Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2005
Картины Леонардо да Винчи “Мона Лиза” или “Тайная вечеря” известны практически всем, даже далеким от искусства людям. “Портрет музыканта” существует где-то на окраинах культурного восприятия. Даже профессиональные споры о картине не сопровождаются ажиотажем и сенсациями. Об этой картине Леонардо мало упоминают в художественных произведениях, так богатых самыми фантастическими описаниями его работ.
С середины семнадцатого века она хранится в галерее Амброзиана, в Милане. Леонардо ее не закончил. До конца прорисовано только лицо. Некоторые части картины только намечены, например, одежда музыканта.
До двадцатого века она значилась в каталоге как портрет герцога Милана Людовика Сфорца. Сейчас уже найдены изображения Людовика Сфорца, и они не похожи на молодого человека, изображенного на портрете.
В 1904 году картина была реставрирована. С нижней ее части был удален более поздний слой краски, и к изумлению реставратора открылось изображение руки с нотами. На нотной бумаге видны буквы “CANT….ANG….” Тогда и возникло предположение, что на портрете изображен кто-то из музыкантов, работавших в Милане в 80-е годы XV столетия. Некоторое время пытались расшифровать надпись на нотах, но до сих пор безуспешно.
В 1905 году в миланской газете “Corriere della Sera” появилась статья итальянского ученого Лука Бертрами, в которой он высказывает предположение, что на портрете изображен Франчино Гаффурио (1451–1522) — капельмейстер миланского собора и с 1492 года учитель музыки при дворе Людовика Сфорца. Идентификация была принята как рабочая гипотеза, но отсутствие документов не позволяло сделать окончательный вывод.
В 1972 году Сюзанна Клеркс Лежен, отвергнув гипотезу о Гаффурио, предположила, что на портрете изображен композитор Жоскен Депре.
Если во времена Леонардо учиться живописи приезжали в Италию, то лучшая музыка звучала на севере Европы в Нидерландских соборах. Северных музыкантов сравнивали с итальянскими художниками — Окегема с Донателло, а Жоскена Депре с Микеланджело. Итальянские, французские, венецианские дворы приглашали работать лучших нидерландских музыкантов. А самым лучшим музыкантом и композитором в то время был Жоскен Депре.
Жоскен Депре родился или во Фландрии, или в Бургундии, на севере Франции. Дата его рождения известна очень приблизительно — между 1440 и 1450 годами. Вопрос важный, если пытаться идентифицировать Музыканта с Жоскеном Депре. На картине изображен молодой человек. Было Жоскену тридцать или сорок лет в момент возможной их встречи после 1482 года, когда в Милан первый раз приехал Леонардо да Винчи?
В Италию Депре попал двадцатилетним юношей. Некоторое время работал в Милане при дворе Сфорца, затем его приглашают в Рим и он становится придворным композитором, сначала Иннокентия VIII, а затем Александра VI Борджа. Точная дата отъезда Депре из Милана неизвестна. По одной из версий он уехал из Милана вместе со своим патроном, кардиналом Асканио Сфорца, в 1479 году, то есть еще до приезда Леонардо. Леонардо проживает в Милане с 1482 по 1499 год.
Жоскен находился при дворе папы до 1494 года и руководил всеми вопросами, связанными с музыкальным оформлением церковных и светских церемоний и празднеств. Когда началась франко-итальянская война Жоскен Депре уезжает в Париж. В 1503 году он снова возвращается в Италию. На этот раз он служит капельмейстером при дворе Эрколе I д’Эсте в Ферраре. Последние годы своей жизни он провел в городе Конде во Фландрии, где умер в 1521 году.
Идея, что лучший художник того времени нарисовал портрет лучшего музыканта и композитора заманчивая, но, скорее всего, зыбкая и ненадежная. Уж очень трудно доказуема возможность встречи Леонардо и Жоскена. По крайней мере, имеющиеся факты абсолютно недостаточны для такого вывода. Правда, всегда существует неучтенное историческое время. Жоскен мог приехать по приглашению во Флоренцию или в Милан на пару недель, в это время Леонардо мог его нарисовать.
Сейчас придется отступить от повествования о Портрете музыканта и обратиться к совершенно другому портрету.
В Неаполе в галерее Каподимонте висит картина, предположительно художника Якопо Барбари (1495). Кто изображен в центре, известно точно — Лука Пачоли , зато кто изображен позади Луки, является полной загадкой.
Пачоли был францисканским монахом. В юности обучался математике в знаменитой библиотеке Федерико Монтефельтро в Урбино. Доступом в эту библиотеку он обязан своему другу, выдающемуся художнику Пьеро делла Франческа. Учителем Луки был другой, не менее знаменитый человек — Леон Баттиста Альберти. Позднее Лука Пачоли преподавал математику в Перуджи, много путешествовал по Италии и в 1494 году опубликовал книгу “Сумма арифметики, геометрии, пропорции и пропорциональности”.
Это было время не только расцвета живописи и скульптуры в Италии, но и время повышенного интереса к числам, пропорциям, счету.
