Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2005
20 декабря 2002 года у дома № 96 по набережной канала Грибоедова наблюдалось необычайно большое скопление народа. Как отмечали газеты, “яблоку негде было упасть”. На стене дома, через белое полотно, просматривались очертания мемориальной доски. Наступил торжественный момент, полотно спало, и собравшимся предстала памятная доска в честь отца и сына Вилькицких. Были произнесены подобающие данному случаю речи, школьники возложили цветы к мемориалу. Самое главное, что инициаторами группы по созданию этого памятного знака стали не официальные лица, которые должны были это сделать, как минимум, 6 лет назад, а коллектив школы № 43 Адмиралтейского района Санкт-Петербурга. Разумеется, еще совсем недавно никому бы и в голову не пришло устанавливать мемориальную доску бывшему царскому генералу, а тем более его сыну адмиралу — эмигранту.
Девять раз встречаем мы имя Вилькицких на карте Арктики (семь в честь отца Андрея Ипполитовича Вилькицкого и два в честь сына — Бориса Андреевича): залив в Баренцевом море, два мыса и ледник на острове Новая Земля, четыре острова (в Енисейском заливе, среди островов Де-Лонга, в заливе Терезы Клавенес и в архипелаге Норденшельда) и, наконец, знаменитый пролив между морями Карским и Лаптевых. Более 40 лет этот пролив в честь его первооткрывателя носил имя Бориса Вилькицкого. В 1954 году адмирал П. С. Абанькин, недавно назначенный начальником гидрографического управления ВМФ, приказал имя Бориса с карты снять. Адмирал этот был не боевой, а, как называли таких деятелей в старой России, “паркетный”. Прославился он не в морских сражениях, а в административно-подковерных играх. Снятый с высокой должности за двурушничество в надуманном деле против адмирала флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова, Абанькин был “брошен” на гидрографию и первым делом приказал снять с карты имя эмигранта. Так и стал пролив безымянным. В честь какого из Вилькицких он был назван, знали ныне только специалисты. Был даже большой морозильный траулер, называвшийся просто “Пролив Вилькицкого”.
Основатель династии гидрографов-первопроходцев Андрей Ипполитович Вилькицкий родился в 1858 году в Борисовском уезде Минской губернии. Окончив гимназию, он в конце 1875 года поступает юнкером в Балтийский флот. Три года учебы в специальном юнкерском классе Морского корпуса пробежали мгновенно. В сентябре 1878 года А. И. Вилькицкий производится в свой первый офицерский чин — мичмана. Блестящие аттестации, которые он получил за годы учебы и стажировки, в немалой степени способствовали тому, что вскоре он был зачислен в Морскую академию, которую так же блестяще окончил в 1880-м. Но, как известно, карьера флотского офицера во многом зависела от связей или родственников в кругах власть предержащих. Ни того, ни другого Вилькицкий не имел, но отличался необычайным трудолюбием и тем, что тогда называли рвением к службе. И хотя он имел все права для зачисления в облюбованный им гидрографический департамент, понадобилось два года хлопот, чтобы осуществить свою мечту. Сразу после зачисления в гидрографию Вилькицкого направили в Пулковскую астрономическую обсерваторию для прохождения специальной геодезической практики. Зимой он изучал высшую геодезию и астрономию, а летом уже в чине лейтенанта работал начальником гидрографической и промерной партии на Онежском озере. В своей работе он удачно применяет на практике ряд новых теоретических положений при описании берегов, проведении магнитных и других геофизических наблюдений. Его успехи были замечены, и когда руководство Морской академии обратилось в Пулковскую обсерваторию с просьбой рекомендовать им специалиста для руководства занятиями по астрономии и геодезии, то получило ответ, что лучше Андрея Ипполитовича Вилькицкого они никого не видят. Так недавний слушатель академии стал преподавателем в своей альма матер. Эта деятельность Вилькицкого продолжалась до 1908 года, когда многотрудные обязанности начальника российской гидрографии не оставляли времени для преподавания. К середине 80-х годов XIX века относятся и первые научные работы Вилькицкого, касающиеся производства гидрографических работ, приборов и методов, а также геофизических исследований. Проведенные им определения силы тяжести в ряде пунктов Европейской и Азиатской России привлекли внимание специалистов. Они были выполнены столь оригинально и тщательно, что в 1887 году Российское географическое общество предложило молодому ученому провести ряд исследований на Новой Земле и в Архангельске. Морское же министерство дополнительно поручило ему выполнить гидрографические исследования на этом острове и уточнить географические координаты Архангельска, в то время единственного крупного порта на севере страны. Так Андрей Ипполитович впервые попадает в Арктику. Когда он доложил предварительные результаты своих исследований, географическое общество присудило Вилькицкому почетную награду — малую золотую медаль, а после обработки материалов в 1891 году его удостоили высшей награды — золотой медали имени основателя общества Ф. П. Литке.
