Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2007
* * *
Где чужого боятся и буднично бьют своего,
Повстречался мне дождь, он по лужам слонялся устало,
И прохожие грубо зонтами толкали его.
Громыхнуло вдали. Сбились в стадо пугливые тучи.
Купол храма качался и плыл в дождевом гамаке.
Но откуда-то сверху пробился единственный лучик
И отвесно упал, отражаясь зеркально в реке.
Тормозили машины, глаза на ходу протирая,
И троллейбус вздохнул и застыл, дожевав тормоза.
И увидели многие — радуга вышла из рая,
А не “каждый охотник желает знать, где сидит фазан”.
Я ломаю строку, между тьмой разрываюсь и светом.
Мне вовек не избыть возвышающей душу мечты,
Что никто на земле не дерзнет называться поэтом,
Не постигнув величья дарованной нам красоты.
Рождество
Озябли деревья. Продрогли кусты.
Измерив прыжками длину огорода,
Ворона с котом переходит на “ты”.
И кот понимает, что явно не в духе
Пернатая бестия — лучше удрать.
Припомнилась боль в покалеченном ухе,
И лапы, опять же, не стоит марать
О наглую птицу. К тому же дождливо,
И смысла в геройстве особого нет —
В свидетели доблести мокрая слива
Совсем не годится…
Кошачий привет!
Ворона победно сидит на заборе
И чистит доспехи у всех на виду.
А с неба на землю Балтийское море
Стекает по капле…
Ах, кабы звезду
Увидеть на небе и всласть помолиться…
Но ветер — разносчик бредовых идей —
Врывается в двери, в окошки стучится,
Словами без смысла пугая людей.
Власть отвратительна, как руки брадобрея.
Осип Мандельштам
Потому обронили невольно
И рыдающий звон колокольный,
И снежинки, что ветер несет.
Вы ушли, не умея служить
И прислуживать брадобрею.
Я стихи ваши горькие грею
Под рубашкой, и сердце дрожит.
Нынче в небе так много луны,
Но темны ваши скорбные лица,
И уже не успеть повиниться —
Вы на десять шагов не слышны.
Носителей писательских билетов.
Как быстро замуравела тропа
К могилам Божьей милостью поэтов.
Непостижим и непереводим
Их мир — в нем столько тьмы и света!
Читал и плакал над судьбой поэта.
Поэт Олег Тарутин — был один…
Что-то сегодня не спится.
Звездная колесница
Мчится в проеме окна.
На пол упал уголек
И потемнел, остывая.
Псина сторожевая
Вдруг заворчала у ног.
Тонкий ломается лед —
Кто-то под окнами ходит.
Что-нибудь произойдет
Или уже происходит.
* * *
И аукнулась нам бесконечная наша беспечность.
Поспешаем за веком и в души несем не свое,
На сегодняшний день обменяв православную вечность.
Разрастается зло, выползает из темных щелей,
Погремушками слов азиаты гремят на рассвете…
Встань за Родину, друг мой! Молись и себя не жалей —
От безбожных отцов не рождаются русские дети.
Выть не сумел — молчи.
Не прорастай травой,
Падай звездой в ночи.
Не уходи в запой.
Не проклинай страну.
Пренебрегай толпой.
Не возноси жену.
Помни, что твой кумир —
СЛОВО, но не словцо…
И удивленный мир
Плюнет тебе в лицо.
* * *
Вагонных колес перебранка.
Жара. Изнывает светильник,
приплюснутый к потолку.
На верхнюю полку сосед
с ленивою грацией танка
Поднялся, всхрапнул…
Очень жалко уснувших на левом боку.
Горчит остывающий чай.
Стихают вокруг разговоры.
Змеей извивается поезд,
вползая по рельсам в зарю.
Бегут за окном огоньки.
Колышутся мятые шторы.
Вернусь — эти длинные строчки
любимой жене подарю.
Она их смотает в клубок
и шарфик мне на зиму свяжет,
А может быть, кофточку дочке —
она по ночам плохо спит,
А может быть, тихо вздохнет
и доброе слово мне скажет…
Скитается взгляд по вагону,
чего ни коснется — болит!
И копытами бьют…
Звезды сыплются вниз.
Открываю окно, окунаю ладони
В темно-синюю ночь и встаю на карниз.
Ветер бьет меня в грудь и лицо мое студит,
Он помиловать может, а может казнить…
Если я упаду, ничего мне не будет, —
Между небом и мной — неразрывная нить.
И рассердили ветер — мне ли о том жалеть!
Теперь, сказавшись больными,
дрожат, поджимая хвосты, —
В наших краях от усердия немудрено заболеть.
Рядом с рекламной тумбой, ободранной догола,
Ходят серые волны с льдинами наперевес.
Если по недомыслию выйдешь из-за угла,
На шею электропровод тебе намотает бес.
Самое время мысли в строй загонять пером
Или сливать в санузел постмодернистский бред,
Чтоб из двора-колодца, как пустое ведро,
Черный квадрат подняли на смех, а не на свет.
И все-таки жаль плутишек — рьяных не по годам.
Их теперь оглашенных затопчет любая тень
И смоет большая вода с камней Великого города…
Я бы их спас, конечно, но что-то сегодня лень.
Жизнь земная всего лишь минутка.
Расскажи, как цветет незабудка,
Поднебесья вобравшая цвет.
Расскажи о ромашке простой,
О влюбленной в ромашку девчонке,
О ее нерожденном ребенке,
О неубранной ржи золотой.
Расскажи о России в снегах,
О луне, что ночует на крыше,
О любви, что всех доблестей выше,
О реке, о крутых берегах.
Расскажи, как туманный рассвет
Режет крыльями дикая утка…
Не заглядывай в бездну, поэт, —
Своеволье не стоит рассудка.