Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2005
Как ветви на ветру взволнованно бормочут
невнятицу свою над быстрым блеском вод…
Есть ключик золотой, но где к нему замочек?
Готов ли ты, дружок? Усилие — и вот —
в прозрачной пустоте полуденного неба
нас ветер молодой подхватит по пути.
Мы попадем туда, где ты ни разу не был.
Дай руку мне, дружок. Летим,
Откройся нам, Сезам! Приотвори, пространство,
невидимую дверь в неведомой скале!
Там затаился мир причудливо-прекрасный,
там девушка-лоза, там юноша-олень.
Кто там глотнет воды, тот сам в себе проснется,
там времени река течет наоборот,
лазурный мотылек цветка на миг коснется —
родился завтра он, вчера, увы, умрет.
Там на песке морском страницы ветхой книги
листает ветерок. Безмолвие вокруг.
Взгляни, дружок, взгляни — созвездия возникли
на выцветших полях…
и снова — блеск волны, тревожный гул прилива.
Домой, дружок, домой вернулись мы с тобой.
И с ветром в волосах, с улыбкой шаловливой
девчонка ловит мяч прозрачно-голубой.
* * *
Затонувшее судно. Забыто за давностью лет.
Рыбы тычутся в корпус, осевший, заржавленный, склизкий,
где в зажатой каюте лежит уцелевший скелет,
рядом плоская фляга. Во фляге желтеет записка.
“Дочка, папку прости, что до свадьбы твоей не дожил.
Помнишь фотку, где ты — пятилетняя, с кошкой в обнимку?
Если сына родишь, ты про деда ему расскажи —
мол, марал, умирая, обратную сторону снимка.
Мать, себя береги. А жена (нет, теперь уж — вдова)
пусть найдет себе мужа, что хлеб добывает на суше…”
Но сквозь толщу воды — даже если б звучали слова —
с каждым годом ушедшим
* * *
День — это зеркала мутный осколок.Ночь — это бессонницы вязкий морок.
Полночь; и мнится загадочным всякий
Ворох
Дым сигаретный строит столпы из петель.
* * *
На Пасху солнце. Променад
Вдоль берега, неторопливо.
Холодный ветер веет над
Блестящим трепетом залива.
Мы щуримся, дыша весной
И наблюдая безмятежно,
Как тают в полосе прибрежной
Остатки корки ледяной.
ДАМА ПИК
Дама приходит, когда не ждешь,
беленькая, с косой…
Старый бретёр унимает дрожь,
и незаметно соль
смахивает с виска платком —
пота позорный крап.
Кто с этой дамою не знаком,
все ж ее верный раб.
Ну же, метни на зелень сукна
тройку, семерку, туза!
Если не в силах послать все на… —
просто закрой глаза.
СЛАВА КРОВАТИ
Постанывай, поскрипывай, кровать,
движенью в такт. Нам нечего скрывать.
Звучанье генитального дуэта
ласкает слух под аккомпанемент
пружин, поющих: “Истины момент!
Все прочее не важно. Только это”.
Когда в живых ножнах скользит клинок,
когда летим, не расплетая ног,
в такой провал — рассудком не измерить;
скрипи, кровать усталая, звени!
Согласье наше преданно храни —
все прочее значенья не имеет.
ПРОЩАНИЕ НА СМОЛЕНСКОМ
“Мое”, — твердила рыхлая земля,
ощерившись сыпучими краями,
комками и корнями шевеля
в глухой, глубокой, равнодушной яме.
…А “носики” кленовые летят —
посланники, несущие прощенье,
и старые деревья шелестят,
невнятно обещая утешенье.