Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2006
Мемуары, то есть воспоминания о прошлом столичного Петербурга рубежа XIX — XX веков А. Н. Бенуа, М. В. Добужинского, А. Ф. Кони, А. А. Иностранцева, М. Ф. Кшесинской, Д. А. Засосова и В. И. Пызина, а также графа С. Д. Шереметева, известны заинтересованному читателю. Не станет откровением уточнение, что все они создавались авторами по памяти в более позднее время и подчас лишены документальной точности. Притом изученные дневниковые записи по истории Петербурга являются гораздо большей редкостью, например, “Дневники” великого князя и императора Николая II Александровича, никогда не публиковавшиеся целиком за все годы их написания. Круглогодичные же хроники жизни окрестностей Петербурга вообще практически неизвестны.
При всей фиксированной документальности и “свежести” сообщаемых фактов дневники или хроники как источник исторической информации обязательно отражают особенности воспитания, образования и темперамента личности, их ведшей. Не следует забывать и о чаще всего подспудно скрытой цели написания дневников — о возможном желании сообщить потомкам свой приукрашенный “портрет” или идиллическое изображение уходящей действительности и своей собственной роли в ней… Кроме того, дневниковые записи подчас переполнены личностными переживаниями и эмоциями, сведениями о семейной жизни, не всегда интересными широкому читателю.
Приятный сюрприз ждал меня в Российском государственном архиве Военно-морского флота, когда я по очереди раскрывал прекрасно сохранившиеся три толстые записные книжки отставного генерала по адмиралтейству Николая Григорьевича Анкудинова (1826–1894). Уроженец флотской семьи из Эстляндской губернии, он прошел морскую школу 1-го Штурманского полуэкипажа в Кронштадте, стал гидрографом и участником Крымской войны, преподавателем и автором первого отечественного учебника “Курс лоции” (1878), а выйдя в декабре 1886 года в отставку, поселился с семьей “на берегу” в Ораниенбауме Петербургской губернии.
Удивительно, но в дневниках нет ни строчки о личной жизни умудренного жизненным опытом человека — об этом, а также об истории своей большой семьи с конца XVIII столетия Николай Анкудинов оставил отдельное обстоятельное описание, очень аккуратно отпечатанное на старинной машинке… В своем рукописном дневнике 62-летний генерал старался запечатлеть то, что ему было интересно в данный момент, необычные происшествия текущей жизни и, конечно, профессионально точные метеорологические наблюдения.
Всматриваясь в бисерные буквы и цифры, написанные орешковыми чернилами более 115 лет назад, я ощущал себя одиноким пассажиром фантастической “машины времени”, бесплатно открывающей реальные тайны из прошлого любимого мною города. К тому же, судя по бесстрастному списку ведомственных архивистов, я был практически единственным “кладоискателем” в этой области!
Любопытно, что трое главных действующих лиц дневников умерли в один и тот же 1894 год с интервалом в несколько месяцев — это великая княгиня Екатерина Михайловна (сконч. 30 апреля), император Александр III Миротворец (сконч. 20 октября) и сам автор записей (сконч. 19 ноября или декабря — точно неизвестно). Наверное, тогда по существу и закончился XIX век в России, и, уж во всяком случае, закончилось ее “самое мирное” царствование. Более того, спустя столетие — как ни странно — психология людей ничуть не изменилась, в чем легко убедиться при чтении бесхитростных строк… Важно лишь помнить, что для правильного сопоставления сроков природных и климатических явлений в прошлом и настоящем, а также для определения годовщин событий необходимо прибавлять к датам дневника (по старому стилю в XIX веке) число 12.
НА МОРЕ
Потомственный военный моряк Н. Г. Анкудинов с особым вниманием относился к происшествиям на воде, тем более что акватория России в Балтийском море в ту пору была более обширная. 11 июня 1889 года “в Транзунде, на нашей практической эскадре около 6 ч. по полудни 12 человек из команды шхуны └Славянка” перебирались на небольшой шлюпке-четверке с острова Менсари на свое судно. Миноноска под командой лейтенанта Григоровича 2-го с полного хода разрезала перегруженную шлюпку пополам. Десять человек были спасены, трое утонули”. На следующий день: “Только весною этого года всплыло около Кронштадтской гавани тело мичмана Щулепникова, а сегодня около Ораниенбаумского берега близ бараков Морского госпиталя найдено всплывшее тело мичмана Второва и предано земле в Ораниенбауме с подобающими воинскими почестями. Шлюпка, на которой отправились молодые люди осенью прошлого года из Ораниенбаума в Петербург, не найдена”. 12 мая 1890 года “казенный пароход └Ястреб” у 14-го бакана на Невском корабельном фарватере перенял плывущую шлюпку без людей. В шлюпке оказалось драповое пальто, носовой платок с меткою └Н. Т.” и три копейки. Шлюпка и вещи переданы на пристань 1-ой дистанции речной полиции”.