В 1894 году Морское министерство по просьбе ряда ведомств России организовало специальную гидрографическую экспедицию для исследования возможностей торгового мореплавания в Арктике. Руководителем ее назначили уже подполковника А. И. Вилькицкого. Три года работала эта экспедиция и выполнила такой громадный объем работ, что современники вначале и верить не хотели, что это возможно. Было составлено впервые подробное описание Енисейского залива. Был обнаружен глубоководный фарватер, который позволял морским судам подыматься вверх по реке на расстояние в 1000 километров, уточнен ряд карт, предложены практические рекомендации для плавания в этих районах. Результаты работ экспедиции Вилькицкого не замедлили сказаться. Уже в 1897 году в устья Оби и Енисея прошел караван из 12 судов, на одном из этих судов совершал переход через Карское море адмирал С. О. Макаров. Он писал, что коммерческие суда уже широко пользовались картами и наставлениями Вилькицкого и это привело к успешному завершению навигации. Отличительной особенностью исследований под руководством Андрея Ипполитовича было то, что он не замыкался на чисто гидрографических работах (описаниях берегов, промерах, астрономических определениях, проведении магнитных и гидрометеорологических наблюдений). Работая в неизученных районах, экспедиция собрала уникальный по тому времени ботанический, зоологический и геологический материал. Но основная заслуга А. И. Вилькицкого заключалась в том, что кроме решения чисто прикладных задач было положено начало ситематическим научным многоцелевым исследованиям арктических морей. Он становится главным авторитетом в этой области. Однако отсутствие связей и покровителей долго мешало ему стать во главе российской гидрографии. В 1901 году его назначают только исполняющим обязанности помощника начальника Главного гидрографического управления (ГГУ) по научной и технической части. Но и на этом посту он не порывает с экспедицией и не раз покидает свой кабинет для работы в Арктике. Значительным толчком для развития исследования арктических морей стала неудачная русско-японская война. Перед отправкой на Дальний Восток 2-й тихоокеанской эскадры возникло предложение отправить ее Северным морским путем, но сразу было отвергнуто из-за практически полной неизученности трассы. Сразу после окончания войны по предложению Вилькицкого была создана специальная комиссия, в которую вошли сам Андрей Ипполитович, океанограф Ю. М. Шокальский, кораблестроитель А. Н. Крылов и другие ученые и моряки — участники полярных экспедиций. Основной рекомендацией комиссии стало начать проведение высокоширотных морских исследований на специально построенных стальных экспедиционных судах. Эти рекомендации шли вразрез с установившейся традицией использовать для этих целей деревянные корабли, которые, как считалось, лучше приспособлены для полярных исследований, как правило, связанных с зимовками. Невский судостроительный завод выиграл конкурс на лучший проект таких судов, и в апреле — мае 1909 года два стальных ледокольных парохода вошли в строй русского военно-морского флота. Их назвали “Таймыр” и “Вайгач”. Они были хорошо оборудованы для проведения широкого комплекса научно-исследовательских и гидрографических работ. Так, например, установленная на них радиотелеграфная аппаратура позволяла держать устойчивую связь на расстоянии 150 миль, что для тогдашнего уровня радиотехники было весьма приличным. Экипаж каждого корабля состоял из командира, четырех офицеров со специальной гидрографической подготовкой, инженера-механика, врача и около 40 матросов и унтер-офицеров. По сложившейся в русском флоте традиции экипажи формировались исключительно из добровольцев.