Интерес к математике возник огромный, а книг не хватало. Одной из первых издали книгу Евклида с доказательствами. До этого были известны только формулировки его теорем. Трактаты, написанные на классической латыни или тем более на арабском языке, большинству были непонятны.
Лука Пачоли поставил своей задачей улучшить уровень математики в Италии, и он в этом преуспел. Его книга, собравшая все имеющиеся к тому времени сведения по математике, была написана на разговорной латыни, и в ней были использованы арабские цифры. Книга имела большой успех, хотя критики называли Пачоли варваром, а арабские цифры легкомысленными и непристойными.
Когда в 1496 году в миланском университете открыли кафедру математики, Луке предложили ее занять, и он согласился. Он приезжает в Милан и предполагают, что именно тогда он познакомился с Леонардо да Винчи.
Пачоли учил Леонардо математике, помогал в расчетах при изготовлении макета конной статуи. Кто кого учил перспективе, не очень ясно. Оба к тому времени были специалистами в этой науке.
Леонардо, в свою очередь, помогал Пачоли в работе над второй книгой Пачоли — “О божественной пропорции”. Именно Леонардо ввел в обращение термин “золотое сечение”, использованный в книге и так и оставшийся до наших дней. Он же сделал к этой книге прекрасные иллюстрации.
В 1499 году, после падения Людовика Сфорца, Пачоли и Леонардо вместе покидают Милан и направляются во Флоренцию. Здесь их пути разошлись. Леонардо нанялся военным инженером к Чезаре Борджа, а Пачоли остался преподавать во флорентийском университете.
На картине изображен Пачоли с раскрытым математическим трактатом, на грифельной доске написано Евклид, а сам он демонстрирует одну из теорем Евклида, которую используют при построении правильных многогранников. А кто изображен рядом с ним? Патрон, плативший ему деньги, ученик, обучающийся математике, или коллега?
Патроном Пачоли мог быть герцог Урбино Гвидобальдо Монтефельтро. Первое из предположений: не он ли изображен на картине.
Фигура Пачоли доминирует, и появляются сомнения, мог ли художник изобразить покровителя Пачоли таким образом. Действительно, ситуация на картине была бы необычная: патрон стоит за учителем математики. На гравюрах и картинах, как правило, рисовали художников или поэтов, подносящих патрону свое произведение. Однако только на этом основании отвергнуть кандидатуру Гвидобальдо трудно. Во времена Ренессанса начинает расти самоощущение тех, кого можно назвать “творческой интеллигенцией”. (Можно вспомнить, например, как изобразил себя Боттичелли в “Поклонении волхвов”.) Само появление портрета, где главной фигурой является не герцог и не деятель церкви, тому подтверждение. Тем не менее, существуют и более веские аргументы против кандидатуры Гвидобальдо.
Во Флоренции, в Уффици, есть портрет Гвидобальдо Монтефельтро, считающийся работой Рафаэля, хотя возможным автором эксперты называют и других художников.
На флорентийском портрете болезненный Гвидобальдо (а он действительно был сильно болен) не похож на здорового красавца изображенного на неаполитанской картине. К тому же Гвидобальдо сероглазый, а рядом с Пачоли стоит кареглазый молодой человек.
Висящий слева стеклянный многогранник наполовину наполнен водой. Позднее такой многогранник Кеплер назвал трудным словом ромбикуботахидрон.
Зачем налита вода, неизвестно. Возможно, художнику так было легче изобразить объемность стеклянного предмета и игру света, но могли быть и какие-то другие цели.
В статье Ника Макиннона “Портрет фра Лука Пачоли” высказано предположение, что ромбикуботахидрон (и только эта часть картины!) нарисован Леонардо. Аргументация оказалась простой: в то время не было другого художника, который мог изобразить столь сложный стеклянный предмет, игру света на гранях и воде и так далее, кроме Леонардо. Несмотря на краткость такой аргументации, с ней можно согласиться.
Иллюстрации к книге Пачоли “Божественная пропорция”, сделанные Леонардо, представляют собой рисунки правильных многогранников. Есть среди них и ромбикуботахидрон, что косвенно подтверждает гипотезу.
Как пишет сам Ник Макиннон, его заинтересовал, прежде всего, “математический” аспект картины. Изучая книги Пачоли, Ник Макиннон наткнулся на одну из неопубликованных его работ, посвященную математическим головоломкам, задачам и магическим квадратам. Естественно, он тут же вспомнил о знаменитом магическом квадрате в гравюре Дюрера “Меланхолия”. Зная, что молодой Дюрер ездил учиться искусству перспективы и живописи в Италию в 1494–95 годах, а позднее чрезвычайно увлекался математическими построениями, он делает предположение, что на картине изображен ученик Пачоли, молодой Альбрехт Дюрер. Дюреру в 1495 году было 24 года. Статья очень интересная, но вывод о портрете Дюрера для меня неубедителен.
В 1495 году Дюрер был начинающим художником, и даже если он учился математике у Пачоли, не очень ясно, зачем его портрет помещать вместе с портретом знаменитого математика.