11 ноября того же года “вечерний пароход-ледорез └Луна”, отправившийся из Кронштадта в жестокий ветер при морозе —19╟С, не доходя одной версты до Ораниенбаума, при сильной убыли воды стал на мель. На помощь ему пришел пароход-ледорез └Заря”, снял с └Луны” пассажиров и доставил их обратно в Кронштадт и затем снова отправился на помощь. Вода спала еще на несколько дюймов ниже 5 футов, и пароход └Заря” также стал на мель недалеко от парохода └Луна””. 25 мая 1891 года “в ненастную погоду случилась на Петергофском рейде катастрофа1 : лейтенанты Дерибас (командир парохода └Посыльный”, 37 лет) и Перелешинов (вахтенный начальник того же парохода, 31 года), два матроса (Дерябин и Микушев) утонули на перевернувшейся шлюпке в Петергофской гавани”.
25 мая 1892 года “в 11ч. ночи здешний пароход └Дачник”, идя из С.-Петербурга с 14 пассажирами и выйдя из Невы в устье ее на взморье для следования в Ораниенбаум, попал за 9-м баканом на ряжи и пробил подводную часть, отчего погрузился в воду по палубу. Шедший буксирный пароход └Саша” купца Максимова принял пассажиров и доставил их благополучно обратно в столицу”. 12 июля того же года, “когда пассажирский пароход └Луна”, вышедший из Кронштадта в 9 ч. вечера, подходил к устью Невы, один из пассажиров уронил в ватерклозет керосиновую лампу, которая и воспламенила деревянную обшивку. Огонь удалось локализовать, а некоторые дамы впали в истерику”.
Во время 11-балльного шторма 8 сентября того же года “в Кронштадте на Большом рейде погиб лоцманский бот вместе с лоцманским учеником Эммануилом Эдельманом, сыном весьма почтенного старого лоцмана, и находившимся на руле опытным лихим ботовым лоцманом 1-го разряда Августом Хенноненом, 27 лет, с братом его Отто”. А 21 декабря при морозе до — 37╟С, когда “птицы мерзли на лету”, “днем к Спасательной станции в Ораниенбауме прибыла с моря лошадь, запряженная в сани, в которых как извозчик, так и седок оказались замерзшими”.
Отмечен и редкий природный случай на море, когда 29 июня 1893 года “буксирный пароход └Сергий”, идя из Кронштадта в Петербург, в 3 верстах от южного угла Военной гавани заметил большого лося, плывшего от Лисьего Носа к ораниенбаумскому берегу”. Незадолго до этого, 18 июня, “на пароходе Ораниенбаумской компании └Котлин”, вышедшем из Кронштадта в Петербург, мичман Сергей Захарович Балк, имеющий уже серебряную медаль └За спасение погибавших”, спас в воде в Неве тонувшего чина С.-Петербургской пожарной команды Василия Храмезова”. Описаны длительные и безуспешные поиски “как с кошками, так и с водолазами” затонувшего в бурю 7 сентября 1893 года в водах Балтики, в 16 верстах от Свеаборга, броненосца └Русалка” под командой капитана 2 ранга Виктора Христиановича Йениша-второго и 178 членами экипажа, из которых никто не спасся. “К суду были привлечены: бывший начальник учебно-артиллерийского отряда (в составе которого находилась └Русалка”) контрадмирал Бурачек и командир канонерской лодки капитан 2 ранга Лушков”.
С особой гордостью сообщалось о радостных событиях. Специально отмечено в дневнике событие “спуска в Неву с эллинга Нового Адмиралтейства вновь выстроенного броненосного корабля └Гангут” в присутствии государя императора и всего августейшего семейства, а также начальствующих лиц и многочисленной публики в полдень 6 октября 1890 года. На вновь построенном корабле поставлен исторический образ Божьей Матери, поднятый из воды с 84-пушечного корабля └Гангут” под командою капитана Балтийского флота Авинова в самый разгар Наваринской битвы с Турецким и Египетским флотами 8 октября 1827 года. Ныне спущенный корабль — третий, носящий это имя в нашем флоте, и имеет длину 301 фут 5 дюймов”.
11 июня 1889 года “в 12 и 1/2 ч. дня состоялось освящение и открытие канала, сооруженного товариществом Ораниенбаумского пароходства от пароходной пристани вдоль дамбы конно-железной дороги к вокзалу. В 11 и 1/2 ч. утра пришел из Кронштадта к пристани весь расцвеченный флагами пароход └Луч” и высадил прибывших директоров правления товарищества А. Р. Фишвина, Ф. В. Шебунина и управляющего И. К. Адрианова и приглашенных гостей, которые проследовали по пристани к каналу; здесь у самого берега был приготовлен помост для молебна. Духовенство и гости из С.-Петербурга и Ораниенбаума перешли на пароход └Луч”, который при пении └Спаси, господи, люди твоя” тихо и торжественно двинулся по каналу. Весь канал был красиво убран флагами. Длина канала 700 саженей, ширина до 15 саженей, глубина 8 футов, стоимость обошлась до 75 тысяч рублей. С одной стороны канал ограждает железнодорожная дамба, а с другой — низменность и земля, вынутая при прорытии его. Деревья, растущие по сторонам, сохранены, откосы засеяны травой, так что канал имеет весьма красивый вид. Оба берега канала были сплошь унизаны дачниками и обывателями города. Радушными хозяевами по русскому обычаю был предложен завтрак, сервированный в двух каютах парохода, а на верху парохода играла музыка”2.