Работы этой гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана начались из Владивостока уже в 1910 году. Экспедиция, ее подготовка, составление программы работ — все это было любимым детищем А. И. Вилькицкого. Казалось бы, лучшего начальника ГГУ, кроме Вилькицкого, трудно было найти. Но отсутствие, как тогда говорили, “удостоения высокого начальства” привело к тому, что в 1907 году его производят в генерал-майоры и назначают лишь исполняющим обязанности начальника управления. И только через два года его производят в чин генерал-лейтенанта и на четыре года Андрей Ипполитович Вилькицкий становится руководителем российской гидрографии, официально утвержденным в этой должности. Годы, когда Вилькицкий стоял во главе гидрографии, стали периодом ее расцвета, широкого развития и международного признания. Он был не только ее начальником, но общепризнанным авторитетом по всем проблемам. Именно под его руководством был разработан долгосрочный проект ситематизированного описания отечественных морей, программы новых экспедиций. На строго научной основе стали создаваться новые морские карты. Наконец, по обоснованному предложению А. И. Вилькицкого был учрежден специальный корпус гидрографов, что в значительной степени повысило престиж этого важного для науки и практики дела. Именно в этот период русская гидрография вышла на международную арену. Русские гидрографы с успехом участвовали в международных выставках, конференциях, съездах и в работах по обеспечению безопасности мореплавания в глобальном масштабе. В 1912 году Вилькицкий организовал при ГГУ международную конференцию по вопросам безопасности мореплавания. На ней он предложил создать международное гидрографическое бюро, что было одобрено всеми участниками. Первая мировая война задержала создание этого органа, который начал работать только в 1923 году. Великий труженик Андрей Ипполитович и на своем высоком посту работал практически без отпусков, что не могло не сказаться на его здоровье, и в начале 1913 года он серьезно заболел. Несмотря на болезнь, он не отменил доклада на заседании Адмиралтейств-коллегии в начале февраля, после этого взял отпуск по болезни сроком на три недели. К сожалению, этот его последний расчет, как и всегда, оказался верным: 26 февраля 1913 года Андрей Ипполитович Вилькицкий завершил свою земную жизнь. За несколько дней до его безвременной кончины он был произведен в чин полного генерала флота. Нужно сказать, что это обстоятельство не нашло отражения в разного рода биографических и справочных изданиях. Только во втором издании Морского биографического словаря (автор-составитель В. Доценко) чин А. И. Вилькицкого назван правильно. Льщу себя надеждой, что это произошло после того, как я направил Доценко замечания по первому изданию и указал в них дату производства. Андрей Ипполитович Вилькицкий оставил в наследство не только свои труды, но и блестящую плеяду единомышленников, среди которых был и его сын — Борис Андреевич Вилькицкий.
