Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2004
Василий Евгеньевич Русаков родился в 1958 году в г. Сланцы Ленинградской области. Окончил географический факультет ЛГУ в 1991 году. Работает геодезистом. Публикуется с 1995 года. Автор трех поэтических книг. Член СП. Живет в Санкт-Петербурге.
* * * Мне сказали - здесь была война, Помнят люди, странная забота, Черных лет немые имена, Как пахала потная пехота Снег и слякоть орлинских полей… Все теперь сытнее, тише, глаже, И в болоте спит до наших дней "Ястребок" в полетном камуфляже. Отпусти, минувший страшный век, Не держи мучительно и долго… Сколько раз стелился новый снег, Но весной случайного осколка По лопате скрежет раздерет Волглый дерн… как в череп постучится… Снова мрак пугающий идет, И не знаешь, что еще случится… * * * Иногда начинаешь верить в смешные вещи, Например, что живешь среди некурящих женщин, Что живешь среди непьющих мужчин, и довольно слова, Чтобы тот, кто тебя разлюбил, влюбился снова. Потому и смешно - ты же знаешь весь ужас мира, Но глупее всего, что о том же твердит Земфира, И любые слова, ничего, кроме слов, не знача, Есть не более чем разновидность глухого плача… Скажешь - Бродский напел… наплевать, не боюсь повтора, Он меня оправдал бы, когда б не ушел так скоро, Он смеялся бы, верно, как лысый картавый ворон, И, конечно, меня не назвал бы бесстыдным вором. Впрочем, это смешно - говорить за других посмертно, Все, что мог, он сказал, а время вполне инертно, Его попросту нет, есть дома, есть леса и пашни… А куда же девался ты, человек вчерашний? Облакам не лежится на влажных своих лежанках, И грохочут-хохочут составы на полустанках, И в зияющем небе погасла далекая Лира - Но обидней всего, что о том же кричит Земфира… * * * Нам звездный взгляд ночной не нов - Как человечий в бездне тонет! И вечной темноты покров Не сбросит свет, и не обгонит Горячий луч бездонный мрак, И потому душе тревожно, Что знает: в мире все не так… Но как? - ответить невозможно. Мы чуем правду, и она Бессмысленно-тяжеловесна: У преисподней нету дна, И чуда нет, и жизнь чудесна! И то, что жжет нас и томит, - Весь этот сор цветочно-птичий Душа невечная хранит, Как вечный, неземной обычай… * * * Скрипит с утра калиточка - Звук в серый воздух врос, Как Моцартова скрипочка, Как песенка до слез… Еще бы спали гости-то, Чай, дачный сладок сон - Бренчит ведро на мостике, Кто ходит под окном? Здесь долго спать заказано, Здесь рано не ложись, Вся жизнь - сплошная пауза… И это тоже жизнь. Здесь мхов прибрежных ватники На озере Чудском Да псковские посадники В поселке заводском… За окнами короткую Ночь прячет близкий лес, Кричит под черноплодкою Соседский кот-балбес, А ты лежишь и маешься, И манит синева… Здесь воздух - закачаешься! И водка дешева. * * * Пространства так много, что время отсутствует в нем, И свет застревает в замерзшей ночной атмосфере, Незрячие звезды негреющим светят огнем, И настежь открыты пустые небесные двери, И тихие тучи едва различимы во мгле, Висящей, как воздух весенний, над мертвым провалом… И нет никого, никого, никого на земле… И взгляд опускаешь. И где-то за черным кварталом - Похожий на звездочку проблеск, мгновенный маяк, Мелькнет и исчезнет, и ждешь: повторится ли снова? И глаз осязает холодный бессмысленный мрак, Который глядит на тебя тяжело и сурово… * * * Бог помнит все и все хранит - Есть, верно, место во вселенной, Где век минувший говорит С грядущим речью сокровенной, Архитектура поз и лиц - Везде гранит неколебимый Преступный град цареубийц, Так ненормально мной любимый. За что? - и думать не хочу… В пространстве тяжком и крылатом, Где Монферран зажег свечу, Где в сумраке зеленоватом, Тройным подхваченный лучом, Фрегат не знает пьедестала… И даже Петр здесь ни при чем - Здесь все само собою стало. * * * Оставь, усни же! Ну, чего еще - Какой поделишься виной? Я - просто трезвое чудовище, Стою над жертвою хмельной. Глазами страшными и пьяными Ты смотришь, словно видишь сон, - Какими черными туманами Твой мозг усталый напоён?! Усни, не мучаясь, не мучая, Погасим свет, давай ложись; Ты несогласная, колючая, Ты несчастливая… А жизнь Сама пойдет, сама поправится… Ах, сколько ж нервов и возни! Нам хватит счастья, нам останется. Я успокоился. Усни. ПЕСЕНКА И никого, никого, никого вечно любить не возможно. А. Пурин День-то, ах, день-то - безумно пригож, Радостных нот не унять. Что расчирикалась, что ты поешь, Птичка-не-знаю-как-звать? Стая твоя, твой побитый косяк Помнит и дождь, и пургу - Радость твою, твое счастье никак Я объяснить не могу. Мало ли ястребов было и лис, Скольких сородичей нет… Что ты чирикаешь? Цыц, схоронись, Что ты орешь на весь свет? Только ль весна? Да ума твоего Мало, молчи, дурачок! Ведь никого, никого, никого… Впрочем, об этом - молчок. * * * Сирени цветные осколки И запахи душно-легки; Трамваем гремучим и долгим Поедем гулять в Озерки, Там что-то такое заметим В домишках, растущих вокруг… Неспешно так сядем-поедем - Забудь, что тебе недосуг. Итак, мы живем в промежутках, Глухим невниманьем казня Весь мир. Только запахов чутких Немая, слепая возня Скрывает дневные заботы, Спасая родившийся день… Не хочешь? Поедем, ну что ты?! - Пока еще дышит сирень. * * * Здесь, в Питере, не стоит умирать, Здесь кладбища промокли - грязь и гнилость, Земля - не пух… А если выбирать, Лежать бы там - не знаю где, чтоб снилось Другое море - с парусом, причем Теплее здешнего; показывая спины, Там солнцем, как оливковым мячом, Пронзая гладь, играли бы дельфины - И все такое… В общем, там лежать, Где жить хотелось бы, где тминным и коричным Густым, богатым воздухом дышать, Для горожан усопших непривычным, Поскольку здесь и пахнет черт-те как, И мы живем, не замечая, видно, Что свет - не свет, и мрак - почти не мрак, И умирать легко и необидно.