11 июля 1891 года “около 11 ч. утра пришла на Кронштадтский рейд давно и с нетерпением ожидавшаяся французская эскадра под командою контр-адмирала Жерве. Клики └Vive la France”, └Vive la Russie”, └Ура” и рукоплескания не смолкали несколько часов. Французская эскадра состоит из 8 броненосцев, из них самый большой └Marengo”, сидящий в воде 28 футов. 12 июля французские моряки посетили Ораниенбаум. Общество французских офицеров прибыло на пароходе └Луч”, некоторые из них совершили сначала прогулку по парку, и затем все собрались на музыку в садике вокзала. Вход в сад Малышевым был предоставлен гостям бесплатно, появление их в саду было встречено └Марсельезой”, которую публика выслушала стоя, сняв шляпы. В ответ на это французские моряки потребовали русский гимн, который также был исполнен оркестром. Появились в продаже значки для петличек сюртука, сделанные из стали и изображающие французский национальный флаг. Затем поступили в продажу карамели под именем └Franco-Russe”. Всевозможные французские кадрили также поступили в продажу и усиленно рекламируют себя. Папиросы └Французская эскадра” покупаются нарасхват”.
ПЕРЕМЕНЧИВЫЙ КЛИМАТ
Принято считать, что переменчивой бывает погода, но не климат данной местности. Наблюдения наших предков свидетельствуют, однако, и об аномально жарких, засушливых летах, и об умеренно холодных зимах с постоянными оттепелями, а также о летах чрезвычайно дождливых или со снегом в августе, сменявшихся очень холодными зимами. В целом приморский климат Петербурга временами действительно напоминает резко континентальный… В дневниках подробно описаны наводнения в Петербурге и его окрестностях. 7 декабря 1889 года “воды с моря нагнало до 5 футов выше ординара, пароходную пристань в Ораниенбауме затопило. В Петербурге вода поднялась на 6 футов и затопила не только гавань и Колтовскую набережную, но и все острова — Крестовский, Аптекарский, Каменный и другие, жестоким ветром причинило немало различных повреждений городским зданиям и сооружениям”.
16 августа 1890 года “свирепствовавший повсеместно на Балтийском море шторм, бывший причиной наводнения, причинил немало бед не только коммерческим, но и нашим военным судам. Начиная с Невской губы почти по всему Финскому заливу и Рижскому заливу по прибрежьям находили выброшенные парусные суда. Военный крейсер тамошней флотилии └Кречет” едва не погиб в ночь с 16 на 17 августа близ Лужской губы. Особенно пострадал транспорт └Красная Горка” при выгрузке угля на броненосный фрегат └Адмирал Лазарев”. В Кронштадте от наводнения особенно сильно пострадали пристани, огороды, кладбища, пороховой и угольный склады, в последнем унесло водой около 1000 пудов угля. Вода в Кронштадте поднялась на 7 футов и 7 дюймов выше ординара. В С.Петербурге наводнение причинило страшные убытки; вода поднялась на 6 3/4 фута выше ординара (а в 1824 году в наводнение воды было 13 футов).
Все низменные места города были залиты водой, Нева поднялась вровень с набережными. По набережной Екатерининского канала плавали на лодках. На Большой Морской вода выступила из труб и стояла по обе стороны тротуаров. Сенатская площадь, Александровский сад и Дворцовая площадь — все это было покрыто водою и обломками. На Васильевском острове залило Галерную гавань, Смоленское поле и даже часть Малого и Большого проспектов по колено в воде. Вода появилась также в нескольких местах в Коломне, на площади Большого театра, на Никольской площади”.
В Ораниенбауме “вода в 10 ч. вечера залила низкие места к морю улиц: Морской, Екатерининской, Кривой, Шведской, Петербургской, 2-ой Нижней, Кронштадтского и Военного переулков. В трактире Грибанова воды было до 2-х аршин, столы, стулья и прочая мебель плавали. На вокзальной площади вода была по пояс человеку. Встревоженные обыватели ждали своих родных, бывших на музыке, о сне никто и не думает. Вой ветра и шум волнующейся воды смешивался с ревом коров и ржанием лошадей и неистовым лаем собак, пытающихся достичь более возвышенных мест”.
Напротив, 10 июня 1889 года вследствие сильного северо-восточного ветра, дувшего весь день, уровень воды в Финском заливе и на Неве понизился на три фута и обнажил в дельте Невы высокие песчаные отмели. Черная речка в Петербурге в этот день совсем высохла. 10 октября того же года явление повторилось: “…с утра дул сильный холодный восточный ветер, которым воду угнало в море. В Петербурге убыль воды причинила немало хлопот; в реках и каналах образовалось множество мелей, а мелкие речки вроде Лебяжьей канавки высохли до дна. Движение пароходов по Фонтанке и Екатерининскому каналу было приостановлено, так как даже некоторые пристани оказались лежащими на мели. У Тучкового моста две барки с дровами совершенно перекосились. Половина Крестовского моста оказалась на суше, а гавань Яхт-клуба удалилась на несколько сажень от реки”.
