Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2005
Екатерина Владимировна Полянская родилась в Ленинграде. Окончила Ленинградский первый меди-цинский институт им. И. П. Павлова в 1992 году. Работает врачом-травматологом в Институте травматоло-гии и ортопедии. Автор трех поэтических книг. Член СП. Живет в Санкт-Петербурге.
ЕКАТЕРИНА ПОЛЯНСКАЯ * * * Мне не за что любить свою страну. Я отслужила словом ей и делом, Я отслужила ей душой и телом И разделяю с ней ее вину. Я знаю, что фальшив ее фасад, Бесчеловечны мерзлые просторы, И коммунальные глухие норы, И этот - исподлобья - быстрый взгляд. Я знаю то, что время может быть То чуть кровавей, то подлей и гаже, Дурней - начальник, а чиновник - глаже, Наглее - вор. И - нечего любить. Я знаю пустыри, где воронье, Да вечный страх, да сердца перебои… И все же я с тобою. Я - с тобою. Любовь моя… Отечество мое. * * * А жасмин так неистов, что впору вдохнуть и заплакать От безмерности счастья, которого вроде бы нет. Ты находишь, хватаешь, вгрызаешься в плотную мякоть, А оно - только свет, ускользающе-трепетный свет. Вот оно на ладони, а вот - на былинке зеленой, Словно солнечный зайчик играет - попробуй сорви… И шалеет от света жасмин, добела раскаленный, И себя расточает в неслыханной жажде любви. ОЗЕРО В бережных ладонях травянистых, В солнечных рассыпанных монистах, В золотисто-смуглой тишине Беззаботно и до слез лучисто Озеро подмигивает мне Бликами, дробящимися зыбко, Маленькой увертливою рыбкой… И, своей игрой увлечена, Морщится лукавою улыбкой Легкая прибрежная волна. Плещущее ласково-напевно, Спящее, как светлая царевна, И совсем немного погодя - Озеро, нахмуренное гневно, Напряженно ждущее дождя. Озеро, которое мне снится, В каждом сне свои меняет лица И к себе запутывает путь, То, в котором мне не отразиться И воды рукой не зачерпнуть. * * * По чьему приговору умирают миры? За дощатым забором золотые шары Нагибаются, мокнут, и в пустой палисад Непромытые окна равнодушно глядят. Темно-серые бревна, желтоватый песок, Дождь, секущий неровно, как-то наискосок, Мелких трещин сплетенье, сизый мох на стволе И мое отраженье в неразбитом стекле. Это память чужая неизвестно о чем Круг за кругом сужает и встает за плечом, Это желтым и серым прорывается в кровь Слишком горькая вера в слишком злую любовь. Слишком ранняя осень, слишком пестрые сны, Тени меркнущих сосен невесомо длинны, И прицеплен небрежно к отвороту пальто Желтый шарик надежды непонятно на что. * * * Ты кормил меня с руки, как птицу, Августовской спелою малиной. Перепачкав губы алым соком, Я смеялась: "Приручить не выйдет!" Ты же отвечал: "Не беспокойся: Улетишь - я просто буду вечно Ждать тебя с раскрытою ладонью, Полной самых жарких алых ягод". Что ж, ты обещание исполнил: Через много лет к твоей могиле Я пришла, и куст малины дикой Мне навстречу ярко загорелся От живого, трепетного света, Что играл, дышал, и улыбался, И дарил последнее прощенье - Горстку ягод для усталой птицы. НА ДАЧЕ А я стараюсь жить как можно тише, Счет не вести деньгам, часам и дням. Пишу про дождь, танцующий на крыше, Присматриваюсь к травам и камням. Вина не пью совсем, и кофе тоже Почти не пью, все больше - молоко. Расстанусь скоро с куревом, похоже… И мне не то чтобы совсем легко, Как в раннем детстве с бабушкой на даче Живется в буколической тиши Среди берез и кленов, но - иначе, Чем в городе… Сиди себе - пиши. А лучше - не пиши. Довольно чуши! Не думай ни о чем и ничего Не делай. Только слушай, Только слушай Шаг времени и музыку его. БАЛЛАДА О ДЕРЕВЬЯХ Я помню: когда-то их было много. Был дуб, клен, и высокий ясень В сквере у самой развилки улиц. Напротив же, во дворе открытом Огромнейшего доходного дома, Росли каштаны, росла береза, И яблоня, словно бы чистый облак, Меж ними в мае светло парила. Чуть дальше в садике за оградой Три мощных тополя серебристых Высоко кронами шелестели. И это было немного странно: Такие крепкие исполины От легкого ветерка трепещут. Они росли по дороге в школу. И каждый раз, туда направляясь, Неся с собой свою бесприютность, Я возле них шаги замедляла. И мне в моих фантазиях странных Казалось, что они ободряют Меня, утешают и ждут обратно. "Вот, - думала, - вырасту я, состарюсь - Деревья такими же точно будут. Умру - они никуда не исчезнут, Навек оставшись на том же месте". Сначала в скверике у развилки Спилили дуб и высокий ясень, И клен спилили, едва расцветший. И было мне особенно больно, Что это произошло весною. Теперь там просто автостоянка, Там ставят лоснящиеся иномарки Холеные деловые люди. Потом во время ремонта дома Спилили яблоню и березу, А с ними заодно - и каштаны. Сказали: они затеняют окна Какой-то очень престижной фирме. Ну что ж, теперь там довольно света… Примерно через год в переулке Два мощных тополя серебристых Спилили - от их летучего пуха Наверное, кто-нибудь задыхался. Остался один серебристый тополь, И он, огромный и одинокий, Пятнадцать лет еще жил. Я редко Ходила мимо. Но издалёка Трепещущая сединою крона Была видна по дороге к дому. А нынче вот и его спилили. И гладкий ствол пролежал с неделю, Как будто поверженная колонна Храма, разрушенного врагами. И свет играл на упавших сучьях, Словно их судорогой сводило. Казалось бы - нет ничего такого, Что стоит памяти и печали… Но странно - мне кажется, моя кожа Последнее время как-то грубеет. Я слышу шорох, упругий шелест, И шепот листьев мне с каждой ночью Понятней кажется и яснее. Все глубже в землю врастают корни, Все дальше ветви тянутся к небу. И вот уже я спокойно знаю Конечность жизни - и бесконечность, Реальность смерти - и нереальность. И - не боюсь ни того, ни другого.