Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2005
В начале ХХ века из села Андроники, что в тридцати километрах от губернского Ярославля, уехал в Санкт-Петербург крестьянский сын Федька Толбухин — парень рослый, уже грамотный, окончивший Давыдковское земское училище. После смерти отца они со старшим братом решили не сидеть в деревне на шее матери, а податься в поисках лучшей доли к брату отца Александру Федоровичу. В столице дядя выбился в приказчики и, скопив капиталец, открыв розничную торговлю овсом и сеном. Столица, как и вся Россия, передвигалась еще на гужевой тяге.
Со времен Петра I расторопные ярославцы густо тропили свои надежды в новую столицу империи. И фамилия Толбухиных в ней объявилась не впервой. Федот Толбухин — полковник, бомбардир и строитель — еще в 1703 году по приказу царя развернул на южном побережье острова Котлина артиллерийскую позицию, а напротив нее на рукотворном острове мощный форт Кроншлот. Тем и были отрезаны пути шведскому флоту к новой столице России. Он же начал строить Кронштадт и возвел первый на Балтике российский маяк, который и поныне носит имя “Толбухин”.
Род Толбухиных (Толбузиных, Толбугиных) — ветвь князей Смоленских. Эта дворянская фамилия занесена в родословные книги Костромской, Московской, Орловской, Тамбовской и Ярославской губерний. Однако Федька Толбухин к тому роду имел лишь косвенное отношение. При переписи крепостных писари задавали один и тот же вопрос: “Чьих будете?” — и получали ответ: “Толбухиных мы. Толбухиных!” Что и заносили в реестр как фамилию. Так что намеки на то, что Федька Толбухин — дворянский отрок, не более чем легенда. Правда, о нем — не последняя.
Дядя Федора был бездетным и смотрел на смышленого и не по годам обстоятельного племянника как на наследника. Отдал его в столичную торговую школу. Бухгалтерскому делу Федор учился старательно, но коммерцию не любил, был как-то природно порядочен, и принцип “не обманешь — не продашь!” душа его не принимала. Крепче всего он через сказочный Санкт-Петербург полюбил историю. И эта любовь в нем теплилась всю жизнь, хотя профессией не стала.
Бухгалтерское дело он осваивал досконально, в нем было много логики, здравого смысла и точности — житейской! Уже работая бухгалтером в Мариинском товариществе Клочкова и Ко, он экстерном сдал экзамены за полный курс Петербургского коммерческого училища.
Он и не заметил, как из крестьянина превратился в столичного клерка, да еще и с интеллигентскими наклонностями. Но тут и семейные, и мировые события резко кувыркнулись. В 1913 году умер дядя, и его жена, распродав имущество, вернулась в деревню, а в 1914 году грянула Первая мировая война. Федор был зачислен в армию вольноопределяющимся. В апреле 1915 года его приняли в Офицерскую стрелковую школу Ораниенбаума на ускоренные курсы подготовки и выпустили прапорщиком. И — прямо на фронт. Тут он скоро понял, что может и умело воевать: участвовал в Брусиловском прорыве, был контужен, награжден орденами св. Анны и св. Станислава, ему было присвоено звание штабс-капитана…
Но тут в его судьбе опять зигзаг. После столичного переворота в октябре 1917 года и последовавшего за ним развала армии Федор Толбухин испросил по болезни отпуск, уехал к матери на родину и в 1918 году демобилизовался. Он решил осесть в деревне, женился даже, но как-то неудачно. Вскоре брак распался, только что родившаяся дочка Татьяна осталась при матери…
В июле 1918 года в России вспыхнул антибольшевистский эсеровский мятеж, особенно ожесточенный в Ярославле. Грохот артиллерии слышался даже в Андрониках. И тут снова в судьбе Толбухина поворот: после подавления мятежа большевики объявили мобилизацию в Красную Армию бывших царских офицеров. В конце июля 1919 года его направили в штаб Западного фронта. Штабная служба ему приглянулась. В ней было много от бухгалтерства — точность, аккуратность и здравый смысл. Правда, кое-чему пришлось и подучиться. В Смоленске он закончил школу штабной службы и был направлен помощником начштаба по оперативной части 56-й дивизии. Во время польской кампании отличился в Полесской операции, за что был награжден орденом Красного Знамени. Заметив способности молодого штабиста, командование направило его на учебу в Академию Генерального штаба, о которой он уже и мечтал.
Но тут в его судьбе вновь сбой, и болезненный. Из-за срочных дел его поздно откомандировали со службы, он опоздал к началу занятий и в академию не попал. Это его так огорчило, что с расстройства он едва не заболел…
Но не бывает худа без добра: по возвращении в армию его назначили начальником штаба 56-й дивизии. На этой должности в 1921 году он отменно проявил себя в операции по подавлению так называемой “карельской авантюры” белофиннов. Кстати сказать, эту операцию с воздуха обеспечивал 51-й Отдельный гидроотряд Балтфлота, дислоцированный в Ораниенбауме.