14 мая 1890 года “сильный холодный северо-восточный ветер угнал из Невской губы в море много воды, и ее уровень понизился на 4 фута, отчего берега Ораниенбаума сильно обмели. Пароход └Дачник”, делающий рейсы между Ораниенбаумом и Петербургом, лег на бок у Сидоровской пристани. В Кронштадте ночевавший у пристани пассажирский пароход └Генерал-адмирал” оказался на мели. Пароход, следовавший утром с Лахты в Петербург, сел на мель”. 15 мая 1894 года — аналогичное понижение “уровня воды в море на 4 фута ниже ординара”.
Население Петербурга страдало и от необычно жаркой погоды с температурой до +32╟С, способствовавшей лесным пожарам, когда 19 июня 1889 года “вечером в воздухе сильно пахло гарью, кругом Мурина, Лесного и близ станции └Парголово” горел торф и лес; еще три дня в воздухе гарь. По горизонту стелется дым от горящих лесов. К 10 часам вечера, особенно в Литейной, Московской, Казанской и Адмиралтейской частях, после жаркого дня дым сгустился до такой степени, что ел глаза и дышать было трудно. В десяти шагах ничего не было видно. Многие дачники в окрестностях устроились на своих дачах совсем на лагерном положении, вещи связаны в узлы; местные крестьяне заняты по целым дням тушением этих пожаров посредством рытья окопов. В лесах Мурина насчитывают теперь до 1500 обгорелых деревьев, преимущественно елей и сосен, березы меньше пострадали”.
Переменчивый и даже контрастный климат Петербурга и окрестностей, характерный для северо-запада России, не раз отмечался на страницах дневников отставного штурмана. “Такой высокой температуры, до + 25╟С в апреле 1890 года, как сообщила Главная физическая обсерватория, не наблюдалась с 1827 года. В прошлое (XVIII. — В. П.) столетие были известны три года с такой же высокой апрельской температурой — 1754, 1771 и 1773 годы”. В феврале 1893 года та же обсерватория “заявила, что такого дождливого лета (прошедшего 1892 года) и такой суровой зимы (до — 42╟С) не было 140 лет. А 18 августа этого же холодного года “ночью в деревне Иликах, Лигове, Гатчине и в Кронштадте выпал снег и пролежал до утра”!
НА СУШЕ
Драматические события происходили и на суше, на полотне Петергофской линии Балтийской железной дороги — с 1857 года важнейшей связующей магистрали южного побережья Финского залива. Так, 27 июня 1889 года у восьмичасового поезда, вышедшего из Петербурга в Ораниенбаум, “загорелась ось багажного вагона”. Аналогичный случай возгорания на ходу оси вагона, оставленного по вине смазчика из поездной прислуги без своевременной профилактической смазки, случился 10 июня 1891 года, когда “в поезде из Ораниенбаума, в 12-м часу ночи приближавшемся к Петербургу, опасность была ликвидирована лишь благодаря бдительности и энергичным действиям самих пассажиров из дачных мест, лежащих по Петергофской линии”. 28 апреля 1890 года “в третьем часу ночи сгорела первая от Петербурга к Ораниенбауму станция └Лигово”; деревянное здание сгорело до основания. Огонь показался в конторе начальника станции, и обитатели станции едва успели выскочить из квартир”; новая каменная станция отстроена лишь к 6 сентября 1892 года.
Не обходилось без хулиганства… Так, 21 июня 1892 года “8-мичасовой вечерний поезд из С.-Петербурга, не доезжая двух верст до станции └Сергиево”3 , вдруг остановился. Перепуганная публика страшно волновалась, с дамами даже сделалось дурно. Между тем всю эту суматоху наделало └любопытство одного пассажира”, который повернул рукоятку тормоза Вестингауза. По прибытии на станцию └Сергиево” любопытного пассажира высадили и составили протокол”. Или, например, когда 15 мая 1894 года атаман Ораниенбаумской морской спасательной станции Грибанов любезно пригласил всех ожидавших в помещение и предоставил в распоряжение публики две комнаты нижнего этажа, ему “за свою любезность пришлось же и поплатиться. Трое пассажиров 2-го класса затеяли драку, один из буянов ударил Грибанова по лицу, искусал и исцарапал ему руки; полиция отсутствовала, безобразники безнаказанно уехали в Кронштадт”. Столь пристальное наше внимание к так называемой истории повседневности убедительно подтверждает тезис о неизменяемости людской психологии на протяжении столетий.
13 сентября того же года “в 6 ч. 20 мин. по полудни на Балтийской железной дороге случилось новое несчастье у станции └Стрельна”. Пассажирский поезд, отправленный из Ораниенбаума, в составе 11 вагонов с 60 пассажирами и поездной прислугой в числе 4-х человек, приближаясь к станции └Стрельна” и уже пройдя последнюю стрелку, внезапно сошел с рельсов, причем паровоз протащил вагоны по шпалам на расстоянии 30 сажень и, достигнув платформы, врезался в нее и перевернулся набок колесами вверх, а вагоны образовали около деревянной платформы неправильную, зигзагами, линию. Никто почти не пострадал. Вскоре после катастрофы для производства дознания о сходе пассажирского поезда выехали из Петербурга инспектор Балтийской дороги Бенземан, управляющий дорогой Цейрих и жандармский офицер Горленко”4 .