Б. А. Вилькицкий родился в 1885 году. У него не было раздумий и колебаний в выборе жизненного пути. Только Морской корпус. Его однокашник Д. О. Дараган впоследствии вспоминал: “Я хорошо знал Бобочку еще с корпуса. Он был годом старше меня по выпуску , но на полгода моложе по возрасту. Очень часто на корпусные приемы приходила строгая └генеральша” посмотреть на своего баловня, а с ней появлялись две на редкость красивые молодые девушки — сестры Вилькицкого. Они были так хороши, что некоторые гардемарины проникали незаконно на прием, только для того, чтобы искоса посмотреть на этих барышень. Бобочка был милый, интересный собеседник, с детским открытым взглядом и порывистыми движениями, иногда напоминавший доброго сенбернара”. После окончания Морского корпуса 18-летний мичман Вилькицкий получил назначение на броненосец “Цесаревич”, который достраивался во Франции, и на нем ушел на Дальний Восток в составе 1-й русской Тихоокеанской эскадры, основной базой которой была крепость Порт-Артур. Командовал броненосцем К. И. Григорович, ставший впоследствии последним морским министром дореволюционнной России. Борис Андреевич принял активное участие в обороне Порт-Артура. Об этом красноречиво свидетельствовали его боевые награды: орден Анны IV степени и Станислава III степени с мечами и бантом. В последние дни обороны мичман Вилькицкий возглавил роту матросов, которые в ожесточенной контратаке выбили японцев с их позиций. Сам он был тяжело ранен и за этот подвиг награжден редкой для его чина наградой — орденом Владимира IV степени с мечами и бантом (орденами с мечами и бантом награждали только за подвиги в бою. — И. К.). После окончания войны, оправившись от ран, Борис Вилькицкий поступает в Морскую академию и в 1908 году с отличием и занесением своего имени на мраморную доску заканчивает ее гидрографическое отделение. Но его желание служить в гидрографии встретило решительное сопротивление отца. Андрей Ипполитович, чтобы не допускать даже и мысли о том, что он будет протежировать сыну, наотрез отклонил его просьбу о зачислении в гидрографическую службу. Кроме диплома гидрографа-геодезиста, после окончания академии Борис Андреевич получил и звание штурмана 1-го разряда. После отказа отца он на год ушел в заграничное плавание, а затем был зачислен на должность флагманского штурмана в штаб начальника морских сил Балтийского моря адмирала Эссена. Этот выдающийся флотоводец в своем штабе ординарных личностей не держал. После смерти отца Борис Вилькицкий, уже в чине капитана 2-го ранга, подал рапорт о зачислении в гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана. На сей раз просьба была уважена, и его назначают командиром “Таймыра”. Перед самым выходом в Арктику летом 1913 года тяжелый недуг сразил начальника экспедиции генерал-майора И. С. Сергеева. Новым ее начальником был назначен 28-летний капитан 2-го ранга Б. А. Вилькицкий. Бывший его командир на “Цесаревиче”, а в то время уже морской министр И. К. Григорович хорошо знал Бориса. Видел его в боях и в мирных условиях. Он поверил в него и не ошибся. И если в назначение начальника экспедиции вмешался “его величество случай”, то успехи и достижения ее были не случайными. Они обусловлены энергией, волей и настойчивостью в достижении цели молодого начальника. Случилось так, что руководителем самой крупной в то время полярной экспедиции стал моряк, не имевший опыта арктических плаваний. Но это не смутило его. Были опытные и умелые помощники, к советам которых он внимательно прислушивался, была цель, был сплоченный прошлыми плаваниями состав экспедиции. Офицеры и матросы экспедиции сразу обратили внимание на заботу о них своего командира. Они поверили в него, так же как и он верил им. Не будем касаться перипетий этого третьего знаменитого рейса экспедиции, которая достаточно освещена в научной литературе и мемуарах ее участников, а расскажем о знаменательном событии осени 1913 года. Вот как его описал старший штурман “Вайгача” лейтенант Н. И. Евгенов: “Ранним утром 21 августа (3 сентября по новому стилю. — И. К.) при поднявшейся облачности и улучившейся видимости корабли неожиданно увидели справа по носу вырисовывающиеся контуры массива гористой земли. Открытие неизвестной земли воодушевило экипажи кораблей экспедиции. Была осуществлена торжественная церемония подъема русского национального флага. Начальник экспедиции Б. А. Вилькицкий при этом зачитал приказ: └При исполнении приказания начальника Главного гидрографического управления пройти после работ на запад в поисках великого Северного пути из Тихого океана в Атлантический, нам удалось достигнуть мест, где еще не бывал человек и открыть земли, о которых никто и не думал. Мы установили, что вода на север от мыса Челюскина не широкий океан, как это считали раньше, а узкий пролив. Это открытие само по себе имеет большое научное значение, оно объяснит многое в распределении льдов океана и даст новое направление поискам великого пути””.