Второй аргумент такой же, как и в случае Гвидобальдо: Дюрер сероглазый, как это видно из его автопортретов, а у молодого человека, как уже сказано, глаза карие.
Вот кого действительно напоминает человек, стоящий сзади Лука Пачоли, так это “Музыканта” работы Леонардо. Но при чем тут “Музыкант”?
Мелькнула мысль, а не портрет ли это самого Леонардо, а тогда “Музыкант” — его автопортрет. Все знают, что Леонардо был прекрасным музыкантом, это известно из свидетельств современников. Даже Вазари приводит рассказ (скорее всего выдуманный), что Лоренцо Медичи посылает Леонардо к Людовико Сфорца с серебряной лютней.
Обычно автопортреты рисуют в фас. Или, по крайней мере, изображение получается смотрящим на зрителя — результат работы с зеркалом. Музыкант на зрителя не смотрит. Но этот трюк уже знаком по знаменитому туринскому автопортрету. Там Леонардо тоже не смотрит на зрителя, и уже давно предполагают, что он использовал дополнительные зеркала. Он мог и в молодости проделать фокус с зеркалами.
Если сравнить туринский автопортрет старого Леонардо с портретом музыканта, видно, что они не противоречат друг другу в смысле сходства.
Понятно, что основной аргумент против — это то, что Леонардо в 1494–95 годах было 44 или 45 лет, а на картине Барбари стоящий мужчина явно моложе. “Портрет музыканта” написан в начале 80-х годов. Леонардо появился в Милане в 1482 году, когда ему было 32 года. Портрет Пачоли сделан в 1495 году. Разница приблизительно в десять лет. Но вот что удивительно: возраст “музыканта” не отличается от возраста незнакомца.
Можно проделать эксперимент: зеркально отобразить портрет музыканта и немного изменить ему прическу, чтобы легче было сравнивать, а лицо не трогать. На компьютере это не составляет труда. Сходство удивительное. Похожи не только лица, но и одежда. Для времени с быстро меняющейся модой, своей в каждом итальянском городе, деталь существенная. Между прочим, размеры лиц на портрете музыканта и незнакомца на картине Барбари практически совпадают.
Это уже за пределами случайного совпадения. Художник, рисовавший молодого человека, стоящего за Пачоли, использовал в качестве образца или картину Леонардо, или его рисунок к ней, если таковой существовал.
Манера художников тех времен рисовать друг у друга в картинах или использовать части картин своих собратьев доставляет много трудностей современным историкам. Следует отметить: рисовали в картинах друг друга художники, работавшие вместе. Чтобы использовать рисунок или картон мастера, надо было быть или его учеником, или коллегой. Так что в любом случае без Леонардо не обошлось.
Неизвестно, позировал ли сам Лука Пачоли для Якопо Барбари или был использован какой-то не дошедший до нас другой его портрет. (Есть указания, что существовал портрет работы Пьеро делла Франческа.)
Итак, можно сделать вывод.
Человек, стоящий за Пачоли, был нарисован или с самой картины Леонардо “Музыкант” или с предварительного рисунка к этой картине. В этом нет сомнений.
Возможно, что многогранник тоже рисовался отдельно и в действительности был меньшего размера. Иначе трудно представить, как такая тяжелая вещь висела бы на тоненькой ниточке.
Мне очень хотелось бы, чтобы незнакомец на портрете оказался Леонардо. Картина имела бы смысл. Нарисованы два друга — один написавший книгу, другой сделавший к ней иллюстрации. Леонардо рисовал в книге многогранники, один из которых висит слева.
Если согласиться с тем, что на портрете Пачоли и на портрете музыканта изображен один и тот же человек, и это не Леонардо, то опять возникает вопрос: почему кто-то из музыкантов мог появиться на картине, посвященной математику? Если бы это было сделано, например, для демонстрации теории пропорций и в музыке, и в математике, наверняка бы у музыканта присутствовали какие-то атрибуты его профессии. Многогранник мог быть написан Леонардо. В этом случае опять же непонятно, зачем так тщательно рисовать свою иллюстрацию, если на картине изображен другой человек. А кто мог быть и музыкантом, и математиком одновременно? Боюсь, что только Леонардо.
У интерпретации картины Барбари как двойного портрета Пачоли и Леонардо есть своя “загвоздка”. Пачоли и Леонардо работали вместе в Милане с 1496 по 1499 год, а картина написана в 1495 году. Когда и как они начали работать над “Божественной пропорцией”, неизвестно. Возможно, что и раньше. Книга Луки Пачоли с иллюстрациями Леонардо да Винчи “Божественная пропорция” издается в Венеции только в 1509 году, но рукописный вариант, и даже не в одном экземпляре, существовал задолго до этой даты. Встречались ли они раньше, работали ли до приезда Пачоли в Милане, пока загадка. Есть еще одна возможность объяснения: портрет молодого человека и многогранник были пририсованы к картине с изображением Пачоли позднее.
Если это не Леонардо, то кто же все-таки мог появиться на двух столь разных портретах?