Там же, в Стрельне, 16 июля 1893 года “во время грозы в 5-ом часу дня в телеграфной комнате железнодорожной станции молния ударила в аппарат, и двух телеграфисток госпож А. Н. Шор и М. Ф. Розенблах оглушило до такой степени, что они были приведены в чувство лишь с помощью медицинских средств”.
25 июля 1889 года “вечером, когда 8-часовой петербургский поезд подходил под мост в Мартышкино, выскочил из кустов и бросился на рельсы под поезд крестьянин”, который вскоре умер от тяжелых ран. 25 августа 1894 года там же “в 3 ч. по полудни у мартышкинского Горбатого моста была раздавлена одна дама, шедшая по полотну железной дороги с дочерью. Дочь, увидев свою мать в таком ужасном положении, хотела с горя утопиться и бросилась в придорожную глубокую канаву для стока воды, но сейчас же была вытащена оттуда”. 2 сентября 1891 года вблизи железнодорожного переезда, “против дач Халитова бросился под шедший из Ораниенбаума в 11 ч. утра поезд молодой человек, которому поездом отрезало голову. Этим человеком оказался 18-тилетний юноша Алексей Толстопятов; он был ретушером у фотографа Яковлева. В последнее время он сильно предавался пьянству, растратил деньги у своего хозяина, да к тому же предмет его сердца отвергнул его, — вот причины, побудившие его к самоубийству”.
18 мая 1893 года “произошло несчастье, которое надолго останется в памяти ораниенбаумцев”, — записал генерал. “Запоздавший к отходу поезда в 10 ч. 50 мин. утра полковник артиллерии М. П. Петров вбежал на станционный дебаркадер (по-современному, платформу. — В. П.) Ораниенбаума в то время, когда поезд уже отошел. Схватившись за железный столбик, поддерживающий крышу первого, шедшего мимо него вагона III класса, полковник Петров намеревался вскочить на площадку вагона, но, запутавшись в шинели, оступился и упал на рельсы. Раздались крики пассажиров, но было поздно. Шедший уже довольно скоро поезд переехал несчастного по груди, тут же лежал портфель с бумагами и бинокль, бывший у него в другой руке. Покойному было 43 года от роду”5 .
К числу радостных событий, напротив, относились “устройство в Мартышкине железнодорожного полустанка и пуск между Ораниенбаумом и старым Петергофом двух паровозо-вагонов, двухэтажных, с 1 августа 1893 года; но лишь с переходом в нынешнем году Балтийской железной дороги в казну, когда многолетние просьбы мартышкинских дачников были услышаны”.
Описаны бытовые случаи, относимые в разряд курьезных или занимательных. 13 мая 1890 года в Петербурге “утром проживавший в доме № 6 по Полтавской улице крестьянин Степан Панфилов, 65 лет, усмотрен в квартире умершим. Дознаванием выяснилось, что покойный, отличаясь крайней неумеренностью в пище, накануне съел в большом количестве трески, молока, гречневой каши и 10 штук яиц. По заключению врача смерть Панфилова последовала от удара”.
16 июня 1891 года “прибыл в Петербург поручик 5-го стрелкового Восточно-Сибирского батальона Иван Львович Бахмутов, пришедший в столицу пешком из Владивостока. Он — уроженец Казанской губернии, чрезвычайно симпатичный, веселый и остроумный человек; на вид ему лет за тридцать; несмотря на совершенный им длинный путь, выглядит очень бодро. Из Владивостока вышел он 30 мая 1890 года, пробыл в дороге один год и 16 дней. В общем он сделал пешком 11 тысяч верст, и веса у него убавилось на один пуд и 18 фунтов. За время своего долгого путешествия Бахмутов износил 19 пар сапог, причем в последней паре совершил 1759 верст”.
Отдельного историко-статистического анализа достойны точные данные о развитии в Петербурге, да и в целом по России, эпидемий инфлюэнции, или гриппа, а также азиатской холеры. Больше всего от холеры страдали жители островных частей столицы — Васильевской и Кронштадта, где, “по исследованиям, главную причину заболеваний приписывают загрязненной воде”. “У нас в Ораниенбауме холеры не было, как не было ее и в прежнее холерное время; не слыхать ее было и в соседних городах — Петергофе и Стрельне”.
ДУХОВНАЯ И ТЕАТРАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Исторически ценными и подробными являются дневниковые сведения о театрально-концертной жизни Ораниенбаума. Ежегодные летние гастроли столичных и провинциальных актеров и музыкантов происходили в деревянном театре на привокзальной площади с периодичностью по нескольку концертов в неделю на протяжении более четырех десятилетий! А театральные афиши печатались тогда на немецком и французском языках…
Приведем лишь одну, но очень характерную запись от 20 мая 1893 года: “…в саду и театре при здешнем вокзале состоялось открытие музыкальных вечеров, собралось человек 300; оркестр состоит из 50 музыкантов и находится в руках не немца, чему нельзя не порадоваться, а русского капельмейстера Иосифа Ивановича Тульчиева, несколько лет тому назад успешно окончившего курс в Петербургской консерватории по классу профессора Римского-Корсакова. В программу были включены: Увертюра └1812 год” Чайковского, Фантазия └Ночь на Лысой Горе” Мусоргского, Увертюра └Руслан и Людмила” Глинки, └Освящение мечей” из 4-го акта оперы └Гугеноты” Мейербера и др. Вновь приглашенный капельмейстер намерен пропагандировать серьезную музыку преимущественно русских композиторов, слишком игнорированных капельмейстерами-иностранцами (М. Ф. Келером, Ф. Шредером, Мейером-Пирью). Из солистов выступили: госпожа Эльма Рехак (на арфе) — ученица профессора Цабеля, господин Алексеенко (на скрипке) и господин Аркадьев (корнет-а-пистон)”.