В 1925 году 56-я дивизия была переведена во Псков. Туда Толбухин прибыл уже вторично женатым на новгородке Тамаре Евгеньевне Бобылевой.
В академию он все же попал, но лишь в 1926 году, когда Ленинградским округом уже командовал Борис Михайлович Шапошников, будущий маршал Советского Союза. По совпадению он тоже окончил Первую мировую войну царским офицером в звании полковника. И опять же по совпадению, будучи еще в звании штабс-капитана, он тоже проходил курс усовершенствования в Офицерской стрелковой школе Ораниенбаума. Он быстро приметил в округе молодого работоспособного штабиста и с той поры до конца жизни не упускал его из вида…
Оперативный факультет академии Толбухин заканчивал, когда ею уже руководил все тот же Шапошников. Наставник и ученик хорошо знали и понимали друг друга. А время то было для Красной Армии тяжелым. В 1930-е годы на нее обрушились особо ожесточенные репрессии. По приказу Сталина судили и расстреляли весь цвет армии — Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Примакова, Эйдемана, Путну, Фельдмана, Блюхера и многих-многих других. Командирский корпус армии находился под сильнейшим стрессом. В середине 1930-х годов у Толбухина и проявились первые признаки наступающего диабета…
Кадровая перетряска в армии шла непрерывно. В октябре 1937 года Толбухина назначили командиром 72-й дивизии Киевского военного округа, но уже в июле 1938 года он был вызван в Москву за новым, но очень высоким назначением.
Лично Сталину его представлял Борис Михайлович Шапошников.
— Так это и есть Толбухин? — спросил Сталин.
— Да, это комбриг Толбухин, — ответил Шапошников.
— Что же получается, товарищ Толбухин, царю-батюшке служили, а теперь советской власти служим?
Сталин умел задавать вопросы, ставящие ответчика в тупик. Но всегда сдержанный и предельно собранный Толбухин нашел точный ответ:
— Служил и служу России.
— До каких же чинов дослужились у царя и какими наградами он вас пожаловал?
— Был штабс-капитаном. Награжден орденами Анны и Станислава.
— Так-так… Штабс-капитан с Анной на шее и женатый на графине…
От неожиданности даже и Толбухина пот прошиб, но он промолчал.
— А орден Красного Знамени за что получили?
— За польский поход.
— Ну, хорошо. Вы свободны.
Возвращаясь в Генштаб в машине Шапошникова, Толбухин узнал от него, что смотрины все же кончились благополучно. Его назначили на должность начальника штаба Закавказского военного округа. Более того, он был даже награжден орденом Красной Звезды. За что, Федор Иванович уточнять не стал. Кого судить, кого награждать “хозяин” решал сам, особо ни с кем не советуясь. Молва об этом легендарном приеме в армии сразу приняла едва ли что не директивный характер…
Назначение выдержанного, осмотрительного и достаточно образованного Толбухина на должность начальника штаба Закавказского военного округа было совсем не случайным. Едва началась Великая Отечественная война, Cоветский Союз и Великобритания ввели свои войска соответственно в северные и южные районы Ирана. Начальнику штаба приходилось набираться не только административного, но и дипломатического опыта. Для такой работы Толбухин подходил лучше других. Его рабочий день начинался с раннего утра и заканчивался далеко за полночь. Оперативный отдел штаба перевели из Тбилиси в Нахичевань.
Через три-четыре месяца после начала Великой Отечественной войны стало ясно, что немцы рвутся к бакинской нефти. 3 ноября 1941 года Закавказский военный округ был преобразован в Закавказский фронт. Начались бои за Ростов, тяжелые сражения развернулись в Крыму. Толбухин срочно готовил план Керченско-Феодосийской десантной операции.
Из-за превосходства противника в живой силе и технике, но больше от безграмотного вмешательства в боевые действия представителя Ставки армейского комиссара Л. З. Мехлиса операция закончилась неудачей. Толбухин остро переживал свое бессилие, а мстительный Мехлис добился отзыва Толбухина в Москву. Это не предвещало ничего хорошего. Диабет его стал обостряться…
В Генштабе Толбухина немедля принял маршал Шапошников.
— Расскажите, голубчик, чем это вы так не угодили Льву Захаровичу? — прямо и сразу спросил он его.
Толбухин откровенно рассказал о том, как армейский комиссар, имея высокие полномочия, пренебрегал командованием и штабом фронта, вмешивался в управление войсками через головы прямых начальников. Где он ни появлялся, всюду складывалась крикливая обстановка и нервозность.
— Ну, вот и разобрались, — спокойно подытожил разговор Шапошников.