Новую землю в экспедиции предлагали назвать “Тайвай” по первым слогам названий кораблей экспедиции, но царским указом ей было присвоено название Земли Николая II, и только в 1926 году советские власти переименовали ее в Северную Землю. Известие об этом крупнейшем географическом открытии быстро облетело весь мир. Уже давно на земном шаре ничего подобного не открывали. Экспедицию поздравили все географические общества мира. Вилькицкому была присуждена большая золотая медаль Русского географического общества, золотая медаль Парижского географического общества и золотая медаль Шведской академии наук. Офицеры и матросы экспедиции были награждены орденами и медалями, а Борис Вилькицкий был пожалован званием флигель-адъютанта последнего русского императора.
Но этим великим открытием не была завершена работа экспедиции под руководством Бориса Вилькицкого. В июне 1914 года она вышла в свой последний поход. По плану предполагалось осуществить проход по Северному морскому пути с востока на запад, но в Карском море корабли экспедиции попали в тяжелые ледовые условия и вынуждены были зазимовать. Зимовка прошла успешно, и осенью 1915 года корабли пришли в Архангельск. Впервые в истории арктического мореплавания корабли прошли Северный морской путь от Берингова до Белого моря. Архангельск — город морской, и первопроходцам была уготована торжественная встреча. Вот как описывала ее местная газета “Северное утро”:
“Северный пасмурный день. С утра накрапывает дождь, но уже к 10 часам набережная вблизи Соборной пристани начинает наполняться народом. Архангельский рейд, несмотря на осень, выглядит как-то приветливо, масса парусников и пароходов, украсившихся с утра флагами. Подходят группы учащихся, которые выстраиваются шпалерами на пристани. Прибывает губернское военное и гражданское начальство, представители города и общественных организаций… Первым подходит к пристани └Таймыр”, а за ним └Вайгач”. Раздается народный гимн, исполненный оркестром, неумолкаемое └ура” перекатывается по рядам. Светлой радостью полны лица, гордостью за отечественных героев. Команда и офицерский состав выстроились на палубе. Спущен трап. Входят приветствовать с успешным окончанием славного плавания военные и гражданские чины и представители города. С первым приветствием обращается к капитану Вилькицкому и его отважным спутникам вице-адмирал Угрюмов. Представители города подносят хлеб-соль и приглашают на торжественное заседание в Думу. Входят родственники полярных героев, полтора года назад проводившие своих близких в опасное плавание и не раз терявшие надежду вновь увидеть родные лица. Звучит музыка, несется └ура”…”
Во врученном Борису Андреевичу приветственном адресе он впервые был назван “Российским Колумбом”.
В связи с военными действиями экспедиция была расформирована. Б. А. Вилькицкий, вскоре произведенный в капитаны 1-го ранга, попросил назначить его командиром достраивавшегося в Петрограде эскадренного миноносца “Летун”. С июля 1916 Борис Андреевич участвует в боевых действиях Балтийского флота. За удачную постановку минного заграждения у неприятельских берегов в октябре он награждается Георгиевским оружием. Отныне на его кортике и сабле знак ордена Анны, надпись “За храбрость” и Георгиевский крест — самая почетная боевая награда русской армии. После подрыва “Летуна” на вражеской мине и ввиду предстоящего долговременного ремонта Вилькицкого переводят в службу связи Балтийского флота. Там и застала его февральская революция. В кошмарные дни избиения флотских офицеров Вилькицкого никто не тронул. Матросы и унтер-офицеры “Таймыра” не покидали своего командира. Они пошли с ним на “Летун”, а затем и в службу связи. Именно они не дали в обиду своего командира и отразили нападки распоясавшихся демагогов.