Не менее интересна фактически незнакомая нам информация о зимних “семейно-танцевальных и литературно-музыкальных вечерах” в офицерских собраниях Самарского полка, Офицерской стрелковой школы (“оба собрания отделаны прекрасно и роскошно”) и в манеже. Так, один из вечеров в офицерском собрании 2 апреля 1894 года “состоял в пении соло, игре на арфе, скрипке, рояле, корнет-а-пистоне, виолончели и фисгармонии, чтении стихотворений и рассказов различных забавных сцен; около полуночи начались танцы, продолжавшиеся до 2-х ч. ночи”. А 29 декабря 1892 года в ораниенбаумском “манеже для нижних чинов Самарского полка была устроена елка; на праздник прибыл командир полка полковник Каменский и офицеры с их семействами. Были показаны └туманные картины”, изображавшие различные героические эпизоды из Турецкой войны 1877 года, затем были разыграны в беспроигрышную лотерею подарки для солдат — одеяла, рубашки, носки, подметки и проч. После нижние чины танцевали со своими дамами, а в промежутках между танцами давались на сцене представления из военного быта”.
Очень дотошно записывал Н. Г. Анкудинов сведения о церковных событиях, особенно в самом Ораниенбауме и Мартышкине, из года в год отмечая крестные ходы вокруг города или молебны в память чудесного избавления от разных опасностей. Полно драматизма описание неудачного водружения колоколов на вновь построенную деревянную часовню преподобного Арефы Печерского в городском лесу 21 июля 1891 года.
“Самый большой из колоколов, весящий 30 пудов 27 фунтов, при пении └Спаси, Господи, люди Твоя” стал подниматься на талях кверху и показался уже значительно выше толпы, как вдруг послышался треск лопнувших веревок на оттяжках, и колокол, не удерживаемый более оттяжками, начал на трещавших талях сильно раскачиваться в воздухе над самыми головами стоявших тут богомольцев. Крик ужаса вырвался из толпы, с некоторыми дамами сделалось дурно, иные стояли и плакали, другие старались отыскать своих родных и детей, отделившихся от них во время службы. А колокол между тем, звоня сам собою без посторонней помощи, продолжал носиться по направлению ко входу в часовню, причем, ударяясь во входную дверь, разбивал в ней стекла; ударил в стоявший перед входом в часовню аналой, который отлетел в сторону, сшиб с ног регента певчих А. А. Соколова, от чего он при падении расшиб себе лицо, а с отца протоиерея Гавриила сшибло с головы митру. После нескольких качаний колокол был остановлен, и под него подвели подставки. Был тот час же совершен вокруг часовни с благодарственным песнопением крестный ход. О происшедшем случае составлен полицейский протокол, а Соколов был отвезен в больницу”.
20 июня 1893 года благоговейно описывается “освящение в час дня на железнодорожной станции └Ораниенбаум” иконы во имя святых Александра Невского, Марии Магдалены, Николая Чудотворца и Андрея Первозванного, осененных Покровом пресвятой Богородицы. Чин совершали протоиерей Придворной ораниенбаумской церкви Гавриил Любимов с сыном своим, священником Дмитрием, при начальнике станции А. И. Хотинском. Икона прекрасно написана классным художником 1-й степени В. С. Крюковым, установлена в роскошный резной киот работы преподавателя в Обществе поощрения художеств Волковиского и поставлена в зале I и II класса станционного здания. Стоимость иконы с киотом 1500 рублей”.
Особую значимость представляют строки дневника, подробно освещающие пасторскую деятельность протоиерея Иоанна Ильича Сергиева (Кронштадтского) и не повторяющиеся в других публикациях. Мы “видим” его на церемонии освящения и открытия 11 июня 1889 года морского канала в Ораниенбауме, узнаем адрес сгоревшей в том году 14 сентября “дачи Рейна, находившейся на шоссе за Петербургскими воротами, не доходя до железной дороги, где года три назад жил отец Иоанн”. “Слушаем” его проповедь, законспектированную Анкудиновым, на церемонии закладки 15 мая 1891 года “каменного фундамента для новой Ораниенбаумской станции спасения на водах” по проекту инженера-подполковника А. П. Неверова, через неделю “провожаем” Иоанна Кронштадтского в поездку на его родину в село Сура Пинежского уезда и снова “встречаем” на торжественном освящении спасательной станции 22 ноября того же года. А 19 октября 1893 года — на празднике в день своего ангела в Кронштадте, где в “народной столовой Дома трудолюбия получили бесплатный обед более 1000 человек бедных”. И, наконец, 8 октября 1894 года к умирающему Александру III “приехал в Ливадию с великой княгиней Александрой Иосифовной протоиерей Иоанн Сергиев”.
ВЕЛИКОСВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ
Благодаря своему высокому общественному положению Николай Анкудинов был в курсе великосветских событий Петергофа и Ораниенбаума и зафиксировал малоизвестные страницы дворцового быта конца XIX века. Эти сведения могут стать бесценным дополнением любой современной экскурсии по памятным местам государственных музеев-заповедников.
11 ноября 1892 года — “раскинутый в Петергофе перед Большим дворцом Верхний сад в настоящее время неузнаваем и представляет картину разрушения: вековые деревья спилены, повалены, пни выкорчеваны, и вместо прекрасных аллей открывается непривычная глазу пустошь, перекопанная вдоль и поперек канавами. Дело в том, что сто- и двухсотлетние деревья, исключительно липы, уже отжили свой век и заменяются до тысяч штук новыми. Молодые саженцы имеют от 10 до 20 лет. Для урегулирования и равномерного распределения подпочвенной влаги устраивается дренаж: под главными аллеями прокладываются магистральные деревянные трубы6 , а под боковыми пойдут разветвления из глиняных дренажных труб”.
25 июля 1894 года “в Петергофе великое торжество: в 3 ч. пополудни старшая дочь государя императора великая княжна Ксения Александровна сочеталась священным венчанием с великим князем Александром Михайловичем. Таинство венчания в церкви Большого дворца производил духовник императорской фамилии протопресвитер придворного духовенства Янышев; молебствие с коленопреклонением совершал высокопреосвященнейший митрополит С.-Петербургский Палладий. В 6 ч. пополудни в том же дворце большой парадный обед, в 9 ч. вечера состоялся во дворце музыкальный вечер, исполненный оркестром и артистами Мариинского театра, а по окончании музыкального собрания состоялся отъезд высоконовобрачных в Ропшинский дворец”.
По-видимому, некоторые из пиротехнических затей могут быть использованы и в наше время при оформлении народных гуляний в Петергофском музее-заповеднике в годовщину его 300-летия! “За час до захода солнца начали зажигать фонари и шкалики, развешанные на щитах, все главные аллеи были обставлены во всю длину громадными щитами, усыпанными сотнями тысяч шкаликов, изображая гирлянды, арабески, звезды и т. п. Все деревья по аллее Самсона украшены разноцветными фонариками от вершины до нижних ветвей. Цветники и клумбы Верхнего сада усеяны разноцветными лампионами, а в промежутках между ними умело разбросаны зеркальные шары, окруженные шкаликами. Кругом всего дворца устроены высокие обелиски с золочеными орлами наверху. Все мраморные колонны и статуи также усеяны множеством огней.
Очаровательный вид имел └Самсон” и весь ковш кругом его, который был освещен бенгальскими огнями; тогда казалось, что фонтан бьет не водой, а яркими алмазами. В стороне, ближе к морю, возвышался громадный щит, изображающий белую арку, вверху пролета которой красовался венок из разноцветных огней и инициалы высоконовобрачных └А” и └К”. Над аркою помещен двуглавый орел, а позади него блестит огромное сияние. Этот великолепный щит приковывал всеобщее внимание. Корона, вензеля и часть венка на этом щите сделаны из хрусталя и фольги. Из других иллюминированных больше всего понравились публике Золотая и Шахматная горы с арками, украшенными наверху вензелями их величеств и чудным сиянием. Электрические фонари и разноцветные бенгальские огни, направляемые все время на инициалы и гербы, делали их как бы усыпанными драгоценными камнями.
Дворец Марли и Монплезир были залиты огнями. Все пруды и бассейны окаймлены огненной каймой. Блестящий фейерверк, сожженный с судов, стоящих на Петергофском рейде, довершил фурор иллюминации. Во время иллюминации играли беспрерывно несколько оркестров музыки, расположенных во многих более выдающихся местах огромного парка”.
Через три дня, 28 июля 1894 года, “вечером в Петергофе, в императорском театре, в высочайшем присутствии состоялся спектакль из 2-го действия оперы └Ромео и Джульетта” и балета └Пробуждение Флоры”. Вокруг театра и по дороге в Александрию была устроена роскошная иллюминация. По окончании спектакля их императорские величества и августейшие новобрачные отбыли в Большой дворец, где для их высочеств было приготовлено помещение, а 2 августа высоконовобрачные отбыли из Петергофа в Крым в имение их императорских высочеств └Айтодор””.
Но иногда “гулянье в Петергофе не обходилось без жертв”. За год до описанных торжеств, 22 июля 1893 года, “в день тезоименитства государыни императрицы Марии Федоровны во время фейерверка на одной барке сорвался бурак, и полуфунтовым зарядом светящейся бомбы ранило в бок указателя Кронштадтской морской лаборатории артиллерийского офицера Вихорева, и он только через полчаса был приведен в сознание морскими врачами, дежурившими на Казенной петергофской пристани. После перевязки в лазарете на пристани врачи нашли необходимым отправить больного в Кронштадтский морской госпиталь”.