Он верил в своего подопечного. Летом 1942 года он добился назначения Толбухина заместителем командующего Сталинградским фронтом, а вскоре — командующим 57-й армией, в управлении которой талант Толбухина и развернулся.
“С самого начала своих действий под Сталинградом, — вспоминал бывший командир 422-й дивизии И. К. Морозов, — и до перехода в контрнаступление 20 ноября 1942 года 57-я армия без шума, спешки, продуманно и организованно вела оборонительные бои и частные наступательные операции. Мы называли ее армией порядка и организованности и любили ее командование за исключительно внимательное и бережное отношение к людям, к воинам, в каком бы звании они ни были”.
Толбухин руководил своей армией с бухгалтерской точностью!
В районе Красноармейска немецкие танковые дивизии наткнулись на 57-ю армию Толбухина и уперлись в нее, как в стену.
“Красноармейск, — написал впоследствии немецкий генерал Дёрр, — был южным краеугольным камнем обороны Сталинграда и одновременно конечным пунктом единственной коммуникации, связывавшей по суше западный берег Волги с Астраханью. Ни в каком другом пункте появление немецких войск не было бы так неблагоприятно для русских, как здесь”.
Однако все попытки немецких войск опрокинуть 57-ю армию в Волгу успеха не имели.
“Для 4-й танковой армии, — признался тот же Дёрр, — принятие решения о прекращении наступления в непосредственной близости от цели, с тем чтобы попытаться другим путем пробиться к Сталинграду и организовать взаимодействие с 6-й армией (генерал-полковника Паулюса. — Ю. К.), было тяжелым ударом”.
Оценивая действия командира 57-й армии, главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов впоследствии написал: “Федор Иванович мне нравился своим недюжинным умом, большими знаниями, умением работать и организовать работу своих подчиненных. Он хорошо знал штабную службу и имел неплохие административные навыки”.
Все это давалось Толбухину, конечно же, напряженнейшим трудом, ежедневными поездками по дивизиям и совещаниями с их командирами. В армии — на фронте! — никто и никогда не слышал от него ни единого бранного слова, резкого окрика или показательного разноса. Внешне он всегда оставался невозмутимым, внимательно слушающим собеседника, уважительно и спокойно. Не тогда ли о нем сложилась еще одна солдатско-офицерская легенда, что он интеллигент аж в десятом поколении!
А то, что он командовал армией уже тяжело больным человеком, знал только строго ограниченный круг людей — его заместители, начальник штаба и лечащий врач. Последний уже давно опекал командира, требовал строжайшего соблюдения диеты и режима дня. Спасительный инсулин был тогда еще недоступной заграничной редкостью. К тому же у Толбухина от постоянного перенапряжения начало пошаливать сердце…
За участие в разгроме 6-й армии фон Паулюса Толбухин был награжден орденом Суворова I-й степени, и ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.
Ну, а далее его полководческий талант разворачивался все шире и глубже. Назначенный командующим Южного фронта, он освобождал Ростов, Новороссийск, Таганрог. Ему было присвоено звание генерал-полковника. Во время битвы под Курском Южному фронту была поставлена задача прорвать немецкий фронт на реке Миус, а если не удастся, то активными действиями сковать южную группировку немецких войск и не дать их командованию перебросить оттуда дивизии к Курску.
15 сентября 1943 года фронт немцев на реке Миус войсками Толбухина прорвать все же удалось, в результате чего была освобождена столица Донбасса город Донецк. После этого Южный фронт был переформирован в 4-й Украинский, командовать которым Толбухин стал уже в звании генерала армии. К тому времени инициатива в войне перешла в руки советского командования. В октябре 1943 года победно завершилась Мелитопольская операция, а 9 мая 1944 года был освобожден Севастополь, а с ним и весь Крым.
Всё так… Но победы эти давались нашим войскам немалой кровью. Кто как не командующий фронтом лучше всех знал об этом. В преддверии подготовленной Толбухиным Ясско-Кишиневской операции он — уже командующий 3-м Украинским фронтом — открыто сказал на собрании военных советов армий: “Никакая страна, как бы она велика ни была, даже Советский Союз, давать без конца пополнение людьми не сможет. Современный бой прожорлив, потери значительны. Мы должны всемерно беречь людей”.
Это слова не только генерала армии, но и… бухгалтера.
