчий Устад-Иса. Основной материал — белый мрамор, он завозился из Джайпура, яшма из Пенджаба, алмазы из Пуны, сапфиры с Цейлона, кораллы из Аравии, ониксы из Персии, бирюза с Тибета… размах впечатляет? Тадж еще называют “поэмой в камне”, расскажу почему. Сказка-сон.
Значит, так, наследник Великого Могола шах Джахан женился на юной девушке по имени Арджуманд Банэ. В отличие от прочих, изнеженных и томных, эта жена стала верной подругой шаха в походах и битвах, умна и красива была, конечно. Очень была любима и получила титул Мумтаз Махал — избранница двора. Родила шаху 8 сыновей и 6 дочерей — такое очень ценилось, — от родов же и умерла, бедняжка. Велико было горе Джахана, поклялся он никогда больше не жениться и построить Мумтаз самую прекрасную на свете гробницу. А на другом берегу реки Джамны, что напротив, завещал сыну построить точную копию из черного мрамора. Но сын Аурангзйб вместо этого сверг папу с престола и заточил его в крепость. Единственной радостью бывшего владыки стала возможность любоваться дворцом с балкона тюрьмы, а когда через 16 лет он слег, немощный уже, до последних дней смотрел на него через кусок зеркала, вставленного в колонну балкона.
Тадж-Махал при закате как бы светится изнутри, чарующее зрелище. На площадке перед ним и внутри тысячи туристов и… тишина. Сама гробница и драгоценные камни вспыхивают в полумраке под лучом фонарика гида. Высоким голосом служитель в белом читает молитву. На лужайке вокруг масса пальмовых белочек, на спине две черные полосы, на наших бурундуков похожи. Тут и павлины, их красивые перья покупают только европейцы, которые не знают поверья, что эти перья приносят в дом несчастье.
Так по крупицам узнавалось то немногое, к чему прикоснулись за время жизни в этой сказочной стране, “прожито и забыто” — это не об Индии.
Перед отъездом доставались из шкафа костюмы, куртки, то, в чем приехали сюда два года назад, все стало великовато: климат, пища способствовали похудению. Завтра отлет домой, последняя прогулка по ночному Дели, уже нет и толики первоначального страха (ах, заражусь! похитят! нельзя одному!), присаживаюсь к кострам бродяжек. Они кутаются в одеяла, им холодно, ведь зима, хотя и ночью около плюс 25╟С. Угощаемся: мне чай, им сигареты, пару слов на хинди уже запросто, хорошо, покойно, а в голове одно: “Ведь больше этого не увижу, и этого тоже…”
В самолете все утепляются, объявили, что в Москве наоборот — минус 25╟С. За полчаса до прибытия товарищи потянулись по очереди в конец салона, в туалет, возвращаются прямые и негнущиеся, что-то спрятали на себе. Приземлились. Сколько снега сразу вокруг! Давно его не видели, забыто. А там…
…По возвращении домой на протяжении долгих лет, до сих пор — нет-нет да и сон из Индии, причем яркий такой сон приходит, в красках, чуть ли не с теми запахами…