Долгое время ни в советской, ни в зарубежной литературе не приводилось сведений о деятельности Бориса Вилькицкого после захвата власти в России большевиками. Я обязан высказать искреннюю признательность библиографу славянской и восточноевропейской литературы библиотеки University of Chicago госпоже J. P. Farris, которая задолго до издания отыскала для меня машинописную копию собственноручных записок Б. А. Вилькицкого о том сложном времени. Записки были написаны Вилькицким в 1942 году в Брюсселе. В 1953 он передал их на хранение Юрию Солодкову с условием издать их после его смерти. Впервые они были помещены в материалах русского военного архива в Париже в 1974 году. Воспоминания Б. А. Вилькицкого весьма интересны. В них и впечатления объективного очевидца февральской революции, и о первых месяцах прихода к власти большевиков, и о борьбе белых и красных на севере страны, и даже о начальном периоде нэпа.
После большевистского переворота Вилькицкий стал работать в Главном гидрографическом управлении. В начале 1918 года новое правительство страны предложило ему вновь возглавить экспедицию по изучению арктических морей. Летом этого же года экспедиция была сформирована и готовилась к выходу из Архангельска. Северная же часть страны оказалась во власти белых, но тем не менее экспедиция начала свои работы. Как пишет Борис Андреевич в своих воспоминаниях: “…непосредственного участия в вооруженной борьбе против большевиков мне не пришлось принять, так как мне была отведена работа, стоявшая близко к моей специальности. Доверие, которым я пользовался у белых вождей, и оценка моей деятельности была отмечена правительством Миллера и Колчака в октябре 1919 года производством меня в в контр-адмиралы”. После падения власти белых Вилькицкий эмигрирует в Норвегию. Там он получает телеграмму от советских властей, предлагающих ему вернуться в Архангельск и продолжить руководство экспедицией. Борис Андреевич имел все основания не верить большевикам, поэтому он добился английской визы и отплыл в Англию. Как оказалось впоследствии, опасения имели основания. Это видно на судьбе его соплавателей Н. И. Евгенова и П. И. Новопашенного. Евгенов, ставший в Советском Союзе известным ученым, много и плодотворно работал по исследованию Арктики. В 1939 году его арестовали. В защиту Евгенова выступили известные советские ученые. Академики В. И. Вернадский, Ю. М. Шокальский, А. Н. Крылов не поддались общему страху, охватившему все слои советского общества, и написали обоснованное ходатайство в НКВД. Но что значили для полуграмотных чекистов ходатайства ученых с мировым именем. Они бы с огромным удовольствием упрятали самих ходатаев в подвалы Большого дома на Литейном. Тем более что Вернадский был в царской России членом ЦК партии кадетов, а Крылов и Шокальский царскими генералами. Не найдя следов преступления, Евгенова особое совещание приговорило к 10 годам ГУЛАГа. Начал он свой тяжкий путь простым рабочим на лесосплаве. Ходатайства о его освобождении не прекращались, и через пять лет он был условно досрочно освобожден. Полностью же был реабилитирован за отсутствием состава преступления значительно позже. Еще более трагичной оказалась судьба бывшего командира “Вайгача” капитана 2-го ранга Новопашенного. Он также не участвовал в вооруженной борьбе против красных, эмигрировал в Германию, не принимал участия и во Второй мировой войне. Но в 1954 году был арестован органами Смерш и в 1950 умер в пересыльном лагере под Оршей.