Характерно, что “почти все население Ораниенбаума, и старый, и малый, двинулось в Петергоф на обычное гуляние с иллюминацией и фейерверком, ежегодно совершаемое в день тезоименитства Марии Федоровны. К нашей публике присоединилась еще масса народа из Кронштадта. Простонародье тащило с собою не только малых ребят, но даже грудных детей”.
Еще более редкостными представляются сведения о великокняжеской жизни в Ораниенбауме, хотя и более скромной. Судя по дневниковым записям, последняя из дома Романовых владелица Ораниенбаумской усадьбы великая княгиня Екатерина Михайловна, в замужестве герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, на склоне своих лет бывала здесь каждое лето, чаще всего с июня. В первых числах сентября или уже в августе, а иногда и в конце октября она возвращалась в Петербург “для дальнейшего следования за границу”. 16 августа обязательно “в день ее рождения город разукрашивался флагами, вечером в разных местах жгли бенгальские огни и плошки; у Китайского дворца был сожжен небольшой фейерверк”. А в день рождения 1892 года “вечером у Китайского дворца для детей приютов, состоящих под покровительством великой княгини, играла музыка, дети танцевали и играли в разные игры и были угощаемы великой княгиней разными лакомствами”.
Пожалуй, впервые мы узнаем, что Александр III с супругой Марией Федоровной, великими князьями и княгинями — Михаилом, Ксенией и Ольгой Александровичами, а также Константином Константиновичем, Алексеем Александровичем, Владимиром Александровичем с супругой Марией Павловной — посещали Екатерину Михайловну, свою “двоюродную тетку” в ораниенбаумском Китайском дворце. Например, 29 июля 1891 года, “приехав в коляске из Петергофа”. Или в другой раз, 17 июля 1892 года — “в линии, запряженной четверкою серых лошадей”. А также, “прибыв из Петергофа в сопровождении наследника цесаревича Николая Александровича”, 16 августа того же лета.
20 апреля 1891 года в отсутствии титулованных владельцев “в восьмом часу вечера в Немецкой церкви, в парке, при топлении одной из печей, по неисправности, загорелись хоры и потолок; пожар в самом начале был прекращен”. 6 декабря 1891 года “вечером в 6 ч. проехал на охоту через Ораниенбаум наследник цесаревич Николай Александрович, встреченный всем населением города при криках └Ура””.
3 ноября следующего года здесь же, “по Петербургской улице, в доме Мотина, состоялось открытие для бедных чайной, устроенной на иждивение графини Карповой, супруги герцога Мекленбург-Стрелицкого, живущих постоянно в Ораниенбауме, в парке, в своем помещении. На молебне присутствовали также: полицмейстер Плотников, городской голова Рубакин и члены здешней Думы”. 9 августа 1892 года на молебне в городской часовне на углу Дворцового проспекта и Петербургской улицы при огромном стечении народа отслужен молебен об избавлении города от холеры, на котором присутствовали великая княгиня Екатерина Михайловна с сыном Михаилом, герцогом Мекленбург-Стрелицким, и дочерью Еленой”. А 14 июля 1894 года “все время дождь и дул очень сильный ветер, которым сломало в парке до 50 больших деревьев, а некоторые из них вырвало даже с корнем”.
* * *
…Так неспешно и безвозвратно прошли в России шесть последних лет царствования Александра III. Вот только отдельные события, удивительно похожие, продолжают повторяться в тех же местах человеческого калейдоскопа, словно наглядно утверждая: история учит, что она никого ничему не учит? Надо только почаще открывать дневники предков, и жизнь станет немного понятнее…
1
Сроки и топография этого трагического события, к сожалению, повторились на нашей памяти в 2005 году, когда в Финском заливе вблизи устья Невы утонула группа курсантов и их воспитателей на перевернувшемся шлюпе.2
Ныне Городской канал Ломоносова пребывает в совершенно заброшенном состоянии, вследствие чего это же расстояние в 1,5 км пассажиры вынуждены преодолевать пешком…3
В наше время почему-то — станция Володарская. Прежнее название происходило от расположенного вблизи мужского монастыря Троице-Сергиевой пустыни, ныне возрождаемого.4
Ротмистр И. В. Горленко — с 1894 года муж известной солистки Мариинского театра, контральто М. И. Долиной, взявшей его фамилию в качестве своей двойной (Долина-Горленко), гастролировавшей в Летних театрах окрестностей Петербурга.5
Действительно, “Петербургский некрополь” В. И. Саитова сообщает о захоронении на Троицком кладбище в Ораниенбауме “полковника гвардии артиллерии Петрова Михаила Петровича (16.Х.1850 — 18.V.1893) с эпитафией: “От товарищей по Главному Артиллерийскому Управлению и Офицерской Стрелковой Школе”. Надгробие не сохранилось.6
Удивительно применение в императорской резиденции в качестве “магистральных”… труб из дерева в промышленную эпоху 1890-х годов. Впрочем, как известно, даже решетка Верхнего парка Петергофа так и осталась в наступившем затем XX веке деревянной.