И снова бессонные ночи, нервное напряжение, сотни выкуренных папирос в поисках решения скоротечных фронтовых ситуаций, порой непредсказуемых. А диабет не отпускал, мучил ограничениями, опостылевшей диетой и скованностью режима дня. Тогда-то изощренный штабист Толбухин разработал еще одну хитроумную операцию локального масштаба…
К нему на секретные совещания с глазу на глаз часто прибывали командующие армиями. Вот с одним из них, командармом М. Н. Шарохиным — ярославцем и давним другом, — Толбухин ту операцию и осуществлял каждый раз. Их совещания стали все чаще назначаться на обеденное время. Для генералов в отдельном помещении накрывали стол и ставили два прибора. Один с диетическим наполнением для командующего фронтом, а другой с обычным — для командующего армией. Когда все из помещения удалялись и генералы оставались одни, Шарохин садился за столовый прибор командующего фронтом, а Толбухин — за прибор командарма…
Из-за стола он вставал, радостно потирая руки: наконец-то поел по-человечески! Где ему было думать во время войны о том, что некомпенсированный диабет по своим последствиям пострашнее пули. Но так много вокруг него погибало людей, что о своей жизни как-то не особо и вспоминалось. От стола он уходил довольно потирая руки и в предвкушении хорошей папиросы…
За успешное осуществление Ясско-Кишиневской операции Толбухину было присвоено высшее воинское звание маршала Советского Союза.
Когда советская армия вышла за пределы СССР, гитлеровская коалиция затрещала по швам. В августе 1944 года Румыния повернула свои войска против Гитлера, в сентябре — Болгария. Толбухин развернул свои армии на Югославию. 20 октября был освобожден Белград, а после тяжелейших боев на Дунае — и столица Венгрии Будапешт. 13 апреля войска Толбухина освободили столицу Австрии Вену…
Теперь о маршале Толбухине складывалась еще одна легенда как об освободителе целых шести стран Европы: Молдавии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии и Австрии. Это и понятно — суммарный вклад этого страдающего диабетом полководца поистине был сродни легендарному подвигу!
26 апреля 1945 года вышел указ о награждении Толбухина орденом “Победа”, и 24 июня во время Парада Победы он лично, при всех регалиях, провел по Красной площади сводный полк 3-го Украинского фронта.
Жаль только, что всему этому уже не был свидетелем его наставник маршал Шапошников. Он скончался в марте 1945-го…
После войны маршал Толбухин возглавлял на Балканах Южную группу войск, союзные контрольные комиссии по Болгарии и Румынии, принимал участие в Славянском конгрессе. Вернувшись в СССР, был вновь назначен командующим Закавказским военным округом. Тут среди прочих неотложных дел он организовал публичные лекции в Баку и Тбилиси популярнейшего в те годы и им самим горячо любимого историка академика Евгения Викторовича Тарле. Он узнал, что Тарле лечился тогда на кавказских минеральных водах, в том числе и от знакомого маршалу диабета…
Но здоровью, надорванному гигантским напряжением войны, существует предел. У Толбухина, активно курившего с молодости, был обнаружен еще и рак легких. Его срочно госпитализировали в Кремлевскую больницу, где он и отметил свое — всего лишь! — пятидесятилетие.
18 октября 1949 года Федора Ивановича не стало…
Популярность маршала Толбухина была так велика, что его имя увековечили памятником на Самотечном бульваре Москвы, памятниками, наименованиями городов и бульваров в Болгарии, мемориальными досками в Москве и Тбилиси. Родное село маршала давно уже носило имя Толбухино, а Давыдковский район стал Толбухинским.
Однако и после смерти Толбухина в судьбе его имени не обошлось без зигзагов и поворотов.
На открытие памятника маршалу в Ярославле, приуроченному к 55-й годовщине Октябрьской революции, областные власти “забыли” пригласить вдову Федора Ивановича. Видимо, брошенная когда-то реплика Сталина о “графине” крепко засела в мстительных советских официозах.
Автору данных строк после долгих поисков удалось в книге М. И. Пыляева “Забытое прошлое окрестностей Петербурга” найти лишь одну фразу с упоминанием фамилии вдовы маршала — Бобылевой: “Земляные работы этой крепостицы (└Петерштадта” в Ораниенбауме) производил новгородский ямщик Самсон Бобылев”. Что-то не слышно было ямщиков с такой фамилией, вышедших в графы…
А в начале 1990 годов, после перестройки, развала СССР и Варшавского пакта, в освобожденных когда-то советской армией странах, поднялись антирусские настроения, имя Толбухина как маршала СССР стали всячески вымарывать из памяти освобожденных народов от фашистского ига — топонимы, связанные с ним, начали упраздняться, а памятники сноситься. Дошло до того, что на одной из свалок когда-то дружественной нам Болгарии был обнаружен один из них.
Тут уж земляки Толбухина не выдержали, подняли свой голос. Памятник перевезли в Россию и установили его на малой родине маршала.
Это можно считать последней о нем легендой.
Нелишне напомнить нашим читателям, что 16 июня прошлого года исполнилось 110 лет со дня рождения этого легендарного человека.
Ораниенбаум — Ломоносов,
20.04.2004