В 1923–1924 годах Борис Вилькицкий по приглашению советских внешнеторговых организаций возглавил две Карские морские товарообменческие экспедиции, которые прошли весьма успешно и лишний раз подтвердили возможность экономически выгодных перевозок по северным морям. Затем Вилькицкий принял деятельное участие в организации при Англо-русском акционерном товариществе в Лондоне специального бюро Северного морского пути. Работая в этом бюро, он обобщил и подвел итоги своих полярных плаваний, предложил ряд ценных рекомендаций для практики арктического мореплавания. По работе ему частенько приходилось сталкиваться со старым большевиком, представителем СССР в Англии Л. Б. Красиным. Тот быстро оценил незаурядность личности Вилькицкого и долго уговаривал его вернуться на родину, обещая свое покровительство. Но Борис Андреевич, побывав в Архангельске, Москве и Петрограде, понял, что бывший адмирал и флигель-адъютант Николая II вряд ли приживется в Советской России. Долгие годы он работал в Бельгийском Конго и, выйдя на пенсию, поселился в Брюсселе. Семья его распалась давно. Жил он одиноко, и частенько одолевали его приступы ностальгии. Особенно они усилились после того, как во второй половине 50-х он встретился на всемирной выставке в Брюсселе с делегацией советских полярников. Борис Андреевич был необычайно польщен, когда, назвав свое имя, сразу был окружен доброжелательными собеседниками. Как он был рад, когда узнал, что его имя на родине не забыто. В беседе с главой делегации начальником Главного управления Северного морского пути контр-адмиралом В. Ф. Бурхановым Вилькицкий заявил, что он с удовольствием вернулся бы. Бурханов обещал похлопотать и выяснить возможности возвращения. Однако вскоре Главное управление Северного морского пути было упразднено и стало одним из главков Министерства морского флота. И надо полагать, что Бурханову стало не до хлопот, а вскоре Б. А. Вилькицкий скончался. Как пишет хранитель его воспоминаний Юрий Солодков: “Контр-адмирал Борис Андреевич Вилькицкий скончался 6 марта 1961 года в Бельгии. Торжественная церковная служба и отпевание состоялось в храме Воскресения Христова в Брюсселе. Многочисленные представители русских воинских организаций — военных инвалидов, георгиевских кавалеров и моряков с их флагами, возглавляемые их председателями, прибыли в храм отдать последний долг почившему. Слова гимна └Коль славен…” закончили торжественную службу, и флаги склонились над гробом, покрытым Андреевским флагом”.
После распада СССР вопрос о перенесении праха Б. А. Вилькицкого неоднократно подымался в российской прессе. Тем более от его дальних родственников было известно, что он давно мечтал быть похороненным в родной земле. Несколько раз писал об этом писатель-маринист Черкашин. Он побывал в Брюсселе, с трудом нашел могилу Вилькицкого и выяснил , что истекал срок аренды могильного участка. Родственников или знакомых, которые могли бы внести плату за аренду уже не было. Возникло опасение, что могила Вилькицкого будет уничтожена. Черкашин обратился к властям, и его призыв: “…неужели ему (Б. А. Вилькицкому. — И. К.), прирастившему России целую землю, не хватит на Родине двух положенных каждому смертному могильных квадратных метров?” — был услышан. В 12 часов дня 20 ноября 1996 года на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга началась торжественная церемония перезахоронения праха Бориса Андреевича Вилькицкого. Внучатые племянники Бориса Вилькицкого Г. А. Плиткин и И. С. Тихомирова приложили много усилий к тому, чтобы исполнить последнюю волю покойного. Но они никак не ждали, что благодарные соотечественники отдадут последний долг отважному мореплавателю столь торжественно и красиво. Было все: и выступления высоких официальных лиц, и оркестр, и торжественное прохождение моряков после того, как под оружейный салют гроб с останками моряка-первопроходца был опущен в родную землю. Борис Андреевич Вилькицкий нашел вечный покой рядом со своим отцом и младшим братом. Не хотелось бы писать об этом, но из песни слова не выкинешь. В августе 1997 года моряки, родственники и почитатели Вилькицкого снова собрались на кладбище на открытии памятника. Все было хорошо и красиво и выступления, и сама церемония. Как вдруг обнаружилось, что в надписи на памятнике оказалась вопиющая ошибка. Вместо слов “Северная Земля” на надгробии выбили “Новая Земля”. К счастью, нашлись люди и организации, которые быстро эту ошибку исправили и нашли средства для вырубки новой надписи.
Чикаго